– Это обещание, – продолжал Ренэ, – я дал им от ва­шего имени и поклялся, что здесь их никто не обидит. Этой же ночью они хотят плыть назад, а сейчас они меня ждут у реки.

– К несчастью, я не могу сдержать слово, которое ты дал от моего имени, – сказал Лодоньер. – Теперь я уже не комендант форта. Вскоре после твоего ухода в форте Каролина вспыхнул мятеж. Гарнизон настаивает на воз­вращении во Францию, а во главе мятежников стоит старый твой Друг Симон Оружейник. Власть перешла к нему, его поддерживают и солдаты и офицеры гарнизона. Ступай и поговори с ним. Я уверен, что он исполнит обещание, ко­торое ты дал индейцам. Все мы голодаем, и Симон пойдет на любые условия, только бы получить провиант.

Не теряя времени, Ренэ побежал отыскивать Симона Оружейника. Неожиданное его появление так испугало старого солдата, что он долго не мог выговорить ни слова. Наконец, Ренэ удалось убедить старика, что тот имеет дело не с призраком. На вопрос Симона, как он проник в форт, мальчик ответил уклончиво, а затем рассказал ему о своих приключениях и о разговоре с комендантом.

– Видишь ли, дружок, – сказал Симон, узнав о прови­анте, доставленном индейцами, – в сущности никакого мятежа в форте не было. Все мы готовы повиноваться ше­валье Лодоньеру, если только он согласится увезти нас из этой проклятой страны. И сейчас я исполню его желание. Он хочет, чтобы мы приняли провиант и выдали индейцам награду, которую ты им обещал от имени коменданта фор­та? Ну, что ж? Так мы и сделаем. В форте почти не осталось съестных припасов. Но можешь ли ты поручиться, что твои друзья не завладеют фортом, не перережут всех нас, когда мы распахнем перед ними ворота?

– Конечно, могу! – с негодованием воскликнул Ре­нэ. – Всего несколько часов назад они дрались за тебя там, у холма, когда ты был окружен семинолами. Не подоспей они на помощь, тебе не удалось бы вернуться в форт целым и невредимым. Какой же им смысл убивать тебя теперь?

– Как! Что ты говоришь? Неужели это они пришли нам на выручку, когда мы попали в засаду? Ну, мальчуган, мо­жешь быть спокоен! Я не обижу твоих друзей, я им обязан жизнью.

И с этими словами Симон направился к воротам форта, выходившим к реке. Вслед за ним двинулся и патруль. На берегу ждали их, как было условленно, Хас-се, Я-чи-ла-не и другие индейцы. Велика была радость Симона и, солдат, когда они увидели двенадцать каноэ, нагруженных зерном! Прибыли каноэ как раз вовремя, чтобы спасти гарнизон от голодной смерти.

Солдаты под руководством Симона стали переносить зер­но в кладовую, а Ренэ с помощью Ле Муана отобрал десятки ножей, топоров и других вещей и приготовил двенадцать пакетов. Не забыл он и храброго Я-чи-ла-не, которому по­дарил несколько топоров и ножей, и еще два свертка вру­чил Хас-се – один для него, другой для сестры его Нэтлы.

Молодых воинов алачуа Ренэ повел в форт и показал им при свете фонарей «гремящие луки», как называли индей­цы пушки.

Полночь уже миновала, когда индейцы собрались в об­ратный путь.

Долго прощался Ренэ со своим другом, думая, что ни­когда больше его не увидит. Одно за другим отчаливали ка­ноэ. Бесшумно скользили они по воде, и вскоре их погло­тил ночной туман, серой завесой спустившийся над рекой. Когда они скрылись из виду, Ренэ ушел в свою комна­ту, бросился, не раздеваясь, на кровать и мгновенно заснул.

Ярко светило солнце, когда он проснулся. Долго осмат­ривал он с недоумением комнату и не мог сообразить, где находится. Наконец, он припомнил все, что произошло на­кануне, быстро встал, позавтракал и побежал к комендан­ту.

Лодоньер чувствовал себя значительно лучше и мог, на­конец, встать с постели. Он сидел у окна и с величайшим нетерпением ждал Ренэ. Когда мальчик вошел в комнату, лицо старика осветилось улыбкой.

Долго расспрашивал он его о чудесном путешествии в неведомую страну и затем сказал:

– Ренэ, я не буду тебя бранить за то, что ты самоволь­но отлучился из форта. Ты вел себя как мужчина, и, к сча­стью, путешествие твое закончилось благополучно.

Ренэ, ждавший сурового выговора, рад был, что так де­шево отделался. Очень огорчило его известие о том, что гар­низон намерен покинуть форт. Отыскав Симона Оружейника, он завел с ним серьезный разговор и долго убеждал остать­ся в форте Каролина, но старик был непреклонен.

– Поздно говорить об этом, Ренэ, – проворчал он. – Судно наше уже готово, и остается только спустить его на воду. А теперь благодаря тебе есть у нас и провизия на дорогу. Все мы твердо решили покинуть эту страну голода и болезней и сделать попытку добраться до Франции. Мы не смеем нос высунуть из форта – в лесу прячутся красноко­жие, которые нас ненавидят за то, что наши солдаты сожг­ли их деревушку. Здесь мы погибнем, словно крысы в ло­вушке. Нечего делать, мальчуган, готовься к отъезду!

Начались сборы. Ренэ помогал Лодоньеру укладывать вещи и упаковывать бумаги, которые следовало отвезтиво Францию.

Новый корабль – маленькое жалкое суденышко – был спущен на воду через две недели после возвращения Ренэ, и солдаты перенесли на борт провиант. Работа кипе­ла, и еще через неделю из форта Каролина вынесено было все, за исключением тяжелых пушек, которые пришлось оставить.

Назначили день отъезда. В ясное теплое утро, как только взошло солнце, гарнизон вступил на борт корабля. Лодоньера, который еще не оправился от болезни, перенесли на руках. Попутный ветер надул паруса, и неудачные за­воеватели новых земель покинули форт, построенный всего несколько месяцев назад. Думали они и надеялись никогда сюда не возвращаться, и даже плавание на утлом суденыш­ке казалось им менее опасным, чем жизнь в этой стране, ко­торую они с такой радостью покидали.

В тот день французы спустились к устью реки и увиде­ли, что на море шторм. Опасно было пересекать мелководье и выходить в открытое море. После недолгих переговоров путешественники решили бросить якорь в устье реки и ждать, когда утихнет ветер.

Огромные валы набегали на отмели и с грохотом разби­вались о камни. Застигнутые штормом беглецы из форта Каролина застряли в устье реки и занялись починкой су­денышка, пытаясь сделать его более пригодным для пла­вания. Швы, законопаченные мхом, уже разошлись, судно дало течь, и приходилось непрерывно выкачивать воду.

Лодоньер почти не надеялся на то, что путешествие окон­чится благополучно, и не скрывал своих опасений от Ле Муана и Ренэ.

В устье реки путешественники провели несколько дней. Наконец, волны улеглись; французы, пользуясь попутным ветром, провели корабль через мелководье и смело вы­шли в открытое море. Им и в голову не приходило, что путе­шествию их суждено скоро окончиться.

Земля осталась далеко за бортом, и темная полоса на западе напоминала гряду облаков. Вдруг на палубе раздал­ся крик:

– Впереди парус!

Все впились глазами в маленькое белое пятнышко, по­казавшееся на юге. Одни утверждали, что это корабль адмирала Рибо, явившегося, наконец, на помощь колонистам; другие высказывали опасение, не испанское ли это судно. В случае, если бы последнее предположение оказалось пра­вильным, французам грозила бы смерть, так как католики-испанцы не щадили гугенотов-французов.

Напряженно следили они за парусом и вскоре увидели второй, третий и, наконец, целую флотилию, нагонявшую их суденышко, которое едва держалось на воде и продви­галось со скоростью черепахи. О бегстве нечего было и ду­мать; оставалось только надеяться, что показавшиеся на горизонте суда принадлежат друзьям, а не врагам.

Вынесли на палубу койку Лодоньера. Оснастка судов убедила его в том, что флотилия не может быть француз­ская.

Но через несколько минут уныние сменилось бурной ра­достью: на грот-мачте первого корабля развевался не жел­тый испанский флаг, а кроваво-красный – английский. Раздались восторженные крики; солдаты поспешили под­нять французский флаг с лилией, а с английского корабля немедленно дан был салют. Затем суда легли в дрейф на рас­стоянии полукилометра от французов.