И вот он стоит здесь, в своем собственном офисе, на сорок пятом этаже высотного здания в самом центре Мельбурна. Никто не помогал ему, никто не поддерживал. От детства остались только воспоминания о семейной трагедии и вечно пьяной приемной матери, которая пропивала все деньги, выделяемые государством на его воспитание. Судьба преподала ему жестокий урок, и он всегда держался от людей на расстоянии.

Дамьен с силой ударил ногой по стеклу. Огромное окно задрожало, он резко повернулся и нервным шагом обошел вокруг своего рабочего стола.

Что это, черт возьми, с ним происходит? Столько времени он не вспоминал о своей семье. Надо немедленно уйти отсюда. Куда-нибудь, неважно куда. Он бросился к двери и вышел в приемную.

У стола Энид, кресло которой пустовало, стояла Филли. Положив на стол какие-то бумаги, она подняла глаза и вздрогнула, увидев его. Лицо ее было бледным. Филли внимательнее посмотрела на Дамьена и поняла, что с ним происходит что-то неладное.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты шла домой, – взорвался он.

– Я только, что вышла из двухнедельного отпуска. У меня накопилось много дел, – ответила Филли.

– Ты не можешь работать в таком состоянии, – гневно произнес Дамьен.

– Я беременна, а не больна.

– Как тогда называется то, что произошло сегодня утром?

– Люди называют это сексом, – покраснев, ответила Филли.

– Я не об этом, – оборвал ее Дамьен. – Когда тебе стало плохо.

– Это временно.

– Посмотрим. – Дамьен огляделся вокруг и, не увидев Энид, направился к дверям лифта. – Скажи Энид, что я вышел.

– Ты вернешься? – бросила ему вслед Филли.

– Не знаю, – ответил Дамьен, когда кабина лифта уже спускалась вниз.

Дамьен не знал, куда ехал.

Какая разница, лишь бы не сидеть на месте. Он вел машину, куда глаза глядят, пока каким-то образом не очутился на побережье. День был солнечным. Верх его роскошного автомобиля был откинут. Дамьен ловил на себе завистливые взгляды мужчин. Женщины соблазнительно улыбались ему и долго смотрели вслед.

Когда-то все это доставляло ему огромное удовольствие. Успешный бизнесмен наслаждался плодами своего успеха.

Успех.

Чем его можно измерить? Долларами и центами, роскошными домами, скоростными машинами и властью над людьми? Что ж, по этой шкале измерения он уже многого достиг.

Но можно ли измерить успех человеческими отношениями? Что значат для человека дружба, любовь, семья?

Дамьен настойчиво уклонялся от близких отношений с людьми. Трагедия, пережитая в детстве, сделала свое дело. Он не хотел заводить семью, потому что боялся снова ее потерять.

Свернув с шоссе, Дамьен пересек железнодорожные пути и, проехав еще немного по узкой дороге, остановился напротив дома с обветшавшей кирпичной облицовкой.

Это был пригородный район с наскоро построенными в послевоенный период домами. Зачем он сюда приехал? Раньше он здесь не был ни разу. Просто как-то заглянул в один из документов, лежавших на столе у Энид. Сейчас Дамьен был удивлен тем, что так легко запомнил тогда этот адрес.

Он внимательно осмотрел дом. Кирпичная кладка начала осыпаться, краска на оконных рамах растрескалась и местами облупилась.

Он никогда не спрашивал Филли о ее семье. Раньше это даже в голову ему не приходило. Но теперь это казалось важным. Он хотел знать все о женщине, которая должна будет стать матерью его ребенка.

Дамьен постучал в дверь.

Ждать пришлось довольно долго. Он уже хотел уходить, но за дверью послышались чьи-то шаги.

Дверь приоткрылась. Сквозь щель, ограниченную дверной цепочкой, он увидел пожилую женщину с бледным, болезненным лицом.

– Миссис Саммерс?

– Да, – слабым голосом ответила женщина.

– Меня зовут Дамьен Де Люка.

– О господи, – запаниковала мама Филли. Скинув дверную цепочку, она распахнула дверь настежь. – Что случилось? С Филли что-нибудь?

– Нет, нет, с Филли все в порядке, – поспешил успокоить пожилую женщину Дамьен. – Просто я проходил мимо и решил заглянуть.

Она поправила поредевшую прядь волос. Она стояла, опираясь на палку. Ладонь, вцепившаяся в набалдашник, побелела от напряжения.

«У нее рак», – подумал Дамьен.

– Что ж, – сказала женщина. – Мой туалет не очень подходит для приема гостей, и все же я рада познакомиться с вами. Пожалуйста, называйте меня Дафни. Знаете, я о вас много слышала.

– Что вы говорите?

– Разумеется. Судя по отзывам, вы очень талантливый молодой человек. Филадельфия рассказывала мне, как вы хорошо управляете компанией. Не хотите выпить чаю?

– Спасибо, с удовольствием. Шаркающими шагами Дафни отправилась на кухню и поставила на плиту чайник.

– Я должна извиниться перед вами за то, что так долго заставила вас ждать, но теперь я уже не такая быстрая, как раньше.

Дафни, с трудом передвигалась по комнате, останавливаясь через каждую пару шагов, чтобы перевести дух и отдохнуть от боли, которую ей постоянно приходилось превозмогать. Губы ее были растянуты в улыбке, но это была улыбка-маска, за которой пожилая женщина прятала свои страдания.

– Пожалуйста, – умоляющим тоном произнес Дамьен, подходя к Дафни и пытаясь поддержать ее. – Я нежданно-негаданно свалился вам на голову, и вы еще должны из-за меня хлопотать. Сядьте, пожалуйста. Я сам все сделаю.

Дафни с удивлением посмотрела на Дамьена и улыбнулась. На этот раз ее улыбка лучилась искренней радостью.

– Спасибо. Я, пожалуй, присяду, хотя теперь я только этим и занимаюсь все дни напролет.

Дафни показала Дамьену, где что находится, и, облегченно вздохнув, опустилась в кресло. Она внимательно наблюдала за тем, как Дамьен заваривает чай.

– Я должна поблагодарить вас за Марджори, – сказала Дафни, когда Дамьен ставил перед ней чашку с чаем. – Мне было с ней очень хорошо.

Дамьен напряг память, потому что не сразу понял, о ком именно идет речь. Потом он вспомнил, что это сиделка, которую наняла по его просьбе Энид, когда они с Филли уезжали на Золотое побережье.

– Мне это совсем не трудно, – ответил Дамьен. – Как вы тут одна справляетесь целый день?

– О, мы справляемся. Филадельфия по утрам все для меня делает и оставляет мне поднос с ланчем. – Дафни отхлебнула из чашки. – Если я себя хорошо чувствую, то начинаю готовить обед еще до того, как Филадельфия придет с работы. Однако это не всегда получается.

Дамьен окинул взглядом аккуратную, чисто прибранную, но давно не ремонтированную комнату.

– Вам, наверное, трудно приходится, – сказал он.

– Филадельфии труднее, – ответила Дафни. – Она теперь мой единственный ребенок. Вы знаете?..

Дамьен кивнул.

– Да, я слышал.

Утрата. Как много значит для него это слово. Какое оно огромное, всепоглощающее.

– Вы, наверное, очень переживали, – тихо произнес Дамьен.

Дафни молчала. В ее печальных глазах появились слезы.

– К сожалению, Филадельфии приходится со всем этим справляться. Мы очень привязаны друг к другу. К тому же она знает, что я хочу оставаться дома, как можно дольше.

– Как можно дольше? – переспросил Дамьен. Дафни поставила чашку на стол и вздохнула.

– Врачи сказали, что через несколько месяцев я должна буду переехать в хоспис. Другого выхода нет. Филадельфия скоро не сможет ухаживать за мной. Да я и не могу на это рассчитывать. Так что, если вы беспокоитесь обо мне в связи с ее работой…

Она умирает. Он понял это с того самого момента, когда Дафни открыла дверь.

– Нет, – сказал он, быстро встав со стула. – Нет, я здесь совсем не за этим.

Дамьен нервно заходил по комнате, пытаясь унять нервное напряжение. Но зачем тогда он здесь? Что ему нужно? Избавиться от этого чувства безнадежности и отчаяния, от тщетных попыток найти ответы на вопросы, которые он даже не в состоянии сформулировать?

Дамьен остановился возле стены, на которой висели семейные фотографии. Вот выцветшая от времени свадебная фотография. Молодая Дафни и ее покойный муж, счастливые, улыбаются в камеру. Дальше – фотография молодой семьи с двумя детьми. Мальчик только начал ходить, а девочке уже лет семь. У нее смешные крысиные хвостики и платьице с оборочками. Филли.