— А вы… сказали об этом лорду Хокстону? — недоуменно пробормотала Доминика.
— Лорд Хокстон вернется из Канди дневным поездом, — ответила миссис Смитсон. — Он был на похоронах.
— На похоронах?
— Своего племянника, мистера Уоррена, — тихо сказала миссис Смитсон.
Она увидела, как Доминика замерла, глядя на нее широко раскрытыми изумленными глазами.
— Лакшман убил его прежде, чем напасть на лорда Хокстона, — пояснила она. — Его светлость сказал мне, что вы спасли ему жизнь!
— Лакшман убил… Джеральда? — повторила Доминика еле слышно.
— Он умер мгновенно, — сказала миссис Смитсон. — В руках местных жителей крис — смертельное оружие.
Доминика молчала, и миссис Смитсон добавила:
— Мне очень жаль, что так произошло. Для вас это, должно быть, было сильным потрясением. Но вы должны взять себя в руки и постараться забыть о случившемся. К счастью, подобные трагедии происходят не так уж часто.
— А лорд Хокстон… застрелил Лакшмана? — нерешительно спросила Доминика.
— Он совсем лишился рассудка, бедняга! — ответила миссис Смитсон. — Несколько месяцев назад мне довелось лечить его, когда у него разболелся глаз, и уже тогда я подумала, что он явно психически нездоров. У него всегда был тяжелый характер, поэтому никто не хотел брать его на работу.
Она наклонилась над кроватью и взглянула на Доминику.
— Забудьте обо всем, дитя мое, — сказала она, — и послушайтесь моего совета — встаньте, оденьтесь и идите вниз ждать лорда Хокстона.
— Как вам удалось заставить меня спать столько времени? — спросила Доминика.
— Так распорядился лорд Хокстон, — ответила миссис Смитсон, — и я с ним была совершенно согласна. Никаких сильнодействующих лекарств, просто травки, которые обычно я даю женщинам во время родов, чтобы слегка приглушить боль. Выпив чашку чаю, вы придете в себя. — Она рассмеялась. — Я всегда говорю, что ничто не прояснит мозги лучше чашки нашего чая! — Она взглянула на часы. — Я прикажу слугам принести вам чаю и приготовить ванну. Мне жаль, что я не могу остаться, чтобы мы с вами могли познакомиться поближе, но без сомнения, мы еще встретимся.
— А почему вы должны уехать? — спросила Доминика.
— Я как раз и пришла к вам, чтобы объяснить это, — ответила миссис Смитсон. — Пожалуйста, передайте лорду Хокстону, что у миссис Дэвидсон, жены плантатора, живущего неподалеку, начались первые роды и они послали за мной. Я надеюсь, он меня извинит.
— Ну конечно, — сказала Доминика. — Спасибо вам большое за то, что вы за мной ухаживали.
— Мне это не составило большого труда, — улыбнулась миссис Смитсон. — Между нами говоря, я готова сделать все для Чилтона Хока — прошу прощения, для лорда Хокстона! И передайте ему, что мы все надеемся, что он останется здесь подольше! Он здесь очень нужен!
— Я обязательно передам ему, — пообещала Доминика.
— До свидания, мисс Рэдфорд! — миссис Смитсон протянула ей руку. — И забудьте все, что случилось. Нужно думать о будущем. Я всегда это говорю!
— Я постараюсь, — с улыбкой ответила Доминика.
— До свидания, — снова сказала она и сердечно пожала ее руку. — Берегите себя. Я как-нибудь непременно загляну навестить вас!
Когда она вышла из комнаты, Доминика снова откинулась на подушки.
Итак, Джеральд был мертв! Это было дурно, грешно, но Доминика не могла не испытывать глубочайшего облегчения!
Теперь ей не придется выходить за него замуж!
Теперь она наконец свободна от обещания, данного лорду Хокстону!
Но тут же перед ней встало множество новых вопросов. Значит ли это, что ей придется немедленно вернуться домой? Что она не сможет дольше здесь оставаться? Что ей предстоит снова вернуться к тому образу жизни, который она вела до появления лорда Хокстона? Что ей придется покинуть этот новый, только что открывшийся для нее мир, в котором существовали опасности и трагедии и необузданные страсти, но который в то же время был так прекрасен и удивителен, что она чувствовала себя совершенно переродившейся. Неожиданно она поняла, как ей хочется снова видеть лорда Хокстона, говорить с ним, быть рядом, и на время она забыла все остальное, охваченная радостным ожиданием встречи!
Доминика сидела в гостиной, когда снаружи послышался шум подъехавшего экипажа, который был послан на станцию, чтобы встретить лорда Хокстона.
Большие двери дома всегда были раскрыты настежь, чтобы обеспечить доступ прохладного свежего воздуха, и Доминика с замиранием сердца услышала, как слуги с приветствиями обратились к лорду Хокстону, а потом раздался и его голос:
— Я хотел бы вымыться и переодеться.
— Ваша ванна готова, Дюраи.
Она услышала, как лорд Хокстон стал подниматься наверх, она; знала; что хотя он и уступил ей свою комнату, сам он тоже спал на втором-этаже.
За те три дня, которые она провела в постели, в доме произошли разительные перемени.;
Появилось множество новых слуг, весь дом сиял чистотой и порядком.
Она выглянула в сад и увидела, что там работают по меньшей мере пятеро садовников, подстригая кусты, заменяя цветы, растоптанные леопардами, и поливая лужайки.
Она заметила также, что мебель была расставлена по-другому, и догадалась, что она теперь стояла так, как было первоначально задумано лордом Хокстоном.
Гостиная была заполнена цветами, в ее спальне также стояли огромные вазы, казавшиеся частью фресок, которыми были расписаны стены.
Цветы стояли на всех столах и комодах, а в холле огромные вазы были заполнены лилиями, которые наполняли весь дом своим сладким ароматом.
Сегодня Доминика провела больше времени, чем обычно, за своим туалетом. Ей хотелось выглядеть как можно привлекательнее.
За прошедшие три дня она похудела, и теперь ее глаза стали казаться огромными на маленьком сердцевидном личике.
Она хотела заплести волосы в косу и уложить их короной на голове, но это тут же вызвало в памяти ужасное воспоминание. Она снова явственно ощутила, как крис Лакшмана вонзился в ее волосы и пригвоздил ее к стволу дерева.
Вместо этого она скрутила волосы узлом на затылке, надеясь, что лорд Хокстон не сочтет эту прическу слишком старомодной.
Доминика выбрала самое прелестное платье из своего приданого, затем, надев его, тут же стала сомневаться, не стоит ли надеть что-нибудь другое.
Она чувствовала, что ей сейчас очень важно выглядеть как можно лучше, потому что, хотя ей и не хотелось признаться в этом самой себе, все ее будущее зависело от того, какое он примет решение относительно нее.
Она сидела в гостиной, усилием воли заставляя себя казаться спокойной, но сердце бешено колотилось у нее в груди, а в горле пересохло от страха.
Ей страстно хотелось снова увидеть его, но в то же время Доминика боялась, что он скажет ей о немедленном возвращении домой.
«Как я смогу это пережить? Что мне делать?»— спрашивала она себя.
Она представляла, как это будет унизительно, если она не сможет сдержать себя и снова кинется ему на грудь с рыданиями, как в ту ночь, когда ее напугали леопарды.
Когда же он наконец вошел в гостиную, Доминика почувствовала, как сердце замерло у нее в груди. Она была не в состоянии говорить, не в состоянии двигаться — она лишь стояла, вся дрожа, и молча смотрела на него.
— Доминика! — как ей показалось, радостно воскликнул лорд Хокстон. — Я так надеялся, что вам уже лучше и вы встали. А где миссис Смитсон? Слуги сказали мне, что она уехала.
Сделав над собой огромное усилие, потому что голос не слушался ее, Доминика ответила:
— Она… просила передать вам… что ее вызвали к миссис Дэвидсон, у которой начались роды. Она просила извинить ее и надеялась, что вы не обидитесь.
Лорд Хокстон подошел поближе.
— Ну, разумеется, я не в обиде, — ответил он. — В то же время это создает некоторые дополнительные трудности.
У Доминики упало сердце. Было ясно, что он не хочет оставаться наедине с ней. Очевидно, он надеялся, что присутствие миссис Смитсон не даст им возможности беседовать на личные темы.
