В конце концов, город с двухметровыми стенами взяли штурмом (146 г. до н. э.). После долгих лет осады битвы, а также болезни и голод унесли жизни тысяч карфагенян, но те продолжали сражаться. Римлянам все же удалось ворваться в город. В храме бога огня стояла позолоченная статуя Решефа. Воины стали сдирать позолоченные пластины с фигуры божества весом примерно в тысячу талантов. На улицах шла страшная резня – из 700 тысяч жителей уцелело около полусотни. В Бирсе (холм с кремлем, куда бежали 55 тысяч жителей и воинов) разыгрались последние сцены этой 6-дневной трагедии. Картину битвы оставил Аппиан.

Панцирь из гробницы в Ксур-эс-Сад. Тунис. Музей Бардо

«Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном бою, других еще сбрасывали вниз с крыш на землю, причем иные падали на прямо поднятые копья, всякого рода пики и мечи. Но никто ничего не поджигал из-за находившихся на крышах, пока к Бирсе не подошел Сципион. И тогда он сразу поджег все три узкие улицы, ведшие к Бирсе, а другим приказал, как только сгорит какая-либо часть, очищать там путь, чтобы удобнее могло проходить постоянно сменяемое войско. И тут представлялось зрелище других ужасов, так как огонь сжигал все и перекидывался с дома на дом, а воины не понемногу разбирали дома, но, навалившись все разом, обрушивали их целиком. От этого происходил еще больший грохот, и вместе с камнями падали на середину улицы вперемешку и мертвые и живые, большей частью старики, дети и женщины, которые укрывались в потайных местах домов; одни из них раненые, другие полуобожженные испускали отчаянные крики. Другие же, сбрасываемые и падавшие с такой высоты вместе с камнями и горящими балками, ломали руки и ноги и разбивались насмерть. Но это не было для них концом мучений. Воины, расчищавшие улицы от камней, топорами, секирами и крючьями убирали упавшее и освобождали дорогу для проходящих войск; одни из них топорами и секирами, другие остриями крючьев перебрасывали и мертвых и еще живых в ямы, таща их, как бревна и камни, или переворачивая их железными орудиями: человеческое тело было мусором, наполнявшим рвы. Одни из выбрасываемых падали вниз головой, и их ноги, торчавшие из земли, еще долго содрогались; другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землею, так что лошади, пробегая, разбивали им лица и черепа, не потому, что всадники этого хотели, но из-за спешки. По этой же причине так делали и сборщики камней. Трудность войны и ожидание близкой победы, спешка в передвижении войск, крики глашатаев и трубные сигналы, возбуждавшие всех, трибуны и центурионы, пробегавшие мимо со своими отрядами, сменяя друг друга, – все это делало всех из-за спешки безумными и равнодушными к тому, что они видели». Когда конец был близок, полководец пунийцев Гасдрубал, палач римских пленных, поклявшийся умереть, но не сдаться, трусливо бежал и пал в ноги Сципиона, умоляя того сохранить ему жизнь. В храме Эшмуна он оставил жену и своих маленьких сыновей. Сципион показал предателя последним защитникам храма. Те прокляли своего бывшего вождя и в отчаянной отваге сами подожгли храм. Жена Гасдрубала у него на глазах зарезала сыновей, столкнула детей в пламя и последовала за ними, прокляв мужа-предателя. Сенат Рима принял решение – проклятый Карфаген сжечь. Город-соперник горел 16 дней… По обуглившимся развалинам провели плугом борозду – знак проклятия и забвения. Но подлому Гасдрубалу сохранят жизнь и даже позволят провести остаток дней в Италии. С тех пор Запад, любимое дитя Рима, кажется, готов приголубить всех чужих предателей.

Вид военного порта в Карфагене

Несомненно, Карфаген был жестоким и беспощадным агрессором. Взяв город Селинунт (409 г. до н. э.), пунийцы поголовно вырезали около 16 тысяч человек, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков; город Гимеры сровняли с землей, убив 3000 пленников, принеся их в жертву духу полководца Гамилькара. В его труде о Тите Ливии Макиавелли, сравнивая поведение Сципиона и Ганнибала, традиционно отмечает «излишнюю доброту» первого и жестокость второго. Он говорит о «чувстве ужаса, внушаемого его особою» (Ганнибалом), но отмечает, что тот и другой получали одинаковые результаты различным поведением. Римляне уничтожили агрессивную цивилизацию – Карфаген. Хуже и страшнее ли она римской? Говоря о карфагенянах, Кареев отмечал, что те слыли народом жестоким и жадным, а их вероломство вошло у римлян даже в поговорку («fides punica», т. е. «пуническая верность»). Но точно так же, если еще не хуже, выглядели римляне в глазах угнетенных и покоренных народов. Полагаю, оба противника стоили друг друга. В 214 г. до н. э. в Сицилии, пытаясь повлиять на жителей Сиракуз, дабы они перешли на сторону Рима, известный полководец римлян Марцелл и претор Пульхр взяли штурмом и разграбили сицилийский город Леонтины. При этом две тысячи сторонников Карфагена были биты плетьми и обезглавлены. Марцелл устроил резню среди граждан Генны. Закономерной реакцией сицилийцев была лютая ненависть к Риму. В непримиримой схватке Рима и Карфагена у последнего было немало союзников среди городов и земель Италии. Таковыми стали Сиракузы, Тарент и Капуя – давние и упорнейшие враги Рима.

Бог Бес

Боги таковы, каковы люди, которым они служат. И все же надо признать: нравы Карфагена были дикими и варварскими, а боги отличались невиданной свирепостью. Молоха-всепожирателя услаждали самые страшные мучения. Он требовал человеческих жертв. Карфагеняне верили, что эти жертвы очистят и спасут Карфаген. Ежегодно в жертву Ваалу-Хаммону сжигали человека, отдавая ему самых красивых пленных. Каждая семья (и знатная семья) должна была отдать ему своего первенца – мальчика. Карфагеняне приносили в жертву сто детей, публично выбранных из числа семей первой знати. У них имелась медная статуя бога Кроноса. Она протягивала свои полые руки, наклоненные к земле таким образом, что «помещенный на них ребенок скатывается и летит в чрево, полное огня». Больше было бедных детей. Их сжигали заживо в медной статуе Ваала. Обычай исчез в бывшей метрополии, Тире, но карфагеняне продолжали следовать заветам, установленным пророком Моисеем. Евреи и их наследники составляли основу правящей элиты и знати Карфагена. Сегодня ни одна из так называемых развитых цивилизаций не отдает детей знати, их бесценные чада, в жертву Молоху войны, голода и нищеты. Это остается уделом плебса и толпы.

Финикийская богиня плодородия. Угарит

Вот как описал Флобер страшный ритуал принесения жертвы карфагенскому Молоху… Идола перевезли на Камонскую площадь, выбив кусок стены в храме Молоха. Идол передвигался, пятясь назад, скользя на валах; плечи его были выше стен. По улицам распространился запах благовоний. Раскрылись двери всех храмов, и в них появились скинии богов на колесницах или на носилках, которые несли жрецы. То были ханаанские Ваалы, двойники верховного Ваала. Они должны были преклониться перед его силой и уничтожиться в его блеске. В шатре Мелькарта (Мелькарта Тирийского) из тонкой пурпуровой ткани сокрыто было керосиновое пламя; на шатре Камона гиацинтового цвета высился фаллос из слоновой кости, окаймленный венцом из драгоценных камней; за занавесками Эшмуна, эфирно-голубого цвета, спал пифон, свернувшись в круг; боги Патэки, которых жрецы несли на руках, похожи были на больших спеленутых детей… Затем следовали все низшие формы божества: Ваал-Самен, бог небесных пространств; Ваал-Пеор, бог священных высот; Ваал-Зебуб, бог разврата, и все боги соседних стран и родственных племен: Ярбал ливийский, Адрамелек халдейский, Киюн сирийский; Деркето с лицом девственницы ползла на плавниках… Жрецы Ваала несли на высоких шестах металлические звезды разных цветов… Тут представлены все светила, начиная с черного Неба, духа Меркурия, до Рагаба, изображавшего созвездие Крокодила. Жрецы Цереры несли в корзинах маленькие хлебы, воспроизводившие женский половой орган; другие жрецы шли со своими фетишами, своими амулетами; появились забытые идолы; взяты были даже мистические эмблемы кораблей. Казалось, что весь Карфаген хотел сосредоточиться на мысли о смерти и разрушении. Богачи и старейшины надели самые пышные свои драгоценности. Алмазы сверкали на их черных одеждах и слишком широкие кольца падали с похудевших рук. Ничто не могло быть мрачнее, чем эти безмолвные люди, у которых серьги ударялись о бледные щеки, а золотые тиары сжимали их лоб.