Очень повысилась толерантность и к демонстрации интимных сторон жизни. Люди бесстыдно взирают на рекламу средств от запоров, потливости ног, импотенции. И присылают снимки в журнал под названием “Обнаженные жены наших читателей”.

А как мы стали толерантны к воровству! Голосуем за людей, ограбивших страну и хвастающихся награбленным в телепередачах.

И на детей, которые роются в помойных баках и просят милостыню в метро, мы взираем весьма толерантно. Нет, конечно, не у всех еще полностью отморожено сердце. Но для тех, в ком вскипает протест, предусмотрено множество способов канализации оного. Начиная с пива и водки, которые теперь можно лакать прямо на улице (что раньше было запрещено, поскольку считалось оскорблением общественной нравственности, и забулдыги вынуж­дены были скрываться в подъездах и подворотнях), и кончая опьянением желтой, маргинальной и даже ультрапатриотической прессой, которую нередко содержат все те же воры-олигархи. А в промежутке — широчайший спектр средств для снятия эмоционального напряжения: дискотеки, игровые автоматы, телешоу, необъятные супермаркеты и вещевые рынки, компьютер с интернетом, экстремальный спорт и, естественно, “безопасный секс”.

Последний канал самый главный. В светлом будущем тотальной толе­рантности эта сфера, судя по всему, должна стать абсолютно растабуи­рован­ной. Именно сюда стараются направить протест против несправедливой жизни, яростную реакцию на социальное унижение. Зачем шум поднимать или лупить чучело патрона, когда к твоим услугам радости садомазохизма? И вообще, все твои беды, если с помощью психоанализа как следует покопаться в подполе бессознательного, проистекают от недостаточной сексуальной куль­туры, а главное, от зажатости, скованности, ложного стыда. Раскрепостись, твори, выдумывай, пробуй! На этом пути тебя никто не посмеет остановить. А если посмеют — живо получат по ушам неполиткорректные гомофобы, дремучие ортодоксы и ханжи, застрявшие в позапрошлом столетии!

Сейчас уже многие забыли (кошмары вообще быстро забываются), как перед либерализацией цен в 1993 г. деятели, находившиеся тогда у кормила демократии, со свойственным им простодушным цинизмом предлагали кругло­суточно транслировать при помощи спутникового телевидения порнофильмы, чтобы голодные люди могли утешиться. Патриотической общественностью это было воспринято как крайняя форма издевательства, а издевательства-то не было и в помине. Либералы просто раньше других узнали, как проще всего управлять людьми в демократическом обществе.

И поспешная отмена уголовной статьи, карающей за мужеложество, вовсе не была связана только лишь со специфическими пристрастиями новой элиты. Гораздо важнее было максимально расширить русло главного канала. На это же был направлен и указ Б. Ельцина, до сих пор кажущийся абсурдным даже многим психиатрам и психологам. Мы имеем в виду указ о широком распро­странении психоанализа в России.

“Зачем он полез в нашу профессиональную сферу? — удивлялись специа­листы. — Неужели у президента страны нет более важных проблем?”.

А проблема-то, между прочим, была важнейшей. Только не психологи­ческой, а политической. Кто компетентно объяснит людям, в чем истоки их страданий и где панацея? Кто умеет грамотно выстроить миф о ранней сексуальной травме — истинной причине всех твоих бед? Ведь дело не в том, что ты в 40 лет оказался никому не нужным балластом, не в том, что тебе пришлось стать беженцем и переехать из Узбекистана в Тамбовскую область, не в том, что сын, оглушенный молодежной масс-культурой, пристрастился к наркотикам. Нет, это все ложные причины, на уровне сознания. А истинная кроется в далеком, уже вытесненном из памяти эпизоде детства: пересидев в полуторагодовалом возрасте на горшке по причине затрудненной дефекации, ты застрял на анальной фазе эроса. Забыл? Ничего страшного, дипломирован­ный психоаналитик напомнит, попутно объяснив про сублимацию либидозной энергии. Глядишь — и полегчает.

Теперь зададим другой вопрос. К каким социальным антигенам решено воспитать у нас толерантность? К чему мы должны привыкнуть? Что нас не должно раздражать, пугать, вызывать отталкивание и желание сопротивляться?

На наш взгляд, таких “камней преткновения” как минимум три. И связаны они с тремя графами анкеты: национальность, пол и вероисповедание.

Это  страшное  слово  “нация”

Начнем с первой графы. Казалось бы, что плохого, если люди будут излечиваться от национальной нетерпимости, от ненависти к инородцам? Ведь это безусловно отрицательные свойства, приводящие к таким жутким последст­виям. Карабах, Таджикистан, грузино-абхазский конфликт, Чечня... Но почему борьбой с национальным экстремизмом больше всего озабочены люди, которые, выражаясь суконным языком, занимаются подрывом государ­ственных основ, разжигают своими выступлениями ту же национальную рознь? Почему после их миротворческих речей резня только усиливается? Почему кто-то из них в разгар войны пирует с чеченскими бандитами? А некий миро­творец побогаче — этих бандитов еще и содержит?

Весьма характерны и понятия, которыми оперируют такие люди. Обратите внимание, они стараются не произносить слова “народ” (разве что в слово­сочетании “маленький свободолюбивый чеченский народ”). Это, мол, что-то кондово-коммунистическое. И еще больше негодуют при слове “нация”. Это у них вообще ассоциируется с фашизмом. Нет, они оперируют совре­менными, цивилизованными терминами: “народонаселение”, “электорат”, “граждане”. А любимое словечко — “социум”. Ну да, ведь “народ” и “нация” — государствообразующие понятия. И, что не менее важно, культуро­обра­зующие.

И тут возникает очередное сомнение в искренности наших миротворцев. Казалось бы, вы ратуете за мир. Откуда же такая боязнь народной культуры, национальных особенностей? Ведь если бы народные культуры были так нетолерантны, народы давно бы истребили друг друга. И за примером-то ходить далеко не надо. На ваших глазах, на вашей памяти жила много­нацио­нальная страна СССР. А еще раньше на той же территории существовала Российская империя. Можно, конечно, затверженно повторять про тюрьму народов, но теперь, когда опубликовано столько материалов о межнациональ­ных отношениях в царской России, лучше все же не позориться.

В многонациональной царской России не только уважали чужие обычаи, но в селах до революции (а то и в первые десятилетия после нее!) даже ходили в национальных костюмах. То есть без всякого паспорта, по одному лишь наряду можно было определить, какого человек роду-племени. Но взаимной агрессии это, похоже, не вызывало.

Однако именно с одежды началось размывание чувства национальной принадлежности — внешнее изменяется легче, чем внутреннее. Вообще за полстолетия и в нашей стране, и за ее пределами был предпринят целый ряд шагов на пути к национальному единообразию. Самый главный — это, конечно, раскрестьянивание и, соответственно, урбанизация. Ведь именно крестьянство хранит народные обряды, обычаи, ремесла, песни, танцы. В современной цивилизации все это вынесено за скобки повседневной жизни. Вынесено на сцены, ярмарки, фестивали, в этнографические музеи.

А теперь уже и в российском паспорте, основном документе, удостове­ряющем личность гражданина, его национальность не указывается. И подав­ляющее большинство граждан вторит телевидению и газетам, уверяя себя и других, что это не имеет никакого значения. Дескать, важно внутреннее самоощущение, кем ты сам себя ощущаешь: русским или татарином.

Но программы по обучению толерантности как раз и займутся вашими чувст­вами! Вы уже не только не сможете сказать: “Мы, грузины, госте­приимны” или “Мы, русские, незлобивы”, но и подумать так не посмеете. Ведь тем самым вы принизите другие народности. Они что, менее госте­приимные или более злобные?! Какой вопиющий шовинизм!

Может, читатель сомневается в реалистичности нашего прогноза? При­дется, как теперь модно говорить, верифицировать (удостоверить) сказанное. Заглянем в книгу из упомянутой выше серии “Библиотека психологии и педагогики толерантности”. Название на обложке представляет нагромождение ученых словес: “Психосемантический анализ этнических стереотипов: лики толерантности и нетерпимости” (авторы В. Ф. Петренко, О. В. Митина, К. В. Берд­ников, А. Р. Кравцова, В. С. Осипова). Ну да ладно, не будем при­дираться. Перейдем к тому, что внутри. Проанализировав отношение российских студентов к различным национальностям, авторы приходят к выводу, что “в бытовом сознании российской студенческой молодежи отсутствует образ внешнего врага и ощущение противостояния России неким враждебным силам”. Не зафиксировано и никакого массового расизма по отношению к другим народам внутри страны. Но авторы вовсе не приходят к выводу, что уроки толерантности нашему обществу не требуются. Нет, их весьма тревожат некоторые “предубеждения” и “этнические стереотипы”. Какие именно, скажем чуть погодя. Сначала хотим напомнить, что предубеж­дениями называется несправедливое, не подтвержденное опытом мнение о ком-либо или о чем-либо. Здесь же предубеждением названо, например, мнение о чеченцах как об “агрессивном”, но одновременно и “самом храбром” народе. А к цыганам, оказывается, наши студенты относятся предубежденно, поскольку считают их “мало затронутыми цивилизацией”, “остаточно конф­ликтными (чужими)” и “не слишком смелыми”.