Когда платье с тихим шелестом, напоминавшим вздох, упало к ее ногам, Миклош замер, любуясь своей женой. В его взгляде была и страсть, и преклонение, словно перед ним оказался идеал рыцарского служения.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Их любовь была такой одухотворенной, что они словно перестали быть просто людьми, приобщившись Божественному. Потом Миклош подхватил Тору на руки и положил на кровать под бархатный полог.

Она ждала его, ощущая, как музыка любви наполняет все вокруг. А в следующую минуту Миклош уже был рядом с ней.

Он обнял ее, притянул к себе и ощутил, как она трепещет в его объятиях, и от любви, переполнявшей ее сердце, и от девической робости. И он понял, что подобного счастья не испытывал еще никогда в жизни! Он искал красоту везде и во всем, но до этой минуты не обладал ею с такой полнотой.

— Я обожаю тебя, дорогая! — произнес он.

— Я… люблю тебя. Я… так тебя люблю… что во всем мире… для меня не существует ничего… кроме тебя! Прижавшись к нему, Тора шептала:

— Ты наполняешь небо, землю и море. Я больше не одинока, потому что принадлежу тебе!

— Моя дорогая, моя несравненная! Сердце мое, душа моя!

Миклош прижимался губами к ее нежной шелковистой коже, его руки ласкали ее…

Тора ощутила жар его страсти, и пламя, дремавшее в ней, вспыхнуло с новой силой.

А потом Миклош сделал ее своей, и они унеслись к звездам, и нашли ту любовь, которая приходит из Вечности и возвращается в Вечность. И ее чуду не бывает конца, и никто не осмеливается восставать против нее…