Литмир - Электронная Библиотека

– Большую часть времени они отлично ладят, но если поссорятся, тут уж держись. Никто не может вывести мистера Фредерика из себя так, как мисс Ханна. Еще совсем малышкой была, а уже знала, как отца разозлить. До того норовистая! Однажды обиделась на него, уж не помню за что, и решила напугать.

– И что?

– Сейчас, как же это было-то… мастер[5] Дэвид тогда учился ездить верхом. Мисс Ханна рассердилась, что ее не взяли, подхватила мисс Эммелин, да и дала деру от няни Браун. Убежали они аж на край имения, туда, где в тот день яблоки собирали. – Нэнси покачала головой. – Ну и мисс Ханна уговорила мисс Эммелин спрятаться в амбаре – она, когда захочет, любого уговорит, а мисс Эммелин и рада была яблок поесть. А мисс Ханна понеслась домой изо всех сил, бежит, будто за ней гонятся, и мистера Фредерика зовет. Я накрывала к обеду в столовой и слышу, как мисс Ханна отцу говорит, что к ним в саду подошли двое каких-то черномазых незнакомцев. Повосхищались, какая мисс Эммелин красивая, и позвали ее с собой – путешествовать в дальние страны. Она не уверена, сказала мисс Ханна, но ей кажется, это какие-то работорговцы.

– И чем же дело кончилось? – воскликнула я, потрясенная дерзостью Ханны.

Важничая оттого, что знает столько секретов, Нэнси ответила:

– Мистер Фредерик всегда побаивался рассказов о работорговцах. Он сперва побелел, потом покраснел и, не успели мы оглянуться, схватил мисс Ханну за руку и помчался в сторону сада. Берти Тимминс – он там яблоки собирал – видит: несется мистер Фредерик со всех ног и на бегу приказы выкрикивает: мол, надо поднимать народ, искать мисс Эммелин, ее двое темнокожих незнакомцев похитили. Стали искать – и там и тут, все кругом перевернули, но никто не видел двух мужчин с золотоволосой девочкой.

– А когда же ее нашли?

– А ее и не нашли. Мисс Эммелин сама вылезла. Через час или около того надоело ей прятаться в яблоках, она и вышла из амбара посмотреть, что за шум кругом, и узнать, почему мисс Ханна за ней не идет.

– Мистер Фредерик здорово рассердился?

– А то как же! – подтвердила Нэнси. – Только ненадолго – не умеет он на мисс Ханну долго сердиться. Они же два сапога пара, ей надо очень постараться, чтобы он всерьез на нее обиделся. – Она положила тряпку на стол, покрутила головой, потерла шею. – Многие говорят, что мистер Фредерик получает по заслугам.

– Почему? Что он натворил?

Нэнси глянула в сторону кухни, чтобы удостовериться, что нас не слышит Кэти. Под лестницей большого дома на холме, как и в других имениях того времени, царила строгая, отточенная столетиями иерархия. Хоть я и была горничной для самых простых поручений – мишенью для выговоров и нагоняев, положение судомойки все равно было гораздо ниже. Хотелось бы сказать, что меня возмущало это бессмысленное неравенство, что я хотя бы не приветствовала, если уж не осуждала его. Но на самом деле в то время я скорее радовалась крохотным преимуществам, позволявшим мне слушать сплетни Нэнси, – надо мной и так стояло бог знает сколько народу.

– Давал он родителям жару, когда сам был помладше, наш мистер Фредерик, – тихо, почти не разжимая губ, объяснила Нэнси. – Такой сорванец был, что лорд Эшбери послал его учиться не в Итон, а в Рэдли, чтобы он репутацию брату не испортил. И в Сандхерст потом не пустил, хотя тот и собирался на флот.

Я жадно слушала, а Нэнси продолжала:

– И понятно – ведь майор Джонатан так здорово отличился на службе. А доброе имя слишком легко запятнать. Нет, рисковать не стоило. – Нэнси кончила массировать шею и взяла со стола потускневшую солонку. – Ну, все хорошо, что хорошо кончается. У мистера Фредерика теперь и автомобили, и детей трое. Сама на представлении увидишь.

– А дети майора Джонатана будут играть в спектакле?

Внезапно Нэнси помрачнела и буркнула:

– Ты хоть думаешь, когда говоришь?

Я поняла, что ляпнула что-то не то. Грозный взгляд Нэнси заставил меня опустить глаза, и в натертом до зеркального блеска блюде я увидела свои покрасневшие щеки.

– У майора нет детей, – прошипела Нэнси. – Больше нет.

Она вырвала у меня тряпку, царапнув мою руку длинными тонкими пальцами.

– Хватит болтать. Совсем голову мне заморочила.

К новой жизни привыкать всегда непросто, а тут еще все кругом словно сговорились считать, что я с рождения должна знать про Ривертон все до мельчайших подробностей – и про дом, и про семью. Я догадывалась: дело в том, что мама работала тут до моего рождения. Мистер Гамильтон, миссис Таунсенд и Нэнси с чего-то решили, что она полностью просветила меня и насчет Ривертона, и насчет Хартфордов, и вечно ставили меня в неловкое положение, если оказывалось, что я о чем-нибудь и не слыхивала. Особенно Нэнси – если у нее не было настроения что-то разъяснять, она презрительно фыркала: я наверняка знаю, как ее сиятельство любит, когда окна приоткрыты на два дюйма в любую погоду, так что я то ли страшно рассеянная, то ли жутко бестолковая.

Точно так же Нэнси решила, что я в курсе, какая беда стряслась с детьми майора Джонатана, и ничто не смогло бы ее переубедить. Поэтому следующие две недели я старалась избегать ее настолько, насколько вообще можно избегать того, с кем живешь и работаешь.

По вечерам, когда Нэнси укладывалась в кровать, я лежала очень тихо, притворяясь спящей. К моему облегчению, она задувала свечу, и картина с умирающим оленем исчезала во мраке. Днем, когда мы сталкивались в кухне, Нэнси как можно выше задирала нос, я же, напротив, смиренно опускала глаза.

К счастью, у нас было полно работы – мы готовились к приезду взрослых гостей лорда Эшбери. Отперли и проветрили гостевые комнаты в восточном крыле, сменили посеревшие простыни, протерли мебель. На чердаках обнаружились невообразимых размеров сундуки с постельным бельем, которое надо было достать, перештопать и выстирать в огромных медных котлах. Зарядили дожди, во дворе за домом сушить было нельзя, и мы развешивали белье в зимней сушильне – высоко на чердаке, возле спален служанок, где по стене шла теплая труба от кухонной печи.

Именно там я вновь услышала про Игру. Обрадованная дождями, мисс Принс вознамерилась всерьез взяться за Теннисона, и младшие Хартфорды исследовали дом в поисках надежных укрытий, забираясь с каждым разом все глубже и глубже. Сушильня, спрятанная между трубой и бойлерным котлом, находилась дальше всего от библиотеки, выполнявшей роль классной комнаты. Тут они и обосновались.

Впрочем, я ни разу не видела их играющими. Таково было правило номер один: Игра – это секрет. Зато я подслушивала и подглядывала, а пару раз даже заглянула тайком в шкатулку. И вот что узнала.

Дети играли в Игру уже много лет. Нет, играли – не то слово. Жили. Они жили Игрой уже много лет. Потому что это была не просто забава, а затейливая выдумка, иной мир, в который им нравилось ускользать.

Для этого не требовалось ни мечей, ни костюмов, ни шлемов с перьями. Никаких атрибутов обычной игры. Потому что секрет. Главное – шкатулка. Черная лакированная шкатулка, привезенная из Китая кем-то из предков, один из трофеев тех времен – времен великих открытий и беззастенчивых грабежей. Величиной с обычную шляпную коробку, не слишком большая, не слишком маленькая, на крышке инкрустация из полудрагоценных камней: мостик через реку, над водой – плакучие ивы, на одном из берегов – небольшой замок. На мосту стоят три человека, над ними кружит одинокая птица.

Дети ревностно охраняли шкатулку, набитую всем, что требовалось для Игры. Ведь, несмотря на постоянную беготню, прятки и сражения, главное удовольствие Игры заключалось в другом. Правило номер два: все приключения, находки и открытия требовалось тщательно сохранить. Дрожа от азарта, дети врывались на чердак и зарисовывали, записывали каждую деталь очередного путешествия: на свет появлялись карты, диаграммы, шифры, наброски, пьесы и книги.

Книги из сшитых нитками крошечных листков, исписанных такими мелкими буквами, что приходилось подносить их очень близко к глазам. На обложках красовались названия: «Спасение от Кощея Бессмертного», «Сражение с демоном Баламом и его медведем», «Путешествие в страну работорговцев». Некоторые были написаны шифром, который я не смогла разобрать, хотя догадывалась, что, будь у меня время, я нашла бы ключ где-нибудь среди страниц этой же книги.

вернуться

5

Слово «мастер» (можно перевести как «господин») ставится перед именем или перед фамилией старшего сына.

11
{"b":"134878","o":1}