свою основную задачу>.

Политологи <неоизоляционистского> толка упрекали Вашингтон в том, что США находятся в плену идеи роли верховного арбитра и, несмотря на непомерные расходы, не желают отказаться от соблазна обрести неоспоримое доминирующее влияние в мире, опасаясь неизбежного роста роли Германии и Японии в решении мировых и региональных проблем. Однако некоторые аналитики, в том числе из администрации Клинтона, критически высказывались против лидерства США как единственной сверхдержавы после окончания холодной войны. К. Лейн из Института Като в Вашингтоне считал, что в новом мире США должны вести себя лишь как одна из великих держав со своими интересами и сосуществовать вместе с другими великими державами. Лейн противопоставлял идею <достаточности> сугубо американских интересов концепции <поддержания мирового порядка как национального приоритета>, которая и рождала аргумент <чувства угрозы> для безопасности США, не существующей в реальности571. Ч. Мейнс, который неоднократно критиковал политику администраций Буша и Клинтона, не поддерживая в целом идею <мессианской роли> Соединенных Штатов, высказался, что в изменившихся международных условиях необходимо разделить сферы влияния между ведущими державами. США сохранят доминирующее положение среди стран Запада, Россия займет аналогич-

571 Foreign Policy, Fall 1993, ? 92, ?. 19.

31*

483

ное положение на территории бывшего СССР, Индия станет лидером в Южной Азии, а Китай и Япония – на остальной части Азиатского континента. Такой порядок, по мнению Мейнса, гораздо более соответствует новым реалиям современного мира, и прежде всего тенденции к формированию коллективных подходов по разрешению и урегулированию конфликтов, укреплению международных организаций и расширению их функций"2.

Исследование международных реалий и дискуссии по этому вопросу в американских правящих кругах и в общественном мнении и сопоставление этих данных с анализом внутренних аспектов российской внешней политики отчетливо показывают: в окончательном решении США о расширении НАТО значительную роль сыграла эйфористическая позиция вхождения в мировую цивилизацию и поэтому пораженческая позиция России. Однако втягивание России в дискуссию и создание у России впечатления, что и она может рассматриваться в качестве кандидата на вступление, было одним из важных тактических приемов американской стороны, чтобы скрыть тот очевидный факт, что расширение НАТО изначально имело антироссийскую направленность573. Как пишет знаток этой проблемы Д. Глинский-Васильев, американские сторонники расширения и евроатлантисты изначально не слишком даже и скрывали, против кого направлены их планы, и выступали против какого-либо участия России в структура> альянса, в то время как сторонники на определенном этапе <стратегического партнерства> с Россией С. Тэлботт и У. Перри оказывались в меньшинстве по ряду вопросов, связанных с расширением574. В целом же внутриполитическая дискуссия в США показывала, что и оппоненты, и адвокаты этого проекта были едины в своем желании сдерживания России и расходились лишь в том, будет ли расширение служить этой цели наилучшим образом.

В Кремле и в МИД при А. Козыреве исходили из того, что этот вопрос уже решен в США без учета мнения России, что было чрезвычайной недооценкой потенциального воздействия твердой позиции России на США. В дальнейшем этот фактор, естественно, играл все меньшую роль. Как и следовало ожидать, США и НАТО использовали пресловутые опрометчивые решения СБ ООН для запланированного вторжения своей военной машины на Балканы. К этому моменту в американской администрации уже четко формируется стратегия, в которой <проблема политики и отношения США к событиям в бывшей Югославии, в частности Боснии и Герцеговине, важна не

572 Foreign Policy, Winter 1993-1994, p. 8-9.

573 См. Goldgeier J. Not Whether But When: The US Decision to Expand NATO. Wash. D.C. Brookings Institution Press, 1999, p. 32.

См. Глинский-Васильев Д. Между утопизмом и фатализмом // <Россия XXI>. Геоглобалистика. М., 2000, № 1, с. 7.

484

а по себе, а как та роль, которую США будут играть в мире в иод после окончания холодной войны – так это было сформулировано на слушаниях в сенате осенью 1992 г.>575 Такая позиция ррямо вытекала из провозглашенного Дж. Бушем <нового мирового порядка>. Происходила интернационализация конфликта в обстановке, когда Россия не имела серьезного веса, а значит, этот процесс

неизбежно возглавили США.

Бомбардировки НАТО сербских позиций в Боснии являлись нарушением самого Североатлантического договора, ибо ни одна из сторон конфликта не находилась в состоянии войны ни с одним членом НАТО и не угрожала ей. В сухих понятиях международного права это был акт международного терроризма, как и бомбардировки Ирака, свидетельствующий о серьезнейшем отступлении мирового сообщества от принципа невмешательства. Готовность извращать эти принципы и отказывать в них отдельным нациям, подвергаемым <демонизации> и сначала моральному, затем и физическому, уничтожению, говорила не только о нравственном состоянии общественного сознания, но и об изменении идейной концепции международного права.

Опаснейшие и далеко идущие последствия заключались в том,

что ООН взяла на себя совершенно не принадлежащее ей по Уставу право давать мандат НАТО, не являющейся структурой ООН, осуществлять во внутреннем конфликте какого-либо государства военные операции, которые выходят за рамки действия и географической зоны Североатлантического договора. Последовавшие события свидетельствовали уже не только о тревожных симптомах, а о фактическом формировании глобальной наднациональной структуры принятия решений, легализующей привилегированное положение США и других западных держав и их теперь уже ничем не маскируемые претензии на диктат в отношении суверенных субъектов мирового сообщества. При этом НАТО – военная организация этих стран, которая вела себя в рамках права в годы холодной войны, превращалась в мирового жандарма, действующего сначала под эгидой универсальной международной организации – ООН, затем, когда Россия перестала это санкционировать, под эгидой <мирового цивилизованного сообщества>. На каждом этапе югославской драмы США и НАТО пытались вовлечь Россию в западные проекты для Югославии, чтобы добиться капитуляции ее политической воли, втягивания ее в <мировое общество> избранных, которому она, бывший оппонент, должна была придать видимость универсальности. Российская политика, находясь в фарватере американского курса, на том этапе немало способствовала практическому разрушению

575 Hearings before the Comission on foreign relations. U.S. Senate. 102d Congress. 2d session. September 1992. Washington, Gov. pr. off. 1993.

485

основополагающих принципов международных отношений и суверенности ее субъектов, о чем свидетельствует, в частности, совместное заявление США и РФ на встрече Совета министров СБСЕ 14 декабря 1992 г. В этом документе стороны обратились к Сербии накануне выборов в ней, назвали ее законное и всеми признаваемое правительство <нынешним режимом>, что было вопиющим нарушением дипломатической этики и принципа суверенного равенства государств, и пообещали <создать условия для ослабления санкций>, если <будет сделан правильный выбор> и <за ним последует радикальная смена политики>576.

Результатом было сокращение российского влияния на Балканах и постепенное ужесточение американских планов урегулирования, все более принимавших промусульманский и антисербский характер. Дейтонский механизм, преподносимый на Западе в качестве достижения, стал закреплением и узакониванием достигнутого с помощью грубой военной силы расчленения сербской нации.

Международное право впервые санкционировало вмешательство во внутренние дела Пале (Республика Сербска). <Гаагский трибунал> имеет весьма сомнительную легитимность, что блестяще доказал в фундаментальном анализе с привлечением колоссального юридического материала один из крупных греческих юристов-международников Панайотис Харитос, председатель коллегии адвокатов Додеканезских островов"7. Однако этот, по мнению П. Харитоса, <карательный орган мирового сообщества> объявил несколько военных чинов боснийцев и хорватов и только сербского государственного лидера Р. Караджича военными преступниками, даже использовав наказание из арсенала <революционной законности> Стучки – <поражение в правах> – изгнание из общественной жизни. Действия гражданского главы государства объявляют военными преступлениями, лишь когда хотят вынести вердикт вины <неправой> стороне. Запад объявил именно сербов агрессором.