– Это еще не оправдание, – капризно поджала губы Жизель, хотя в душе ее уже проснулось любопытство к прошлому Майлса Бакстона.
– Может, и так. Но знай – жизнь Майлса не была столь легкой, как тебе могло показаться. Отец до безумия любил старших сыновей, а к младшему всегда относился как к существу второго сорта. Что бы тот ни делал, отец всегда оставался равнодушным.
– Но почему? – вырвалось у Жизель. Голова ее пошла кругом. Как можно так относиться к собственному сыну? Особенно такому?
– Думаю, причина крылась в том, что из всех отпрысков Чарлза Бакстона один только Майлс был точной копией своей матери, а Чарлз свою жену ненавидел.
– Ненавидел?
Жизель содрогнулась. Какой же ужасной должна быть жизнь женщины, навеки связанной узами брака с человеком, который ее и в грош не ставит!
Прежде чем она успела добавить, что именно этого она и боится, отказываясь выйти замуж, сэр Уилфрид продолжил:
– С сожалением должен отметить, что супруга тоже не любила его, хотя ни ее, ни его не вынуждали вступать в брак.
– Выходит, они сами выбрали для себя такую судьбу? – воскликнула Жизель. – Но почему?
Ответил сэр Уилфрид не сразу.
– Видишь ли, – сказал он наконец, – девица, в которую Чарлз был страстно влюблен и с которой даже обручился, незадолго до свадьбы скончалась. Мне думается, Чарлз, потеряв возлюбленную, разуверился в том, что когда-либо сможет быть счастливым, и потому женился на первой попавшейся состоятельной девушке. – На некоторое время сэр Уилфрид снова задумался и грустным голосом добавил: – Что до Эдит, то она в то время была совсем юной. К тому же родители внушили ей, что ее ждет либо брак с Чарлзом, либо заточение в монастыре.
– Однако я не нахожусь в столь отчаянном положении, дядюшка, – заметила Жизель.
– Да, конечно, и Майлс – тоже. – Сэр Уилфрид встал и, подойдя к племяннице, нежно обнял ее за плечи. – Поверь, дорогая, Майлс очень хороший человек. Я всегда считал, что ты достойна всего самого лучшего, Жизель, а Майлс – веришь ты сейчас в это или нет – прекрасная партия.
Девушка пожала плечами.
– Но я не могу понять одного: если родители сэра Майлса были несчастливы в браке, почему он так настойчиво добивается моей руки, зная, что я не желаю выходить за него?
Сэр Уилфрид покачал головой.
– Не знаю. Однако, каковой бы ни оказалась причина, сей благородный юноша мне нравится. – Он шутливо потрепал Жизель по щеке. – От тебя многое зависит, девочка моя. Дай ему шанс, хорошо?
Рассказ дяди отрезвил Жизель; она поняла, как мало знает о Майлсе Бакстоне. В сущности, почти ничего. Подумав, она кивнула:
– Хорошо, я постараюсь.
Уже наступил вечер, а Жизель все еще терзали сомнения. Что все-таки движет Майлсом? Почему он хочет жениться на ней? Ведь не мог же он забыть ужасный опыт супружеской жизни своих родителей? Да и сама Жизель ясно дала понять, что не слишком лестного мнения о нем…
От намерения как можно дольше не вступать в брак она, конечно, не отказалась, но все же решила побольше узнать о сэре Майлсе, однако при этом никоим образом не потворствовать ему в попытках ухаживать за нею.
К ее разочарованию, сегодня Бакстон не сел за главный стол на возвышении. Когда началась трапеза, он расположился за столом для низших сословий, где отведено было место актерам, и сразу же вступил в оживленную беседу с Мэттью и другими лицедеями.
Посланный рыцарем слуга подошел к Жизель и шепотом сказал, что благородный сэр Майлс будет ужинать с актерами, если, конечно, миледи не имеет ничего против.
Против? Естественно, она против! Сэр Майлс принадлежит к числу высокочтимых гостей, и остальные – а самое главное, ее дядя – могут поставить ей в вину, что она не выказала ему должного уважения. Поступок Майлса больно ранил ее, она чувствовала себя оскорбленной. Странные у него представления! Неужели надеется завоевать ее любовь, поставив перед всеми в неловкое положение?
Слуга смиренно замер за ее креслом, ожидая ответа хозяйки. Жизель с улыбкой кивнула и отпустила его.
Хорошо хоть, что день прошел без осложнений, да и сейчас гости довольны угощением, а музыканты играют сверх всяких похвал; в воздухе витает дурманящий аромат корицы и печеных яблок, которые повара добавляли в эль и вино.
Жизель обвела глазами зал. Все было в порядке. Гости ели и пили, слуги бесшумно сновали между столами. В противоположном конце зала, у очага, в котором горело рождественское полено, блаженно растянулись сытые борзые, похожие в эту минуту на своего хозяина: сэр Уилфрид сидел рядом с Жизель и подремывал, опустив отяжелевшие веки.
В центре зала танцевали человек десять гостей, среди которых особым старанием отличался сэр Джордж де Грамерси. Мэттью и остальные участники труппы ушли готовиться к представлению, но куда подевался Бакстон? За столом, где он сидел прежде, его не было. Поразмышляв с минуту, Жизель решила, что это не должно ее волновать. Не хочет смотреть выступление актеров – не надо.
Устало вздохнув, она собралась было попросить у дядюшки разрешения покинуть зал перед тем, как появятся лицедеи. Продукты для бедняков приготовлены заранее, и теперь было бы неплохо подняться в покои и немного передохнуть.
Но Жизель не успела обратиться к полусонному сэру Уилфриду: музыканты заиграли торжественный марш и перед оживившимися гостями предстал Мэттью, одетый в длинную красную мантию, отороченную по подолу мехом горностая. На лице его красовалась окладистая белая борода из пакли, в руке – посох.
– Святой Николай! – в один голос воскликнули леди Елизавета и ее неразлучная подруга леди Алиция.
Затем вошел Питер в образе молодой девушки, под руку с актером, который, как догадалась Жизель, изображал ее жениха. Вскоре он исчез, и «девушка» заломила руки, старательно показывая, как невыносимо она страдает.
Сэр Уилфрид открыл наконец глаза, выпрямился в своем кресле и громко возвестил:
– Это о святом Николае и трех сестрах!
Жизель скептически усмехнулась. Притча о том, как добрый святой одарил живущих в страшной нищете сестер богатым приданым, дабы им не пришлось торговать собой на ярмарочных площадях, как нельзя лучше подходила для рождественского представления, однако Жизель предпочла бы, чтобы Мэттью выбрал какую-нибудь другую пьесу, где бы не затрагивалась тема приданого или свадьбы.
Тем временем в зале появилась еще одна пара, также изображающая влюбленных. И снова последовали разлука и горестные страдания, за чем внимательно наблюдал святой Николай, в величественной позе стоявший поодаль.
Выход третьей сестры ознаменовался всеобщим оживлением и откровенными взглядами в сторону Жизель, и она мгновенно поняла почему: причина крылась не в том, что «девушка», в которой легко узнавалась сама Жизель, вела себя чрезмерно суетливо, всем своим видом показывая, что она рачительная хозяйка, а в том, что играл ее не кто иной, как доблестный сэр Майлс Бакстон.
Больше всего Жизель позабавил жених третьей сестры: с первого взгляда стало ясно, что он изображает сэра Майлса – начиная с надменного выражения лица и кончая манерой держаться. Жених выказывал полное безразличие к невесте, которая сновала вокруг него, шурша юбками, и только вышагивал взад-вперед по импровизированной сцене, подобно деревянному солдатику.
Отлично копирует, подумала Жизель, пряча довольную улыбку.
Наконец святой Николай одарил сестер приданым под общее ликование, и тут сэр Майлс сделал такое, чего никак не ожидала Жизель. Третья сестра вдруг жеманно надулась, делая вид, что раздумала выходить замуж за своего чопорного жениха, а тот, поняв, что может потерять и ее, и приданое, предпринял попытку похитить суженую, однако получил внушительную оплеуху и рухнул на пол. Однако шустро вскочил и, прижав руки к груди, стал приносить пылкие извинения. Наконец ему удалось разжалобить невесту, и та в знак примирения схватила его в объятия, причем с такой силой, что ноги несчастного оторвались от пола. Публика пришла в полный восторг и приветствовала влюбленных бурными аплодисментами.
