Гонорий с супругой. Римская камея

Вражда и ненависть между римлянами к германцами еще более усилилась… Часто германцев линчевали или убивали. Так, Гонорий убрал за его немецкое происхождение Стилихона (408 г. н. э.), а перед тем римские войска поубивали всех германских вождей из его окружения. По всей Италии италики проклинали солдат-варваров (из числа федератов). Понятно, что соответствующей была и реакция варваров. Одним из вождей был Аларих (365 или 370–410 гг. н. э.) – вождь крупного объединения варварских племен, среди которых преобладали готы. Он выдвинулся на службе в качестве предводителя на службе императора Феодосия I. Затем последовавшие за ним племена провозгласили его «королем» («рексом»). Однако захватив власть, Аларих повел свою собственную политику: развязал войны в Македонии и Фессалии, совершил походы до Пелопоннеса и двинулся в Италию, рассчитывая захватить Рим. Сюда он совершил два похода (в 401–403 и в 408–410 гг. н. э.). Похоже, после захвата древней столицы, центра империи, он все же намеревался увести свои племена в Африку и на Сицилию, где было достаточно хлеба и много земли. Он трижды осаждал Рим (в 408, 409 и 410 гг. н. э.). Это было лишь началом. Волны варваров накатывали на Рим одна за другой, и в разных комбинациях. При сыне Феодосия, Гонории (395–423 гг. н. э.), варвары обрушивались раз за разом на империю. Услышав об их приближении, Гонорий покинул Рим и в страхе и смятении бежал в укрепленную Равенну. Фактически Рим оказался брошен на произвол судьбы. Прокопий Кесарийский, забыв о прошлом, в «Войне с вандалами» не жалеет черных красок, описывая, как вели себя варвары в границах империи: «Поскольку варвары не встречали никакого сопротивления, они показали себя самыми жестокими из всех людей. Те города, которые они взяли, они разрушили до такой степени, что даже до моего времени (т. е. около 550 г. н. э.) от них не осталось никакого следа, особенно от тех, которые были расположены по эту сторону Ионийского залива, разве что случайно сохранилась кое-где одинокая башня, или ворота, или что-либо подобное. Попадавшихся им людей они всех убивали, …и старых, и молодых, не щадя ни женщин, ни детей. Поэтому-то еще и доныне Италия так малолюдна. Они разграбили богатства всей Европы, особенно же в Риме они не оставили ничего ни из государственных, ни из частных богатств и удалились в Галлию».

Стилихон с супругой Сереной и Гонорием

Коренное население Италии менялось – и отнюдь не в лучшую сторону. Куда только девались мужество, верность долгу, дисциплина, честь… Чужестранцы, с их спайкой, их особыми нравами, глубокой, хотя часто и умело скрываемой ненавистью к жителям столицы, быстро меняли облик Рима. Да и угнетаемые откупщиками римские граждане, терпя ужасные вымогательства, ненавидели свое собственное государство больше варваров и убегали к ним. Французский историк Ж. Бодэн пишет: «При этом теперь никто не может затмить римлян в их пренебрежении дисциплиной. Если раньше они превосходили все народы своей репутацией справедливых людей и славных воинов, то сейчас почти все народы превзошли их в этом». То, что Рим вконец одряхлел, видно было хотя бы уже из того, что послед-ним самым успешным защитником Рима был даже не римлянин, а вандал Стилихон. После его казни в 408 г. сопротивляться войскам Алариха было практически уже некому. Когда германца Стилихона римляне убили у входа в церковь, то его соотечественники отказались защищать Рим… Свидетельством полнейшего краха стало то, что Рим вынужден был выплатить другому германцу, Алариху, уйму золота (40 кентариев, что-то около 32,7 кг) за то, что тот фактически отказался от нападения на Италию, направив войска на завоевание Иллирика. Сумма была значительной (для сравнения скажем, что императрица Евдоксия пожертвовала в 401 г. на построение церкви 2 кентария, и это считалось весьма внушительной суммой). Показательным было и то, что великий Рим откупался золотом в страхе перед варварами, да еще и просил у них пощады. Римские послы спрашивали Алариха: «Что же ты оставишь нам?» Аларих презрительно им бросил: «Жизнь». Бросил так же, как некогда Бренн бросил на весы судьбы римлян свой меч… Когда войска Алариха в 410 г. вошли в Рим, началось нечто невообразимое. Сенат находился в полной прострации. В городе вспыхнул голод. Народ метался в отчаянии. Многие рабы перешли на сторону Алариха и при третьей осаде они-то и открыли варварам Саларийские ворота.

Блудница

То, как Рим погружался в волны набегов и в пламя пожарищ, – это картина, достойная кисти великого Брюллова… Имена Алариха, Атиллы, Гейзериха или Теодориха будут на слуху у италийцев добрых пару сотен лет. Понятно, что приход варваров в Рим не добавил спокойствия на площадях и улицах. Траян был прав, некогда опасаясь того, что вступившие в лоно Рима народы не станут квиритами (римлянами), но навяжут Риму свои обычаи. Это ускорит его конец. Олимпиодор в «Истории» описывал эти события: «Аларих, предводитель готов, которого Стилихон пригласил охранять для Гонория Иллирик… узнав об убийстве Стилихона и не получив обещанной платы, осадил и разрушил Рим. Он увез оттуда неисчислимое количество денег и взял в плен сестру Гонория, Плацидию, находившуюся тогда в Риме». Взяв город, он, в довершение позора, сделал «императором» Рима свою марионетку – Аттала. Орозий описывает, что он «издевался над ним как над мимом и лицезрел в нем посмешище империи». Он то «наущал его, то возвышал, то бросал». Иначе говоря, ставленник Алариха был «пустой видимостью империи» и не более, как ее «тенью». Ограбив город, вытреся из него богатства, Аларих ушел столь же неожиданно, как и появился…

Катастрофа повлияла на обитателей Империи самым угнетающим образом. «В августе 410 г. Аларих, представитель готов (сам христианин, но последователь ереси Ария), захватил и опустошил Рим, вырезав часть его жителей. С точки зрения войны и политики, это событие, несмотря на его трагичность, не было катастрофой (для всей страны), так как столица находилась в Милане. Но (эта) весть потрясла Империю… Как и следовало предполагать, это беспрецедентное событие было истолковано в религиозных, культурных и политических кругах рим-ского язычества как кара за отступление от традиционной религии и принятие христианства». Психологический шок от такого события был, безусловно, огромным.

Иные обитатели Средиземноморья, жители Африки и Востока, привыкшие веками смотреть на Рим как на победоносного владыку, как на опору всего мироздания, почувствовали: наступает конец света. Примерно в том духе, апокалипсически, говорит о событии св. Иероним: «Сердце горит во мне, голос мой пропадает, и рыдания прерывают слова. Факел мира потух, и в одном сраженном городе погибает весь мир человеческий». И это с учетом, что христиане взирали на Рим как на чудовище, на вселенского грабителя и блудницу, что хуже вавилонской.

Итак, империю, как писал Монтескье, погубило не какое-то одно определенное нашествие, но все нашествия вместе. «Таков был конец Западной империи. Рим возвысился благодаря тому, что он всегда вел одну войну вслед за другой; ибо, к его несказанному счастью, один народ начинал с ним войну тогда, когда другой уже был побежден. Рим был разрушен потому, что все народы сразу напали на него и растерзали его на части». Но мир еще не знает случая, когда бы собственные властители, словно дикие звери, напали сами на себя, отгрызая себе части тела… Правда, даже после того, как гунны, получавшие от Восточной империи, по сути дела, огромную дань золотом, обратили свой взор на Западную империю, желая получить дань и от нее, а известному римскому полководцу Аэцию удалось разбить их в «битве народов» на Каталунских полях, они вновь вторглись в Италию, взяв Аквилею, Милан, ряд городов (452 г.). Таким образом, неуклоннное падение Римской империи продолжалось, хотя и «без грохота», без вавилонского столпотворения.