Не вернувшись к модели Просвещения и основанному на ней процессу интенсивного интеллектуального накопления, мир не выйдет из тупика, в который его загнали новые мальтузианцы — социал-дарвинистские интерпретаторы “рынка”. В то же время совершенно очевидно, что восста­новление просвещенческой парадигмы предполагает появление инстанции, выступающей как корректор рыночных требований краткосрочной отдачи и рентабельности. Такой инстанцией всегда было авторитарное государство: во времена просвещенного абсолютизма, в период рузвельтовского “нового курса”, в эпоху социалистических преобразований в России. Вопрос в том, какие силы и на основе какой мотивации (идеи) смогут воссоздать такое государство. Ясно, что сегодня, когда за социал-дарвинистской системой “рынка” стоят столь влиятельные в финансовом, политическом и идеологи­ческом отношении силы, альтернатива не может вызреть на основе чисто рассудочных, технократических модельных расчетов. Конкуренция различных “моделей роста”, мозговые штурмы, предпринимаемые в сообществах нынеш­ней правящей элиты, монополизировавшей процесс принятия страте­гических решений, ничего качественно нового заведомо дать не могут. Требуется прорыв новых типов социальной логики, ничего общего не имеющих с логикой новейшего экономического утилитаризма. Вопросом эпохи и ставкой века стали не те или иные “экономические модели”, а само право народов на существование и человеческое достоинство. Большинству, осужденному на основе новой рыночной логики, должна быть предоставлена реабилитация, которую современный истеблишмент дать не в состоянии. В грядущей постлиберальной фазе мирового исторического развития проступают контуры нового социального государства, ничего общего не имеющего с либеральным “государством-минимумом”. Если либеральное государство по определению не интересуется ценностями и является деидеологизированным, то новое социальное государство не может не предстать по-новому ценностно ангажированным, “фундамен­талистским”. Реабилитация большинства, ныне ускоренно загоняемого в гетто, не может осуществиться на основе либеральной “светской морали”, перешедшей на сторону сильных и преуспевающих. Новое социальное государство, по всей видимости, заявит о себе в какой-то теокра­ти­ческой форме: оно выступит в содружестве с “церковью бедных”, видящей в обездоленных последнее прибе­жище духа, последнюю опору великих и поруганных ценностей.

Нынешний реванш богатых над бедными, “правых” над “левыми”, поборников социального неравенства над адептами равенства и справед­ливости ознаменовался наступлением контрпросвещения в форме радикальных “секвестров” науки, культуры и образования. Новые богатые вышли из сложив­шейся системы национального консенсуса, основанной на прогрессивном подоходном налоге и государственных дотациях в пользу неимущих. В результате произведенного демонтажа социального государства рухнула прежняя система массовой вертикальной мобильности, основанная на демократически доступном образовании. Достоинство человека стало определяться не на основе и по итогам образования, а до образования : одни (богатые) априори оцениваются как достойные всех благ цивилизации, в том числе благ образованности, другие — как априори недостойные. Ясно, что сломать эту новую господскую систему социал-дарвинизма можно, только вооружившись большой (не технократической) идеей, рождающей пассио­нариев и харизматиков. Не оправдав бедных по высшим, сакральным основаниям, мы не сможем вернуть им права, столь стремительно у них отнятые. По меркам нынешних светских идеологий, у бедных нет и не может быть настоящего алиби. А следовательно, нет и не может быть алиби у демократически доступного образования, которое новая рыночная система, замешанная на социал-дарвинизме, отказывается финансировать.

Отсюда — уже просматриваемый парадокс будущего: новое массовое Просвещение потребует уже не светских, утилитаристских аргументов, а морально-религиозных, основанных на картине мира, в которой обездоленные и “нищие духом” выступают как носители высшей миссии, как спасители одичавшего человечества, отведавшего “закона джунглей”. Все это означает, что формулам прогресса — общего интеллектуального накопления предстоит быть реинтерпретированным в сотериологическом — мироспасательном и мессианском смысле. Обратимся к формуле I (А). Чтобы оправдать — вопреки всесильной “цензуре рынка” — фундаментальное знание и обосновать его опережающее развитие в сравнении с экономически конвертируемым, прикладным знанием, обещающим скорое появление быстро окупаемых технологий, необходимо внести в структуру фундаментального знания сотериологический элемент. Если ценности спасения выше ценностей обога­щения (к тому же предназначаемого меньшинству), то ясно, что в систему фундаментального научного поиска должен быть заложен сотериологический мотив: спасения природы, спасения культуры, спасения человека. Прежняя прометеева наука, призванная служить целям преобразования природы и общества во имя “морали успеха”, для этого не годится.

Прометеев проект модерна питался знанием, не интересующимся “внутренними сущностями” природных и социальных объектов. Это была бихевиористская модель знания, устанавливающего корреляции между контролируемыми “входами” и “выходами”, минуя “черный ящик” скрытых субстанций бытия. В этом смысле прометеева наука не была по-настоящему фундаментальной — в смысле фундаментальной онтологии Хайдеггера, вопрошающей о самом бытии. Скорее, это была система инструментального знания, мобилизованного фаустовской личностью в “человеческих, слишком человеческих” целях. Такое знание озабочено не субстанциями, а акциден­циями — затребованными нашим утилитарным сознанием свойствами вещей. Современный глобальный экологический кризис требует кардинального методологического переворота: знание об общем (общих основаниях бытия тех или иных объектов) должно предшествовать процедурам утилитарного использования отдельных свойств вещей. Иными словами, для того чтобы сохранить уникальные природные гео- и биоценозы, надо несравненно больше знать о мире, нежели это требуется для того, чтобы поставить нам на службу отдельные полезные — в краткосрочной перспективе — свойства вещей.

Сберегающее знание , которое предстоит ускоренно нарабатывать человечеству, требует несравненно большей фундаментальной глубины, чем прежнее преобразующее, проектное знание. Фундаментальная наука, выступающая с этим новым, сотериологическим призванием, получает такую легитимацию, какую ей не смог дать даже прежний прометеев проект, не говоря уж о рыночном проекте, в принципе нечувствительном к вопросам долгосрочной, стратегической перспективы.

Аналогичные преобразования мотиваций мы будем иметь в отношении образования. Формула интеллектуального накопления, предусматривающая повышение доли общетеоретической, общеобразовательной подготовки, здесь оправдывается не только соображениями адаптации молодежи к про­грессу и ее профессиональной мобильностью (отраслевое, специализи–рованное знание быстрее морально стареет и больше привязывает к задан–ным, уже сложившимся профессиональным ролям). Новая общетеоретическая и общеобразовательная подготовка, основанная на междисциплинарном подходе, на активном диалоге естественных, гуманитарных и социальных наук, призвана преобразовать саму установку образования, ввести его в новый мировоззренческий контекст. Прежняя установка, идущая от прометеевского проекта, была основана на социоцентризме — отрыве общества от природы и противопоставлении человеческих целей, будто бы единственно имеющих значение, — мирозданию, понимаемому как склад полезных для человека вещей. Новая установка будет уже не социо-, а космоцентричной — вписывающей человеческие проекты и цели в строй общей космической гармонии, значение которой заведомо превышает наши своевольно корыстные притязания и расчеты.

Фундаментальная онтология, открывающая первичное, незамутненное бытие вещей, находит естественное дополнение в фундаментальной онтологии, которая не может не быть религиозной — связанной с учением о спасении и Спасителе. Образование как новая антропологическая школа, основанная на презумпциях спасения, учит подчинять все инструментальные средства, сформированные конкретным научным знанием, высшей цели спасения мира. В рамках этого нового видения молодежь как инновационная группа, связанная с потреблением нового знания, не противопоставляется другим возрастным группам. В новой системе единого непрерывного образования все возраст­ные, все социальные группы интегрируются на основе единой установки: создания необходимой дистанции между нашими текущими утилитарными заботами и тем, что мы зовем истинным общим призванием и истинным человеческим назначением на земле.