Оставшиеся в живых после четырехдневной резни мусульмане — португальцы не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей — были согнаны в одну из мечетей и заживо сожжены.

Теперь, когда португальцы твердой ногой стали в Индии, где построили целую цепь фортов и факторий, нужно было двигаться дальше, чтобы сокрушить ненавистных «мавров» на западе — окончательно подчинить Ормуз, правитель которого проявил неповиновение, и захватить Аден, а также — на востоке, там, куда еще не добрались португальцы и где еще беспрепятственно торгуют мусульманские купцы. На восточном конце великого торгомого пути, по которому шли пряности, лежала Малакка, город, где довелось побывать лишь одному европейцу — предприимчивому итальянцу Лодови-ко ди Вартеме.

Король Португалии Мануэл торопил своих капитанов. Он слабо разбирался в обстановке на Востоке, этот король, который считал, что счастье и дальше будет сопутствовать португальцам, совершающим подвиги во имя бога и короля.

И вот в 1509 году, в разгар борьбы между д'Алмейдой и д'Албукерки, в Кочине появилась небольшая эскадра из четырех кораблей под командованием Диогу Лопиш ди Сикейры. Эта эскадра должна была идти в Малакку и попытаться захватить город: в Португалии явно не понимали, что такое Малакка. Но в Индии ди Сикейре посоветовали не открывать с такими малыми силами враждебных действий против Малакки, а ограничиться разведкой. Д'Албукерки, в планах которого Малакка занимала не последнее место, удалось отправить с ди Сикейрой нескольких своих людей, в том числе пострадавшего из-за приверженности к новому правителю Индии Рюй д'Аранжо.

Сикейра вновь появился в Кочине несколько месяцев спустя, когда д'Албукерки вернулся из неудачного похода против Каликута. От прежней спеси, которая так отличала будущего — четвертого — вице-короля Индии, казалось, не осталось и следа. Еще бы! Несколько десятков человек потерял капитан в Малакке, сам едва избегнул плена и с позором бежал от города, который явился завоевывать.

Из не слишком подробного доклада Сикейры и рассказов моряков и солдат его флотилии, заботливо собранных шпионами д'Албукерки, постепенно вырисовывалась следующая картина.

Вначале португальцев в Малакке встретили приветливо. Султан Махмуд разрешил пришельцам закупать пряности и другие товары. Но отношение к ним резко изменилось, когда Сикейра потребовал от султана разрешения соорудить в Малакке форт для охраны торговых интересов Португалии. Султан и первый министр — бендахара Тун Мутахир — решили бороться с наглыми гостями. Значительное влияние на настроения султанского двора оказала многочисленная колония индийцев-мусульман Малакки, глава которой Ноадабегеа рассказал Тун Мутахиру о зверствах португальцев в Индии.

В жаркий августовский день, когда разомлевшие португальцы дремали на кораблях, а человек сорок бродило по городу, толкаясь на рынках, задевая встречных женщин, воины султана напали на португальцев.

Португальцы на берегу были захвачены врасплох: они привыкли, что за каждым из них ходили толпы зевак, дивясь их бородам и цвету кожи, за который они получили прозвище «белых бенгальцев», и поэтому толпа в тот день не возбудила в них подозрений. Большинство португальцев, бывших в тот день на берегу, попало в плен или полегло на узких улочках, ведущих к морю.

Лишь немногим удалось отбиться и уйти к шлюпкам. В числе этих немногих был и Фернандиш Мягальншп, который впоследствии прославился под именем Магеллана. Он собрал десяток оказавшихся поблизости соотечественников, сумел пробиться сквозь плотный заслон яванских наемников султана и уйти на последней шлюпке.

Захватить корабли Сикейры малайцам не удалось. За полчаса до нападения на флагман прибыл матрос с соседней каравеллы и доложил капитану, что от своей возлюбленной — малайской девушки из предместья Бату Илир — он только что узнал о готовящемся нападении. Сикейра приказал выслать шлюпки к берегу за ушедшими, а когда малайские прау подошли к его кораблям, встретил их орудийными залпами. Вслед за тем, едва дождавшись подхода шлюпок, он снялся с якоря и ушел от Малакки.

Это были невеселые вести. Но д'Албукерки ничем не показал, что разгневался. Он выразил соболезнование Сикейре и посоветовал ему отправиться в поисках славы куда-нибудь в другое место, ну, например, на Мадагаскар. Сикейра проглотил пилюлю, но не забыл и не простил унижения: через пять лет он отомстил д'Албукерки, приложив немало усилий для отстранения правителя от должности.

Когда через несколько месяцев д'Албукерки получил письмо от попавшего в малаккский плен Рюй д'Аранжо, он уже твердо знал, что после Гоа пойдет в Малакку и не даст никому опередить себя.

А в претендентах на первенство в захвате Малакки недостатка не было. Не успел д'Албукерки выпроводить Сикейру, как явился из Португалии с эскадрой Диогу Мендиш, тоже замышлявший плыть в Малакку. Д'Албукерки вначале убеждает, а затем приказывает Мендишу остаться до окончательного захвата Гоа, предлагая капитанам вновь прибывшей эскадры вместе отправиться к Малакке.

В эскадре Диогу Мендиша недовольны адмиралом д'Албукерки, да и многие из его окружения более склонны идти в поход против богатой Малакки, чем заниматься постройкой крепости в разоренном, не сулящем в ближайшее время доходов Гоа.

Однажды утром Диогу Мендиш попросил свидания у адмирала.

— Передай капитану, сейчас не время для бесед, потому что в городе и вокруг него слишком много мавров.

Такой ответ получил Мендиш.

Каждый вечер к Диогу Мендишу приходили капитаны и фидалгу его эскадры и требовали плыть в Малакку, не дожидаясь, пока дозволит правитель, который, видит бог и святая троица, не хочет делиться с ними славой и добычей. Они втолковывали расстроенному Мендишу, что по контракту с его величеством королем капитаны и торговцы эскадры вовсе не подвластны д'Албукерки и вольны в своих действиях.

И снова Мендиш у д'Албукерки. На этот раз адмирал выслушал его терпеливо, не перебивая, не спрашивая ни о чем. Только когда услышал:

— Они убьют меня, если я не поведу их в Малакку, — удивленно поднял брови и произнес, не обращаясь к собеседнику:

— Конечно, если у флагмана нет аудитора и крепкой виселицы. — Про себя же добавил: «А ума не больше, чем у галисийского барана».

И уже громко, вежливо, настойчиво стал объяснять Мендишу, что он, д'Албукерки, волей его величества короля Мануэла назначенный адмиралом и правителем Индии к вящей славе христианства и процветанию Португалии, никак не может позволить капитану и его храбрецам со столь малыми силами отправиться в Малакку, которая, как сообщает Рюй д'Аранжо, хорошо укреплена и имеет большое войско из «мавров», своих и наемных.

В ту же ночь эскадра Диогу Мендиша снялась с якоря и попыталась выйти в открытое море. Мендиш не сомневался, что приведет корабли к Малакке, завоюет ее и сумеет добраться до родных берегов, минуя Индию и избежав гнева адмирала.

Развязка наступила неожиданно. Через час на горизонте показались две каравеллы, а на мысе, за которым лежало открытое море, — солдаты д'Албукерки. Еще час, и шлюпки одной из каравелл приближаются к флагману беглецов.

— Именем короля, — произносит капитан Тикшейра, отбирая меч у побледневшего Мендиша, который мысленно переживает неизбежный суд и позорное возвращение в Португалию.

А через некоторое время уцелевшие жители Гоа увидели, как один за другим исчезали за горизонтом паруса ненавистных пришельцев, которых увел куда-то длиннобородый дьявол. Д'Албукерки взял курс на Ормуз, но затем неожиданно для капитанов вернулся в Гоа и здесь объявил, что, хотя по приказу короля они должны направиться в Ормуз, муссон мешает им осуществить это и они вынуждены отплыть к Малакке, где, кстати, необходимо покарать султана за предательство и освободить португальских пленников.

Капитаны не скрывали своей радости. Радовались также фидалгу и матросы. Еще бы: вместо Ормуза с его пустынными берегами отправиться к сказочной Малакке, где, говорят, золото лежит под ногами, а пряностей столько, что ум человеческий не может постичь их обилия.