В столовой снова кто-то истошно завопил: «Котлету отдай! Кому грят? Харэ мой компот лопать!»

Элегантная пионервожатая по-прежнему была невозмутима. Её блистательная внешность вполне соответствовала отменным манерам – броская, холёная женщина, вполне знающая себе цену.

Поправив пальцем с длинным маникюром темные «хамелеоны» в квадратной роговой оправе и аккуратно откинув со лба прядь пепельного кудрявого парика, она пристально и весьма бесцеремонно стала меня разглядывать. Особенно внимательно она посмотрела на моё ситцевое платье в мелкую полоску.

– Что это вы так обрядились? – спросила она, слегка выпячивая нижнюю губу.

– А что? По-моему удобно для работы, – сказала я. – Слышали, конечно, ситец снова входит в моду.

– Неужели? – удивленно поднимая бровь, сказала она.

– Ну да, – вдохновенно врала я. – Вот на Международном конгрессе по проблемам океана миссис Дэвис…

– Да что вы?! – неожиданно встрепенулась она. – Что-то новенькое… А! Пока до нас дойдёт… Нет, в самом деле? Их не поймешь… Но всё же вы не правы на данный момент. Одежда – это вопрос престижа. Подать себя, знаете ли, тоже надо уметь.

На Татьяне Степановне модный синтетический жакет. Поверх жакета гордо алеет туго накрахмаленный пионерский галстук, модно скрепленный большой брошью из «самоварного» золота.

– Я здесь временно, – доверительно шепнула она. – Если хотите – лимитчица, так это называется. Раньше чем через год ничего не обещают. Теперь вот отряд подсунули – пока воспитатель болеет.

– И как? – вкрадчиво спросила я.

– Заменяю, – подняв брови, сказала она. – Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем-то, что временно.

– Да, так и бывает, – кивнула я. – Но как же вы справляетесь с таким возом работы?

– Молча. По совместительству я ещё и предэмка.

Я поперхнулась. Чрезмерная вера в магию педагогических приемов и собственные сверхъестественные способности, допускаю, может привести на это поприще людей не то чтобы случайных, но всё же бесконечно далеких от понимания того, что им предстоит совершить. У меня была иная ситуация – я ринулась в этот омут очертя голову, даже не представляя себе, что за черти там водятся, и мне на эту тему рассуждать… Но Татьяна Степановна уже не казалась мне богиней. И опять внезапно пришла на ум назойливая мыслишка: что, они с директором – а может, и ещё кто-нибудь? – так прикольно играют в «работу»? Дела! Куда меня «попали»?

Мы поднялись в спальный корпус, надеясь, что хоть после обеда застанем там кого-нибудь? На этот раз повезло.

В спальне в послеобеденное время законная сиеста.

Татьяна Степановна вошла первая, достала из сумки, которая висела у неё на плече, блокнот, ручку. Приготовилась записывать.

(Я напряглась – ответственный момент: сейчас мне будет преподан урок высокого педагогического мастерства. Вся внимание – стараюсь не пропустить ни единого фрагмента этого мероприятия).

– Ты кто? – обратилась она менторским тоном к вольготно расположившемуся на постели воспитаннику.

– Фомкин, – снисходительно ответил тот, приоткрыв левый глаз.

– А я Сёмкин, – бойко ответил его сосед, точно в той же позе предающийся послеобеденному отдыху.

Татьяна Степановна принялась чертить что-то ручкой в блокноте. Мальчики молча смотрели на неё.

Я же разглядывала комнату. Картина – увы! – знакомая: на стульях, в углах свалка одежды, на свежих покрывалах жирные грязные следы от обуви – носят кеды…

В списке Татьяны Семеновны ни Фомкина, ни Сёмкина, конечно, не оказалось. Пошли по другим спальням – нигде ни души.

Я вернулась в первую спальню, а Татьяна Степановна подняла палец и, коротко сказав: «кстати» – вдруг вспомнила о каких-то срочных делах и поспешно исчезла.

Мальчишки, теперь их было трое, тут же вскочили с постелей и выбежали вон. И ещё долго – недели две-три – они мигом разбегались кто куда, едва я появлялась на горизонте. Звать их без толку – не слышат…

Слышали они – это я уже в первый день заприметила – только то, что им хотелось слышать.

Однако детишек к школе готовить надо. Вот этим я и занялась.

Пораскинув мозгами, составила мысленный список: что следует сделать в первую очередь, и оправилась к Людмиле Семеновне узнать, какое имущество положено нашему отряду. Оказалось – немало. Мебель для отрядной – перенести со склада. Постельные принадлежности – получить у кастелянши. Школьные формы – забрать из химчистки. Можно на автобусе. Но как успеть все это сделать?

А так. Ну, как все… Ещё есть вопросы?

Ладно. Начнём с отрядной – хоть будет, куда вещи складывать. Воспитательница второго отряда мудро посоветовала:

– Сначала в дверь замочек врежьте. А то ведь всё растащат.

К счастью, мастер, выполнявший такого рода заказы, был на месте. Он же трудовик, слесарь, электрик и – муж кастелянши.

Последнее – едва ли не самое ценное его свойство. От кастелянши зависело многое: по собственному усмотрению она выдавала одежду из бэ-у, лоскут, нитки, пуговицы и прочую галантерею. Кастелянше все без исключения воспитатели дружелюбно улыбались. А заодно – и её мужу.

Осмотрев внимательно дверь, он осторожно потрогал косяк и покачал головой.

– Высадят в момент. Точняк.

«Спокойняк, – сказала я себе, – будем уговаривать».

Однако, на радость, уговаривать и не пришлось. Мастер не ломался, а просто «добросовестничал».

– Насадочку бы металлическую. Иначе… дохлый номер, ясно? Высадят в момент.

– Но может, на первое время хотя бы, как-нибудь без насадочки?

– Ну, как знаете, только и без гарантии.

– Да ни боже мой! – радостно вскричала я. – Какие гарантии?

На том и сговорились.

Школьные формы из подвала на пятый этаж перетаскала довольно резво. Но с мебелью начались трудности. Складские помещения находились в другом крыле. Там – стулья, полки, столы. Перенести всё это за один день – работа для дюжины титанов. А ещё есть гора матрацев, подушек, одеял…

Дети начнут прибывать завтра, для каждого должны быть готовы постель в спальне и рабочее место в отрядной.

…Когда, с горем пополам, первый ворох отрядного скарба был перетащен в ближайшую спальню на мальчишечьем этаже, мои любезные птенчики, ни словачка не говоря, по заведенному здесь в допотопные времена обычаю, шустро вскочили с постелей и ветром вымелись вон. Однако – всё же не все. Один остался. Явно не из моего отряда, уж слишком взрослый. Возлежит в куртке и грязнущих кедах – конечно же, на покрывале!

Однако грамотный – в руках книга. Интересуюсь:

– Что читаем?

– Сказочку.

И опять погрузился в чтение – ноль внимания на мою воспитательскую персону.

Заглядываю – Эмма Мошковская, «Цыпленок шёл в Кудкудаки».

По спокойному взгляду, нагловатому и демонстративно незаинтересованному, поняла – это бывший!

Так вот они какие – бывшие воспитанники!

Ладно.

Пока застилала свободные постели, он продолжал возлежать бессловесно. Но стоило мне взяться за веник, чтобы выгрести горы окурков, арбузные корки и прочий столетней давности мусор, бывший выразил активное недовольство:

– Пылить обязательно? – недовольно сказал он. – Апчччхи!

Столь галантные манеры надо чтить. Ведь местный стиль – «пошла вон!»…

Стараюсь. Выгонять бесполезно. Так сурово смотрит, того и гляди, саму за дверь (а то и дальше) пошлёт. По всему видно – бывшие здесь полноправные хозяева. Держат в страхе весь местный мирок.

…Работа хоть и медленно, но всё же продвигалась. И вот, в конец измочаленная, я кое-как заползла на пятый этаж – надо проверить дамские спальни.

В небольшом мрачноватом холле кучковалось несколько вновь прибывших. Хороводила Кира (та самая – «кефирчику хочешь?»

К ним присоединились трое бывших.

Ещё когда поднималась по лестнице, услышала вопль:

– Пинцет! Воспиталка! – И ленивый ответ:

– Да фиг с ней.

Подхожу к ним, здороваюсь с новенькими. Потянуло сигаретным дымком.

– Садись, Оль. Посиди с нами, убегалась с утра? – проявляет заботу одна из бывших, весьма развязно и снисходительно – так они обычно и разговаривали со взрослыми обитателями дома.