«Мы считаем Высших полубогами, демонами, чьи помыслы непостижимы. Но ведь и в нашей истории были такие люди, которых современники не понимали, считая безумцами. Тайный смысл их поступков и стремлений, их гениальность и ошибки становятся понятны лишь впоследствии, через века, и потомки называют этих людей пророками…»
Итак, психологически среднестатистический Высший может быть похож на земных гениев, которые стремились расширить горизонты, добиться недостижимого, познать неведомое. Чего добивались эти люди, к чему пытались вести остальных? Можно ли найти что-нибудь общее в судьбах и стремлениях Юлия Цезаря, Ньютона, Наполеона Бонапарта? Корунд знал ответ:
«Они ясно видели возвышенную цель, недоступную остальным современникам, они понимали сложные закономерности. И они считали своим долгом шагнуть за грань возможного, совершить великие деяния во благо своего народа, подарить человечеству новые возможности, прославить в веках собственное имя».
Нужное слово всплыло из закоулков памяти: мессианство. Не боги, но мессии, ведущие цивилизацию к неясной, но заманчиво-прекрасной мечте. Вожди и пророки, не желавшие считаться с желаниями окружающих. Вот только земные пророки не всегда выбирали верную цель… может, и Высшие способны ошибаться?
С такой яростью он работал, пожалуй, лишь над некоторыми главами «Планеты изгнания». Несколько часов подряд Эдуард набирал, диктовал и правил текст, шлифовал формулировки, подкрепляя свои тезисы примерами из истории разных миров.
Когда он — измотанный, но счастливый — убрал клавиатуру, сразу три главы будущей книги приняли законченный вид. Приподнятое настроение слегка портила лишь досадная мелочь: Эдуард понимал, что может не вернуться из этого рейда, и тогда его догадки пропадут, никто никогда не узнает о последних его выводах. Поднявшись в рубку, Корунд выяснил, что корабль давно покинул территориальное пространство человечества, равно как и зону надежной связи с Джуманджи.
Он воспользовался последним шансом: отослал архивированную рукопись университетскому дружку Вальтеру Ришару, который работал в команде самого Бернарда Корна. До Валинора тоже было далековато, но сохранялся малюсенький шанс, что адресат получит файл.
Людям, которых природа обделила крепкими нервами, долгое одиночество резко противопоказано. Когда не с кем поговорить, а ты понимаешь, что лишь тонкая обшивка и парадоксальная квазисубстанция силового щита отделяют жилой отсек от абсолютно враждебной среды гиперпространства, — тут недалеко до спонтанного срыва в истерику. Очень многие не выдерживали таких испытаний, буянили, спивались, обжирались антидепрессантами, ломились в люки внешнего корпуса.
Если даже Корунд и страдал какой-нибудь умственной хворью, то психопатом не был наверняка. Первую ночь он спокойно проспал, следующий день бесцельно валялся на койке, смотрел фильмы и записи веселых концертов, изредка заглядывая в рубку, чтобы проконтролировать течение полета.
Хотя свободного времени хватало с избытком, Эдуарду совершенно не хотелось продолжить работу над рукописью. К этой книге, которая даже не имела пока названия, он возвращался нечасто. Особенно сейчас, без постоянных споров и дружеского соперничества с Геллой. В тех яростных мозговых штурмах рождались оригинальные мысли, но про Геллу пора забыть…
Прихватив очередную коробку походного пайка, Корунд поплелся в рубку. Прикосновение к сенсору на упаковке — и содержимое разогрелось до кондиции. Сегодняшний ужин оказался рыбным: жареное филе, гарнир из морской капусты, пирожок с креветками, крабовый салат.
Меланхолично заправляясь дарами океанов, Эдуард просматривал лоцию. Сведения об этом секторе пространства были весьма скудные, либо добыты средствами инструментального наблюдения, либо получены от дорогих братишек по Большому Квартету, то есть вовсе ненадежные. Небольшой участок прямо по курсу был назван потенциально опасным, а это могло означать все что угодно. Корунд машинально переключил локаторы в режим «дальний взгляд» — глубокое проникновение при низком разрешении.
Так и есть — тот самый случай, когда лучше бы ошибиться. Пятимерная пространственно-временная трасса корабля пересекала район запредельных деформаций гиперпространства. Громко и грязно выругавшись, Эдуард запил соком последний кусок остывшего пирожка, продолжая неприязненно разглядывать голограмму с угрожающими завитушками силовых линий.
По-хорошему в таких случаях полагалось срочно вернуться в унылую банальность трехмерного космоса, заново рассчитать курс и обогнуть опасное место на почтительном удалении. Очень крутые навигаторы могли бы скорректировать тензор перемещения, не покидая гипера. Оба варианта годились для больших звездолетов с мощными двигателями и опытными штурманами, поэтому Корунд не рассматривал эти возможности всерьез. Любой маневр, который он сумел бы выполнить, приводил к гигантскому крюку и лишним суткам путешествия.
У кого заиграло в прямой кишке, в обход не летают! Плотоядно скалясь, Эдуард нахлобучил видеотелепатический шлем и переключил автопилот в режим аварийной подмоги.
Теперь биоэлектронный мозг «Кураре» будет заниматься необходимыми вычислениями, но сам перехватит управление лишь в особо неотложных случаях.
Для полного счастья Корунду не хватало именно такого приключения. Очень уж давно не встречался он с настоящей физической опасностью, когда жизнь висит на волоске и лишь полное напряжение сил спасает твою никому не нужную шкуру.
Он чувствовал, как мышцы лица непроизвольно растягивают очень свирепую ухмылку. Не раздумывая, Корунд отыскал плей-лист жестоких романсов и под стенания лучших исполнителей последних пяти веков погрузился в виртуальный мир многомерных рельефов.
…В огне смертельных битв
Я вспоминал твой образ…
Типовая задачка высшей навигации: провести трассу в обход гравиторнадо с использованием переменной кривизны гиперпространства. Вихрь взбесившихся силовых полей работает на нас, корректируя направление тензора энергии-импульса. Используя притяжение опасного места, корабль разгонится до запредельных квазискоростей и обогнет область перекрученных измерений.
…У вашего крыльца не дрогнет колокольчик,
Не спутает следов мой торопливый шаг…
Компьютер рисовал варианты трасс прорыва, но все они приводили к разрушению «Тамбовского рейдера» — приливные силы тут бушевали просто зверские. Еще оставалось время, чтобы плюнуть на играющий в заднице кураж и покинуть гипер… щас, разбежался! Эдуард вызвал из архива сборник нестандартных лоций Лещука-Гринстоуна.
…Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые…
Вот оно — рискованное, но красивое решение: вписаться в изограву. Проскользнуть по кривой линии, вдоль которой гравитационные силы множества разных источников взаимно вычитаются. Корунд отдал мысленный приказ, процессорная сеть удивленно переспросила, но, получив подтверждение, прочертила безумный курс.
Генератор ускоряющего поля плавно переключился на максимальную тягу. Многомерная скорость корабля — векторная сумма производных по шести координатам — непрерывно менялась, чтобы окруженный силовой защитой корабль безошибочно преодолел зону нестационарных колебаний.
…А ну быстрей несите, кони,
Прочь гоните грусть-тоску!
Мы найдем себе другую
Раскрасавицу-жену…
Он был уже бессилен изменить что-либо. Крохотный комочек органики, запертый в композитной коробке, окруженной щитами энергетических коконов, за пределами которых бесновалась тупая мощь Вселенной. Трижды накатывала перегрузка, четырежды — невесомость, дважды слепли локаторы, несчетно захлебывались движки, а рев реактора заглушал музыку.
Внезапно стало понятно, что опасная зона осталась позади. Дрожащими руками Корунд вытирал пот с отекшей рожи, а из видеокомплекса томно страдала Сусанна Авгурова:
…Звездного неба вуаль
Окутала наши тела.
Прочь улетай, печаль,
— Я сегодня с любимым была…
