У нее перехватило дыхание. В ленту была завернута миниатюрная книжка.

Ханна осторожно взяла ее в руки. Повернула, чтобы посмотреть на обложку, хотя прекрасно знала, что там написано. «Переход через Рубикон».

Ее захлестнула волна воспоминаний: беготня по Ривертону, захватывающие дух приключения, таинственный шепот в сумеречной детской.

— Я дала ее Дэвиду. На счастье. Робби кивнул.

Их глаза встретились.

— Зачем вы ее забрали?

— Я не забирал.

— Дэвид никогда не подарил бы вам книгу.

— Он и не дарил. Я лишь посланец. Он хотел вернуть ее вам, последними его словами были: «Передай это Нефертити». И я выполнил его просьбу.

Ханна отвернулась. Имя. Ее тайное имя. В устах Робби — почти незнакомца. Она сжала в пальцах крошечную книжку, захлопнула шкатулку воспоминаний о дружбе, беззаботности, храбрости и свободе. Подняла голову.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Робби согласно склонил голову и спрятал ленточку обратно в карман.

— О чем же говорят люди, когда встречаются через много лет?

— О том, что они делали все эти годы, — ответила Ханна, пряча книжку в секретер. — Куда завела их судьба.

— Хорошо, — согласился Робби. — Что вы делали все эти годы, Ханна? Куда завела вас судьба, я и так прекрасно вижу.

Ханна выпрямилась, налила чашку чая, передала ее Робби. Чашка подрагивала в ее руке, постукивая о блюдце.

— Я вышла замуж. За джентльмена по имени Теодор Лакстон. Должно быть, вы о нем слышали. Он, как и его отец, банкир. Они работают в Сити.

Робби бесстрастно глядел на нее, ничем не обнаруживая, что имя Тедди ему знакомо.

— Живу, как видите, в Лондоне, — с трудом улыбаясь, продолжала Ханна. — Замечательный город, не правда ли? Так много увлекательного. Столько интересных людей… — Она сникла и замолчала. Робби смущал ее — он глядел на нее так же пристально, как когда-то на картину Пикассо в библиотеке.

— Мистер Хантер, — с раздражением сказала Ханна. — Я вынуждена попросить вас перестать. Честное слово, просто невозможно вынести…

— А ведь вы правы, — мягко сказал Робби. — Вы действительно изменились. У вас такое грустное лицо.

Ханне захотелось крикнуть ему, что он ошибается. Что она загрустила лишь потому, что вспомнила брата. Но что-то не давало ей ответить: чувство, что она перед ним, как на ладони, — открытая, беззащитная. Как будто Робби понимал ее лучше, чем она сама. Чувство было неприятным, но Ханна откуда-то знала, что спорить с ним не имеет смысла.

— Что ж, мистер Хантер, — произнесла она, вставая. — Я должна поблагодарить вас за визит. За то, что вы разыскали меня и вернули книгу.

Робби понял намек и тоже поднялся.

— Я просто дал слово и сдержал его.

— Я позвоню Бойли, он вас проводит.

— Не стоит беспокоиться, — отказался Робби. — Я прекрасно запомнил дорогу.

Но как только он отворил дверь, в комнату ворвалась Эммелин — вихрь розового шелка и светлых, модно подстриженных волос. Она светилась юностью и радостью оттого, что принадлежит этому городу и этому времени, а город и время принадлежат ей. Эммелин упала на диван и скрестила длинные ноги. Ханна вдруг почувствовала себя вялой, постаревшей. Как расплывшийся под дождем рисунок акварелью.

— Ф-ф-фу, как же я устала! — выдохнула Эммелин. — А чаю больше нет?

Она подняла глаза и заметила Робби.

— Ты ведь узнаешь мистера Хантера, Эммелин? — спросила Ханна.

Эммелин на секунду нахмурилась. Села, подперла подбородок рукой и заморгала огромными голубыми глазами.

— Друг Дэвида, — напомнила Ханна. — Он приезжал к нам в Ривертон.

— Робби Хантер, — расплываясь в счастливой улыбке, сказала Эммелин. Ее рука упала на колени. — Насколько я помню, вы задолжали мне платье. Надеюсь, в этот раз вы совладаете с желанием порвать его прямо на мне.

По настоянию Эммелин Робби остался обедать. Это просто немыслимо — заявила она — чтобы человек ушел, не успев прийти. Поэтому в тот день Робби присоединился к Деборе, Тедди, Эммелин и Ханне в столовой дома номер семнадцать.

Ханна сидела на одном конце стола, Дебора с Эммелин — на другом, Тедди и Робби — друг напротив друга. Они забавно смотрятся, подумала Ханна: Робби — типичный представитель богемы, и Тедди, за четыре года работы с отцом превратившийся в стандартного, даже в чем-то карикатурного бизнесмена. Нет, он все еще был симпатичным, Ханна замечала, что жены клиентов нет-нет, да и поглядывают на Тедди — к его чести, без толку — но лицо стало шире, а волосы белее. Щеки зарумянились от безбедной жизни и обильной еды. Он вольготно развалился на стуле.

— И чем же вы зарабатываете на кусок хлеба, мистер Хантер? Жена говорит, вы не имеете отношения к бизнесу. — Тедди не мог представить себе, чем еще можно заниматься в жизни.

— Я писатель, — ответил Робби.

— Писатель? Для «Таймс» пишете?

— Когда-то писал, — признался Робби. — А теперь только для себя. Себе почему-то легче угодить, — с улыбкой пояснил он.

— Как прекрасно иметь время только для себя! — воскликнула Дебора. — А я целыми днями мотаюсь туда-сюда! — И, хищно улыбаясь Робби, она разразилась монологом о своем участии в недавнем показе мод.

Да она же флиртует, вдруг сообразила Ханна. И поглядела на Робби. Да, он красив — неброской, мрачноватой красотой, на которую Дебора обычно не клевала.

— Книги пишете? — допытывался Тедди.

— Стихи.

— «…Чего ж нам медлить, так можно заржаветь, застынуть в ножнах»,[22] — напыщенно произнес Тедди.

Ханна только заморгала, услышав, как он переврал Теннисона.

Робби перехватил ее взгляд и ухмыльнулся.

— «Как будто жизнь — дыханье, а не подвиг», — закончил он.

— Всегда любил Шекспира, — сообщил Тедди. — Вы тоже пишете что-то в этом роде?

— Нет, с Шекспиром меня, конечно, не сравнить, — засмеялся Робби. — Но я стараюсь. Я должен забыться в работе, иначе я увяну от тоски.

— Хорошо сказано, — похвалил Тедди.

И тут Ханну осенило. Она поняла, кто такой Робби. Даже задохнулась от восторга.

— Вы — Роберт С. Хантер!

— Кто? — переспросил Тедди, переводя взгляд с жены на гостя. В поисках поддержки он поглядел на Дебору — та только пожала плечами.

— Роберт С. Хантер, — повторила Ханна, во все глаза глядя на Робби. И засмеялась, не в силах сдержаться. — У меня есть ваш сборник.

— Первый или второй? — полюбопытствовал Робби.

— «Прогресс и разруха», — ответила Ханна. Она и не знала, что у Хантера две книги.

— А-а-а! — вспомнила и Дебора. — Да-да, я читала статью в газете. Вам ведь присудили премию?

— «Прогресс» — это как раз вторая, — сказал Робби, глядя на Ханну.

— Тогда мне хочется прочитать первую. Вы не скажете мне название, чтобы я смогла ее купить?

— Я подарю вам свою, — пообещал Робби. — Я ее уже прочел. Между нами говоря, на редкость скучная вещь!

Дебора жадно улыбнулась, в глазах сверкнул привычный огонек. Она мгновенно оценила Робби и уже мысленно составляла список людей, перед которыми можно похвастаться модным поэтом на одном из своих приемов. Судя по тому, как хищно она сложила красные, блестящие губы, цена Робби была очень высока. Ханна почувствовала мгновенный всплеск ревности.

— «Прогресс и разруха»? — моргнул Тедди. — А вы случайно не социалист, мистер Хантер?

— Нет, сэр, — улыбнулся Робби. — У меня нет ни собственности, чтобы ее перераспределить, ни желания ею обзаводиться.

Тедди захохотал.

— Ну бросьте, мистер Хантер, — засмеялась и Дебора. — По-моему, вы над нами просто подшучиваете.

— Я и впрямь подшучиваю. Но не над вами.

На губах Деборы заиграла улыбка, которую она сама считала манящей.

— Одна маленькая птичка напела мне, что вы не так уж просты, как пытаетесь казаться.

Ханна с улыбкой поглядела на Эммелин. Ей не составило труда догадаться, что за маленькая птичка прилетала к Деборе.