268 Цит по: Рид Д. Спор о Сионе. М., 1993, с. 203.

269 Переписка Вильгельма II с Николаем II. 1894-1914. с пред. М.Н. Покровского. М.-Петроград, 1924, с. 170.

200

С.Д. Сазонов приводит документы, свидетельствующие, что Германия, <стараясь как будто сдержать венский кабинет от непоправимых решений… более всего заботилась о том, чтобы виновною в будущей войне оказалась ни Австрия, ни Германия, а Россия>. Сама Германия не искала поводов к войне, но, как только они были созданы Австро-Венгрией, она решила ими воспользоваться, чтобы разделаться со своими западными и восточными соседями, мешавшими осуществлению ее планов пересоздания Средней Европы на новых началах, которые превратили бы ее для нужд и потребностей германской империи в преддверие Ближнего Востока. Для этого надо было уничтожить Сербию и заменить все русское влияние на Балканах австро-венгерским. Ибо Россия мешала этим планам, не отдавала Балканы, не <соглашалась признать вместо султана императора германского привратником Проливов>. Для Германии было невыгодным ожидать, пока оборона России, над которой стали серьезно работать лишь через пять-шесть лет после русско-японской войны, была бы доведена до того состояния, которое сделало бы ее планы

трудно выполнимыми.

Тем не менее, по суждению Сазонова, <почин европейской войны

принадлежит не Германии, а Австро-Венгрии, самой плохо к ней подготовленной, но рассчитавшей на несомненную поддержку Германии и ее непобедимость>. Что касается Австро-Венгрии, то мечта венского кабинета о создании нового Балканского союза под главенством центральных империй отдавала славянский Восток во власть Австро-Германии, вытесняя раз и навсегда с Балкан русское влияние и открывая беспрепятственный доступ австрийцам в Салоники, а немцам – в вожделенный Константинополь. <Окончательное водворение Германии на Босфоре и Дарданеллах было бы равносильно смертному приговору России, – пишет Сазонов, – точно так же, как водворение ее в Кале и в Антверпене было бы гибельным для

Франции и Великобритании>.

На заседании Совета министров Австро-Венгрии 14 июля 1914 г. было принято мнение венгерского председателя Совета министров, <что Сербия, хотя и уменьшенная территориально, все же, из уважения к России, не должна быть окончательно уничтожена>, а австровенгерский председатель Совета министров отметил, что <династия Кара-Георгиевичей должна быть удалена и сербская корона отдана европейскому государю, и равным образом была установлена некоторая зависимость уменьшенной Сербии в военном отношении от

Двуединой Монархии>270.

Что же Англия? В ходе переговоров с С. Сазоновым посол

Дж. Бьюкенен заявил, что <интересы Англии в Сербии ничтожны и

""Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1996, (Париж, 1927), с. 231-232, 251, 279, 215-216. Сазонов ссылается на Австро-Венгерский сборник <Диплом. Док. 1919>, № 8, с. 33.

201

что война из-за этой страны никогда бы не была допущена английским общественным мнением>. Сэр Эдуард Грей за две недели до убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, выступая в палате общин, заверял: <Если между европейскими державами возникнет война, то не существует таких неопубликованных соглашений, которые ограничивали бы или сковывали свободу действий правительства или парламента в принятии решения о том, следует ли Великобритании принять участие в войне>271.

<Великобритания, единственная страна, находившаяся в наилучшей ситуации, чтобы остановить цепь надвигающихся событий, колебалась, – признает Г. Киссинджер. – У нее практически не было интересов, связанных с Балканским кризисом, хотя она и была всерьез заинтересована в сохранении тройственного согласия. Боясь войны как таковой, она еще в большей степени опасалась германского триумфа. Если бы Великобритания ясно и недвусмысленно объявила о своих намерениях и дала бы Германии понять, что вступит во всеобщую войну, кайзер, возможно, и уклонился бы от конфронтации>272. Сазонов не без оснований подытоживал: <Если бы в 1914 году сэр Эдуард Грей, как я настоятельно просил его об этом, своевременно и недвусмысленно заявил бы о солидарности Великобритании с Францией и Россией, он, возможно, спас бы человечество от этого ужасающего катаклизма>.

Все подводит к заключению, что война была на руку Англии, у которой поначалу был шанс остаться в стороне и вступить в нее только для того, чтобы не допустить однозначной победы и усиления либо России, либо Германии, что в точности повторили США в ходе Второй мировой войны. Действительно, Германия была в полной уверенности, что Англия воздержится от объявления войны, и привела в действие план по нападению на Бельгию, рассчитывая захватить устья Шельды. Но это и спутало все ее планы, так как затронуло жизненный нерв Англии, которая именно этим шагом и была вовлечена в войну, хотя сначала заняла выжидательную позицию. Германия была в шоке, но в России понимали, что именно с нападением Германии на Бельгию участие Англии было обеспечено: <Не достигнув объявления лондонским кабинетом своей солидарности с нами, мы могли только радоваться, что сама Германия вынудила его вступить в ряды своих противников и таким образом добилась того, к чему мы тщетно стремились>273.

В любом случае европейская война всегда велась бы не на территории Англии, а в случае успеха планов произошло бы раздроб-

271 Цит по: Нарочницкий АЛ. Великие державы, восточный вопрос и Первая мировая война. См. Велике силе и Србща. пред Први светски рат. Београд, 1976, с. 50.

272 Киссинджер Г. Указ. соч., с. 188.

273 Сазонов С.Д. Указ. соч., с. 255, 267.

202

ление имперской Mitteleuropa, окончательный распад Оттоманской Турции, который уже был начат Балканскими войнами, на обломках Австро-Венгрии и Турции образовалось бы нечто вроде Дунайского союза и выделились бы слабые секулярные республики – Богемия, Моравия, Силезия, что затронуло бы и западные части Российской империи, как и предсказывал Дурново.

В первое десятилетие XX века, когда все шло к мировой войне, стали очевидными будущий распад Оттоманской империи и центробежные тенденции в Дунайской монархии. Британия помимо помощи младотурецкой революции с целью закрепления будущей англосаксонской ориентации Порты проявила и самое заинтересованное внимание к судьбе балканских славян. Размышления об их встраивании в международные отношения отчетливо показывают совершенно определенные планы, последовательно продвигаемые под разными названиями в течение всего XX века, завершившись идеей Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы. Перед Первой мировой войной были заложены многие конфликты конца XX века

на Балканах.

Там из-за многовекового османского ига и западного Дранг нах

Остен естественный процесс собирания наций в едином государственном теле, то есть складывания национальных государств, еще не был завершен. Западная Европа пережила этот процесс двумя-тремя веками раньше, причем необычайно жестоко: ее границы в значительной мере начертаны кровью в ходе истребительных войн между католиками и протестантами. Но в анализе балканских проблем начала века заметна тревога по поводу любого проявления сербских национальных чаяний, которые после <Начертания> Илии Гарашанина 1844 года вот уже полтора века являются пугалом для Западной Европы, так как в случае объединения сербов новое государство изменило бы баланс сил между великими державами. Подобное развитие событий исключено из конструктивных парадигм как в британских работах, так и в докладе фонда Карнеги о Балканских войнах 1913 года. Наряду с явным скепсисом в отношении сербов и их национальных идей, названных в докладе плодом воображения экзальтированных <историков-дилетантов> (так же, как этим термином Ф. Энгельс именовал мифических авторов <панславизма>), заметно особое внимание к македонскому вопросу, который прежде всего осложнял взаимоотношения между потенциально крупными и главными самостоятельными субъектами балканской политики –

Болгарией, Сербией и Грецией274.

В британских университетах создаются Общество южных славян, Юго-Славянская библиотека, издающая доклады и работы. Было бы