Служители унесли часы.

Из первого ряда поднялась толстая, почти квадратная женщина в шляпе с пером и направилась к выходу. Доброво последовал за ней и догнал ее на лестнице.

— Простите, мадам, не вы ли хозяйка этих часов?

— Я, — вызывающе ответила она. — В чем дело?

— Мадам, часы краденые, — улыбнулся Доброво. — И вы это знаете.

— Я их купила на толкучке. И знать ничего не знаю.

Женщина в шляпе стала спускаться с лестницы.

— Простите мою назойливость, где вы приобрели эти часы и у кого именно?

Женщина остановилась и изобразила на лице улыбку:

— Это ваши часы?

— Нет. Но мне знакомы эти часы, так чтобы не соврать, уже сорок лет. Вот почему мне хотелось бы узнать, каким образом они попали к вам в руки.

— Я купила их на Сенном рынке у беспризорников. И оставьте меня в покое!

Женщина проворно сбежала вниз.

Когда к Доброво подошла жена, он задумчиво сказал:

— Скажи, Алена, ты, случайно, не знаешь, кто сейчас занимает особняк Тихвинского?

— Не знаю, Проша. В последний раз, когда я там проходила, в саду играли какие-то дети. Может быть, там приют?

Макар продолжал обследовать особняк Тихвинских. Он облазил весь дом, всю запутанную сеть подвалов, простукивал стены, измерял их толщину, стараясь угадать, не скрывается ли где-нибудь такой же тайник, как тот, за камином в имении. В нем жила странная уверенность, что сокровища князя должны быть именно здесь, где-то совсем близко. Он несколько раз снова и снова изучал нижний подвал с дверью под потолком и пришел к выводу, что коллекции там никогда не было — никаких следов от ящиков он не обнаружил.

Макар сидел с Анной Дмитриевной в ее комнатушке и пил чай вприкуску, когда воспитательница, прислушавшись, выскочила за дверь и вернулась, таща за руку упирающегося Булочку. В руках у Булочки был мешок, набитый чем-то почти доверху.

— Опять что-нибудь украли? — грозно спросила Анна Дмитриевна.

— Вовсе мы ничего не украли, — насупился Булочка.

— А в мешке что?

— Хлеб.

— Откуда хлеб? — удивилась Анна Дмитриевна. — Где вы взяли хлеб?

— Купили.

— На какие деньги? — недоверчиво спросила воспитательница. — Ну, говори.

— Часы продали. Медные, — признался Булочка.

— Часы? — всплеснула руками Анна Дмитриевна. — Какие часы? Со второго этажа, с амуром?

— Не, другие, здоровенные такие, с лыцарем…

— Где вы их взяли?

— В могиле…

— В какой еще могиле? Где? — вскочил Макар.

— На нашем кладбище, в склепе, где генерал-аншеф князь Тихвинский похоронен… Федор Алексеевич.

Макар схватил Булочку, потащил его за собой.

У фамильного склепа Тихвинских стояли Прокофий Филиппович Доброво и бородатый кладбищенский сторож, у которого испуганно поблескивали маленькие глазки.

— А вы, барин, значит, им родственником приходитесь?

— Да… Дальний родственник, — кивнул Доброво и сунул старику деньги.

Старик быстро спрятал их.

— Это уж вы, барин, зря… За уход вперед плачено, за десять лет, до марту месяцу девятьсот двадцать пятого года…

Они подошли к склепу, старик открыл дверь ключом из большой связки. Доброво прошел вперед, и они оказались внутри склепа.

— Стекло-то беспризорники выбили… Я фанеркой прикрыл, нету нынче матовых стекол…

Доброво посмотрел на мраморную плиту, на которой было написано:

Генерал-аншеф

ФЕДОР АЛЕКСЕЕВИЧ ТИХВИНСКИЙ

1783—1851

— А внизу? — спросил Доброво, перебирая четки. — Внизу тоже есть помещение?

Старик отодвинул массивную плиту, и Доброво спустился вниз.

— Сюда никто не наведывался в последнее время? — спросил он.

— Как не наведываться? — сказал старик. — По соседству приют. Приютские тут такой шалман устроили… Я заглянул — батюшки светы! Войлок, стружка, стекло битое… Цельный день прибирался, старуху приводил… полы мыть…

— А кроме мальчишек, здесь никто не был?

— Акромя мальчишек, никого. Мы, барин, при кладбище живем, так что если бы кто наведывался, как вы, к примеру, мы бы не пропустили.

Когда Доброво вышел из склепа, он внимательно осмотрел посыпанную песком дорожку, ведущую к склепу, на которой были заметны размытые дождем следы от колес.

— А какая телега сюда подъезжала? — спросил Доброво.

— Это я, барин, песок привозил, — ответил сторож.

В этот момент Доброво увидел приближающегося Макара и чуть заметно улыбнулся.

— Вы здесь, Прокофий Филиппович? — удивленно спросил Макар и уже строго спросил: — Что вы здесь делаете?

— Да вот, с вашего разрешения… навещал усопших родственников, — насмешливо ответил Доброво и приподнял шляпу.

Макар бросился к склепу.

— Не спешите, господин Овчинников. К сожалению, вы, как, впрочем, и я, несколько опоздали.

— Опоздали? — обернулся Макар.

— Да, любезнейший господин Овчинников. Нас с вами опередили. Увы. — Доброво ткнул тростью, показав на хорошо заметный след колеса: — Видите этот след? Может быть, он вас куда-нибудь и приведет. Не далее как вчера коллекция Тихвинских была здесь, в этом склепе.

Доброво приподнял шляпу, заложил трость за спину и медленно пошел по аллее к выходу. Сделав несколько шагов, он вернулся к Макару.

— Советую вам поинтересоваться этим пройдохой кладбищенским сторожем! — сказал он тихо.

Макар оглянулся. Сторож, только что стоявший рядом и подслушавший весь их разговор, исчез. Это был Егор Поселков, попросту Митрич.

Тараканов и Маркиз укладывали ящики в трюме баржи, служившей Маркизу жильем, когда наверху послышался грохот и сверху по лестнице скатился Митрич. Борода у него была всклокочена, глаза вытаращены от страха.

— Егор? — рассердился Тараканов. — Зачем ты, братец, сюда явился? Я же тебе велел…

— Возьмите меня с собой, не губите! — взмолился Егор. — Хватит с меня, натерпелся страху за эти годы, не приведи бог, а тут еще…

— Я сказал тебе, еще недельку останешься на кладбище, чтобы своим исчезновением не всполошить кого не надо.

— Дознались, Илья Спиридонович, дознались. Нынче приходили из угрозыска… До всего дознались, еле ноги унес. Не губите, Илья Спиридонович! — причитал Егор. — Возьмите с собой!.. Верой и правдой служил вам — ящики пуще глаза своего берег! От страха и так дрожишь, а тут еще покойники кругом.

— Ну, Егор, грех жаловаться на покойников, они недурно кормили вас, — усмехнулся Маркиз.

— Вот что, Митрич, — сказал Тараканов, — с нами ты не поедешь. Добирайся сам. Жди нас в Больших Котлах… через неделю. И не беспокойся — свое получишь.

— А не обманете, Илья Спиридонович?

— Не обманет, — сказал Маркиз. — Я тебе обещаю, Егор, не обманет. — И он насмешливо взглянул на Тараканова.

В пустынном, нетопленном зале Петроградского зоологического музея среди гигантских скелетов ископаемых животных прохаживались Тараканов и Артур.

У Тараканова был вызывающе самодовольный вид, он то и дело потирал руки. С лица Артура не сходила вежливая, чуть презрительная улыбка.

— Я хотел бы вам сказать… — заговорил наконец Артур, остановившись у витрины с челюстью пещерного медведя, — что вы обманули меня. И не только меня. Вот уж никак не думал, что вы обыкновенный проходимец и обманщик, господин… Авденис. — Он произнес эти слова тихо и даже вежливо.

— Я попрошу вас выбирать слова, господин Артур, — вспыхнул Тараканов.

— Я выбирал слова, господин Авденис, самые точные слова. Пинтуриккио не есть подлинник. Он есть подделка.

— Ах, это, — засмеялся Тараканов. — Но у меня не было другого выхода. Вы мне не верили, требовали доказательств. А мне нужны были деньги и паспорт. Теперь все это не имеет никакого значения. Коллекция в моих руках, и мы с вами можем продолжать наше общее дело. — И Тараканов засмеялся.

— Вы смеетесь?

Тараканов дотронулся до руки Артура: — Я прошу извинить меня, господин Артур. Артур перевел взгляд с медвежьей челюсти на лицо Тараканова.