В “Русской Голгофе” тесно сплетены политическая история России и ее религиозно-мистическая судьба. Тысячелетний путь нашего государства определяется — и это не может не сознавать православно мыслящий ученый или художник — Провидением, волей Божией и вполне земными стремлениями человеческого общества, народа, властью его политических вождей. Виктор Рыжко это прекрасно понимает: давние и новые пророчества подвижников Православия о судьбе нашего Отечества он режиссерским курсивом вводит в фильм. Очень скупой на закадровый текст, В. Рыжко здесь дает простор Слову.
Во все еще ныне малоизвестных потрясающих прорицаниях монаха Авеля (конца XVIII в.) фильм выделяет строки, которые предрекают грядущий погром государства и гибель императора: “Рухнет трон царский. Измена будет расти и умножаться... Мужик с топором возьмет в безумии власть... Кровь и слезы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огнь, меч, нашествие иноплеменников и враг внутренний власть безбожная. Будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить святыни ее, закрывать церкви Божии, казнить лучших русских людей. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника”. С обжигающей беспощадностью звучит этот “глагол” пророка в исполнении артиста Владимира Заманского, превосходно читающего весь закадровый текст картины. Замечу, к слову, что само участие В. Заманского (в прошлом много снимавшегося в кино) в “Русской Голгофе” — фильме воинствующе православно-монархическом и национально-русском — его гражданский подвиг. Профессия актера — весьма зависима от тех, кто выбирает репертуар, распределяет роли. И не секрет, что вот уже 80 лет, как искусством русским правят, грызут, бичуют и жалят его полчища “скорпионов”, предвиденных черноризцем Авелем...
Наше обытовленное, придавленное к земле, духовно плоское сознание, конечно, поражают дословно сбывшиеся откровения русских пророков. Многие “главы” картины являются как бы ожившей их иллюстрацией.
В. Рыжко помогает нам еще раз вспомнить имена главных предателей государя и России, давая возможность увидеть их “в лицо”. На экране появляется кинохроника с их участием, их фотографии — это думские заговорщики, прислужники иудо-масонской закулисы Родзянко, Гучков, Шульгин, Милюков, Керенский, Львов... Названы и имена изменников-генералов: Алексеев, Рузский, Брусилов, Эверт, Поливанов, адмирал Колчак. Изменили присяге и некоторые члены императорской фамилии — дядя царя великий князь Николай Николаевич, князь Кирилл Владимирович.
Жестко стянутое кольцо изоляции, ненависть и вражда обрекли царя на политическое одиночество, блокировали его действия, — этот мотив усилен в фильме указанием на отказ в помощи императору со стороны высших церковных иерархов. На предложение обер-прокурора Синода Н. П. Раева поддержать монарха (еще до его отречения!) коллегия Синода ответила молчанием...
В композиционном движении картины последовательно развертывается столь важный для нее ассоциативный ряд: после ареста Христа ученики в страхе разбежались от Него, и ни один не осмелился на открытую защиту своего Учителя... С обезоруживающей наглядностью создатели фильма вскрывают и показывают поразительные совпадения... в судьбах Христа и Николая II.
Народ, поклонявшийся Спасителю и славивший его, через неделю кричал в исступлении “распни Его”... В феврале 1916 года Николай II первый и единственный раз за все время существования Думы посетил заседание “народных избранников”. По свидетельствам очевидцев, визит прошел под “долго не смолкавшие крики “ура”. Во время провозглашения “вечной памяти всем на поле брани живот свой положившим” государь встал на колени, а за ним опустилась и вся Дума... А через считанные исторические мгновения и Дума, да и весь Петроград в истерическом бесновании торжествовали крушение трона и требовали суда и смертного приговора императору. В. Рыжко вставил в свою ленту эпизод с А. Ф. Керенским, который, рассуждая о судьбе свергнутого царя, провел рукой по шее и произнес: “Две-три жертвы необходимы...”.
Несколько раз на экране возникает ублюдочная физиономия Александра Федоровича, самодовольного фанфарона, опереточного премьера, быстро сметенного с политической арены мощными революционными штормами. Потом, в эмиграции, вся масонская нечисть февральского пошиба начнет сводить счеты друг с другом. И незадачливый экс-премьер, политический банкрот Керенский, никогда и никому уже не нужный и полузабытый, будет обличать своих бывших подельников: “Сами Россию проворовали, пропили, проиграли в карты, прораспутничали, испохабили монаршую власть, а теперь обвиняют во всем меня”.
Чрезвычайно ценно то, что создатели фильма осознали необходимость подтвердить международный характер февральского и октябрьского переворотов в России. Красноречивы ссылки на позиции, занятые английским и французским послами, которые поддержали заговорщиков еще до отречения государя. Нашла отражение и всегда тщательно скрывавшаяся мировой закулисой связь зарубежных иудо-масонских центров с большевистской верхушкой, в частности, контакты главы Всемирного еврейского союза в США, банкира, масона и русофоба Я. Шиффа с председателем ВЦИК, еврейским большевиком и организатором массовых убийств русских людей Янкелем Свердловым.
Здесь позволю себе маленькое отступление от главной темы. Впервые я услышал о фильме “Русская Голгофа” еще до того, как он был завершен, и вот при каких обстоятельствах. В январе 2000 года я возвращался в Петербург из очередной поездки в Москву (“подышать кислородом”, — как я отвечаю друзьям о целях моих московских командировок). По воле случая в соседнем купе ехал в Петербург и Виктор Егорович Рыжко, с которым я уже был знаком. Мы разговорились, и до глубокой ночи он увлеченно рассказывал мне о работе над фильмом — картина близилась тогда к завершению. Я поразился тому объему сведений и материалов, знание которых обнаружил мой собеседник. Конечно, речь зашла и об обстоятельствах гибели императора. И вот тут выяснилось, что некоторых подробностей В. Рыжко еще не знал. Речь шла о шифрованной переписке между еврейскими большевиками в Кремле и в Екатеринбурге и их заокеанскими кукловодами и кредиторами.
При приближении наступавших в июле 1918 года на Екатеринбург белогвардейцев большевики, покидая город, в спешке не успели уничтожить телеграфные ленты зашифрованных секретных переговоров между Свердловым и Янкелем Юровским, заместителем председателя екатеринбургской Чека, одним из главных организаторов и исполнителей убийства Николая II. Ленты попали в руки колчаковского следователя Н. А. Соколова, который позднее, в Париже, с помощью спецслужб расшифровал их. Попытка опубликовать этот материал (хотя тогда и неудавшаяся) стоила Соколову жизни. Однако сегодня мы знаем, что приказ убить государя, а вместе с ним “ликвидировать всю семью” поступил от Я. Шиффа. Свердлову пришлось дважды передать это распоряжение в Екатеринбург, ибо даже такой головорез, как Юровский, видимо, не решался сразу исполнить его... О публикации этих материалов у А. А. Сенина в “Русском вестнике” (1997, № 43—45) я и сообщил В. Рыжко, который сразу оценил ключевое значение этих сведений. Они вставлены режиссером в киноглаву о расстреле царя и его семьи.
Юровский появляется на экране несколько раз: вот он принимает военный парад, а вот его фотография. Крупным планом показано лицо — наглое, самодовольно-сытое, с безжалостными глазами убийцы. Эти кадры впечатывают в нашу легко слабеющую память облик палача, которого народ не имеет права забывать. Под стать экранному изображению звучат слова сатанинского приказа: “Ликвидировать всю семью”...
Память о злодеях и злодеяниях против русского народа не менее актуальна, чем почитание их жертв. Наследники янкелей живы, они окрепли и умножились, они продолжали и продолжают дело своих отцов и готовы к новым преступлениям. “Русская Голгофа” призывает русский народ стряхнуть пелену забвения, очнуться и вспомнить заповедь о “сопротивлении злу силою” и, как завещал нам великий русский мыслитель И. А. Ильин, “восстановить древнее русское
православное учение о мече
во всей его силе и славе” (курсив И. И. Ильина).
