#Религиозно-философские основы мондиализма и пацифизма.

Идея всемирной организации для <глобального управления> миром после Второй мировой войны

Международные организации, причем даже региональные (НАГОЙ! сегодня претендуют на принятие решений в отношении суверенных государств, что побуждает задуматься о самом их замысле даже тезби кто приветствовал создание универсальных политических институт тов, призванных якобы привести человечество к миру и разрешешМЦ конфликтов ради всеобщего блага. В свете религиозно-философскихИ основ истории создание всемирных органов с <указующей ролью>:! выглядит отнюдь не так ясно и вовсе не безобидно, как представляй! лось и пропагандировалось. Упования на <вечный мир> всегда В03*Д никали после кровопролитных войн, однако за призывами навечиR покончить с войнами и обвинениями в якобы противоречии междД <миролюбием> христианства и в освящении войн церковью, которыеЦ часто подкреплялись произвольным и избирательным толкованисмЦ библейских заповедей и евангельских канонов, можно выделить двар основных устремления. ;

Это идея навязывания единых мировоззренческих основ, которшЦ должны породить единые критерии добра и зла, единые толковании человека и человечества, смысла его личной, национальной и госур дарственной жизни, оценки сущности и смысла мировой историй>>! природы власти и государственности, единую философию и корпуе права, единое определение прав и обязанностей. Очевидно, что этб; единство зиждилось бы отнюдь не на христианских критериях, а йв безрелигиозной и рационалистической, поддающейся формализацией основе, что отражает движение к полному всесмешению рас, наций,?! культур и государств, из хаоса которого по Откровению и рождает(ЯВ Князь тьмы. Но и в позитивистских критериях оценки государство*-! строительства в таком гипотетическом обществе нация как единый) преемственно живущий организм со своими ценностями исчезает,

280

национальное государство становится нецелесообразным, а индивид живет по принципу <где хорошо, там и отечество>, и поэтому ему выгоднее мировое правительство, нежели национальное, а понятие суверенитета государства-нации, трактуемое в современных критепиях с Вестфальского мира 1648 года, становится главным препятствием.

Даже в либеральной парадигме любой мировой орган, прямо посягающий на суверенность государства-нации, на ее право иметь внутреннюю национально-религиозную жизнь со своими понятиями и защищать ее, прямо противоречит основополагающим постулатам <демократического правового государства>.

Тот, кто дирижирует мировым правительством, будет сам вырабатывать и назначать критерии, сам судить об их исполнении и сам карать нарушения. Это антипод пресловутому разделению властей, которое служит системой сдержек и противовесов в обществе, где верховная власть интерпретируется как воплощение <суверенитета народа>, а государство – как общественный договор. Но в христианских критериях это полная апостасия.

Примечательной особенностью происхождения идей навязывания единых мировоззренческих основ во II тысячелетии является тот факт, что они предлагались в христианском мире тайными или явными врагами христианской церкви, исключительно неапостольскими христианами – протестантами, или их предшественниками, или <диссидентскими> кругами в католическихстранах, после Возрождения и Просвещения – представителями нарождающегося либерализма, многие из которых уже тогда были атеистами. Пацифизм как система взглядов также явился частью мировоззрения, которое было плодом либерализма в основном в протестантских странах, будучи порождением христианской культуры периода апостасии.

Почти всегда пацифизм так или иначе апеллирует к элементам христианского учения, оперирует его категориями и постулатами, однако вырывая их из контекста, из традиции и истории. Его пафос обращен к миру, воспитанному Священным Писанием в ожидании, что наступит век, когда <волк будет жить вместе с ягненком>, <и лев, как вол, будет есть солому>, <и младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи> (Исаия. 11. 6-8). Хилиастическое ожидание побуждает буквально, материалистически прочитывать эти строки, опуская указание, что это будет не на грешной земле, а в мире ином, ибо лишь в нем <земля будет наполнена ведением Господа>, в мире, образ которого в Откровении Св. Иоанна Богослова заключен в <Святом Иерусалиме> – граде, где <спасенные народы будут ходить в свете его> и в который не войдет <никто, преданный мерзости и лжи, а только те, кто написаны у Агнца в Книге жизни> (Отк. 21.24, 27).

281

Как организованное движение пацифизм является продукте! современной секулярной цивилизации. Пацифизм не имеет позит ного определения мира, который трактуется от противного, как стояние без войны, что в философском смысле вообще не являе определением. Война же имеет ясное определение, не нуждающб в понятии мира. Сербский философ Драгош Калаич справедл! подметил, что пацифизм никогда не был автономным явлением, составной частью мировоззренческих систем левого толка, основ ных на превознесении системы материалистического демониз идолов истории и <исторического прогресса>372 (добавим, и те о земной жизни как главной ценности). В этом смысле он предС антитезой библейской роли войн, которые были одной из движу сил истории, поскольку отражали земное воплощение борьбы Бога с силами зла. Вне зависимости от благородных побужде(– отдельных его адвокатов пацифизм как основа мондиализма ста вится формой идеологии, ориентированой на <конец истории>, в * нетрудно распознать секуляристски извращенное отражение хрис-ййй анской эсхатологии, которое поддерживают буддисты, для которвКД <жизнь – божественное ничто>, а <добро и зло, истина и ложь отаД сительны и лишь стороны иллюзии>, за которые не стоит умиргййй

Ложность апелляции к христианскому миролюбию была бы очЩ видна, если бы секулярное образование не привело к примитивиЭЩ! ции и приземленности понимания христианства как <религии мир<йК? которой якобы противоречит готовность противостоять силой злуЯ моральному и физическому давлению. Однако мир, который провоасу! глашает и дарует своим Пришествием Христос – <не от мира ceroBliJ это отнюдь не мир между людьми или народами, но вертикальна! мир между человеком и Богом: <Мир оставляю вам, мир Мой aWi вам: не так как мир дает> (Иоан. 14,27). Тем же, кто ожидает от ОйЦ Божия безоблачного счастья и дара мира горизонтального, невдЖйЦ можного в силу греховной природы человека и его гордыни, ХристоЙ недвусмысленно поясняет: <Не думайте, что Я пришел принести MNf на землю; не мир пришел Я принести, но меч> (Мат. 10, 34). МЙ принесен не для обретения мира от мира сего, но ради обретенЙК метафизического мира, для достижения которого человек, идя пр вым путем, с помощью Господа, не должен уклоняться от борьбйв против зла, неправды и несвободы в себе и вокруг себя. ПоэтоМ$К <миротворцы> из Нагорной проповеди – это не пацифисты, а прЙЦ водящие мир в соответствие с божественной истиной. В противн<Ж( случае, если бы мир означал горизонтальное измерение, оно обя3й вало бы христиан полностью капитулировать перед всяким натискоЖ зла, лишь бы обрести земной материальный мир и комфорт. Именно такому ложному пути уготован в христианской эсхатологии печаль-

372 Калаич Д. <Пацифисты> против христианства//Образ, 1995, № 4?

282

чуй конец: <Ибо, когда будут говорить: мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба… и не избегнут> (1 Фесс.5,3). Ни Христос, ни Его Церковь никогда не обещали <торжества поголовного братства на земном шаре>, подметил К. Леонтьев, пояснивший, нто <для такого братства необходимы прежде всего уступки со всех сторон. А есть вещи, которые уступать нельзя>373.

Св. Амвросий подметил, что существуют две основные формы несправедливости: чинить неправду самому и допускать, чтобы ее чинили другие, не принимая под защиту тех, кому она угрожает. Св. Амвросий заключает, что есть войны, не вести которые есть грех, и долг церкви, как хранителя справедливости, определять, какая война является праведной и какая – неправедной, что также есть указание на вопрос об отношении церкви к политике, к общественным явлениям и проблемам: война является лишь крайней формой политических столкновений. Еще Карл Шмитт, исследуя суть политики, отметил, что ни одному христианину в ходе тысячелетнего наступления мусульман на Европу не взбрело в голову ради любви к ближнему отдать ее туркам без боя или перестать оборонять и защищать свои церкви от поругания.