— Бери, бери. Не бойся, — снова предложил мне Данилов.

Я взял в руки серые листки. Так, посмотрим: Муромцев Сергей Михайлович, одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения, уроженец…, адрес…, дата последнего обследования, анамнез…, так, так, — взгляд лихорадочно метался по строчкам, покрытым как всегда предельно неразборчивым врачебным почерком. Окулист…, хирург. Да где же это?

— Смотри на втором листе, — раздался спокойный голос шефа, — графа двенадцать.

Я взял второй лист, перевернул, и… увидел, что оправдались мои самые худшие подозрения. В двенадцатой графе были результаты исследования меня с помощью томографа и некоего регистратора биополей, именуемого «аура — комплексом». Там было приведено малопонятное описание биополя, где упоминались какие-то слои, зубцы, венцы и прочая парапсихологическая псевдонаучная терминология. Все это мне ничего не говорило. Несколько заинтересовала описываемая цветовая гамма, но меня отвлек Данилов.

— А вот и снимок, — как будто издалека раздался голос шефа, и по столу ко мне заскользила брошенная генералом многоцветная распечатка меня самого. Вернее того, как я выгляжу с точки зрения упомянутых приборов.

Выходило, что выглядел я не очень. Мое биополе в точности соответствовало тому, которое не так давно описывал Данилов. Оно было рваным, неровным, в разные стороны расходились многослойные разноцветные лучи, преимущественно почему-то голубоватых оттенков. Увиденное, ввергло меня в самый настоящий ступор. Я довольно долго сидел с открытым ртом не в силах не то что бы двинуться с места, но даже что-то сказать. Данилов, с интересом наблюдавший за мной спросил:

— Что, плохо?

Я молчал не в силах произнести ни слова.

Тогда шеф встал, плеснул в высокий стакан минералки и, протянув его мне, произнес приказным тоном:

— Пей!

Я молча взял стакан и, машинально, повинуясь приказу, выпил содержимое. Данилов, как нянька, налил еще. Поставил стакан возле меня и вернулся в свое кресло. Устроившись за столом напротив и продолжая внимательно меня разглядывать, спросил:

— Ну, как самочувствие? Полегчало?

Лучше бы он меня не спрашивал, а еще лучше бы не сидеть мне в этом кабинете целый день и не знать ничего. Каким привлекательным, каким интересным казалось мне сейчас дело Казимирова, да и вся остальная работа. Почему-то сразу захотелось домой, к Алене. Тихо, спокойно, тепло, светло. И никаких невидимок.

Я тоже был невидимкой. Вернее мог им быть. Если все, что рассказал мне шеф, соответствует действительности, то мое биополе и все остальное точно такое же, как у невидимок. Это была горькая правда. Горькая, как моя будущая судьба. Было ясно, как божий день, что никто ни в Москве, ни здесь, не допустит, что бы потенциальный невидимка служил в органах государственной безопасности. Не зря Данилов сказал, что он мне ничего не предлагает! Сейчас шеф укажет на дверь, а завтра возьмут подписку о пожизненном неразглашении полученных по работе сведений. И все! Прощай служба. Ищи товарищ Муромцев другую работу. Эти и другие мысли роились у меня в голове, когда я оторвался от бессмысленного созерцания медицинской карты и посмотрел на Данилова. Шеф рассматривал меня с неподдельным интересом. Делал это он примерно так же, как мой бывший преподаватель. Энтомолог с мировым именем, профессор, членкор, действительный член разнообразных научных и околонаучных обществ, Левинсон Ефим Абрамович. С очень похожим выражением лица ученый обычно смотрел на какого-нибудь редкого жука, пойманного в очередной заморской экспедиции. Ну и еще на нерадивых студентов во время экзаменов. Мне стало все ясно. Делать было нечего. Вздохнув, я встал и сразу севшим, непослушным голосом спросил:

— Разрешите идти?

Физиономия шефа, продолжавшего молча смотреть на меня начала удивленно вытягиваться.

— Кому прикажете сдать дела?

Кустистые брови шефа полезли вверх, а лицо пошло пятнами. Он открыл рот и неслышно шевельнул губами, пытаясь что-то сказать. Видимо от моей наглости он потерял дар речи.

Тут я уже совсем потерялся и, повернувшись, сделал шаг по направлению к выходу.

— Куда! — не своим голосом вдруг заорал Василий Петрович, вновь обретя дар речи, — Стоять, лейтенант! Кру-гом!

Даже в том моем плачевном состоянии, я отметил, что у этого знатока арабской литературы выработан отличный командный голос. Ему бы полком командовать. Или на худой конец батальоном.

Повинуясь приказу, я остановился и, немного помедлив, повернулся к Данилову лицом. Шеф, все еще сидел за столом, мрачно буравя меня взглядом сердитых глаз.

— Ну и дисциплинка у тебя Муромцев! Как я до сих пор не уволил, сам удивляюсь. Разгильдяй!

Я молчал. Говорить мне было нечего. Генералу надо было давно поставить в этом разговоре точку. Ведь я уволен. Вероятно еще вчера. Интересно возьмут ли меня в наш ЖЭК младшим помощником дворником? А может он прямо сейчас меня застрелит? Это было бы к лучшему. Впрочем, вряд ли. Это была бы для него слишком грубая работа.

Однако Данилов за пистолетом не полез, а на удивление быстро успокоился и молча, ткнул пальцем в отодвинутый мной стул:

— Сядь! И слушай.

Повинуясь приказу, я на ватных ногах вернулся к столу и сел.

— Ты, конечно, решил, что тебя уволят. Хм… Разочарую, — генерал неожиданно ухмыльнулся, — это было бы самым простым, но, к сожалению далеко не самым эффективным решением. Легко захотел отделаться? Не выйдет. Хотя, должен сказать, что, рассматривался и такой вариант. Однако, по моему настоянию, решили иначе. Тебе придется поработать, и как ты, вероятно, догадываешься, именно в группе «Фантом».

Я поднял голову и посмотрел Данилову в глаза — не шутит ли он. Шеф не шутил.

— Послушай, — Василий Петрович пересел ближе ко мне и перешел почти на шепот, — все это, — он сделал неопределенный жест рукой, — я имею в виду возню вокруг невидимок, тянется довольно долго. И конца этому не видно. Несмотря на определенные успехи, мы до сих пор ничего не знаем о них. Скажу тебе по секрету, я всегда считал, что нужно предпринять решительные шаги, но для этого не было никаких возможностей. Не было маломальского понимания ситуации. Сейчас все изменилось. По крайней мере, многое. Сейчас у меня, у всех нас, есть ты. Да, да, не удивляйся. Чекист, который не отличается от них. Наши ученые умы от академий в Москве полагают, что невидимки каким-то образом, без приборов определяют своих. Может, чувствуют температуру, может биополе видят. А почему бы и нет? Я тоже так считаю. Должны же они как-то это делать. А у тебя такое же поле. Температурный рисунок тот же что и у них. Невидимки почти гарантированно примут тебя за своего. Думается мне, лейтенант, что с твоей помощью многое в невидимках нам станет ясным. Ясным как весеннее утро. Понимаешь о чем я? В общем, я решил, и бояре постановили, в том смысле, что Москва одобрила твое внедрение в среду невидимок.

Я постепенно приходил в себя и, только осознав, к чему он клонит, взмолился:

— Василий Петрович, я никогда не работал под прикрытием. Я завалю вам все дело. Здесь нужен опыт, а какой он у меня? Нулевой.

— Знаю. Все знаю, лейтенант. Но вместо тебя направить некого. Потенциальный невидимка среди нас только ты. Московские невидимки, работающие в ФСБ наверняка давно связаны со своими. Стаж работы у них слишком велик. Да и оба невидимки из нашего управления, не годятся — один пожилой, второй — в отделе контрразведки, да и тоже наверняка завербованы своими. Дело в том, что в полном смысле прикрытия не будет. Ты будешь выступать, как работник нашего управления. Под своим именем и всем прочим. Единственное, что они не должны знать, это то, что знакомство с ними будет нашей инициативой, а не случайностью.

— А почему вы уверены, что я также не завербован невидимками?

Лицо шефа стало скучным. Генерал устало поднялся, прошелся по кабинету, потом подошел ко мне и положил руку на плечо:

— Хочешь честно? Ни в чем я не уверен Сергей. Ни в чем. Просто надо что-то делать, в конце концов. Сотрудник ты молодой, странностей не имеешь…,- шеф помолчал, потом продолжил. — Нет, я так не думаю. Не верю, что ты тоже завербован. Потенцию к этому имеешь, это точно. Но потенция это одно, быть невидимкой это, абер, совсем другое. И еще… Замечено, что среди невидимок, по крайней мере, среди известных, почти нет научных работников. А ты как-никак бывший ученый. Можно сказать без пяти минут кандидатом наук был в свое время.