Она кивнула, и Гарри улыбнулся.

— Я солгал. Конечно, имеет. Я вне себя от счастья быть первым и последним. Единственным. Не заблуждайся, я не распутник, который получает удовольствие и уходит, не оглянувшись. Я не уйду.

— Гарри, давай сделаем это сегодня. Мы подумаем о будущем позже.

— Но может появиться ребенок. Я должен быть уверен в том, что мой сын или дочь будут носить мое имя.

— Я, как и ты, не хочу произвести на свет незаконнорожденного ребенка. Да, если я забеременею, то выйду за тебя.

— Тогда я буду держать тебя в этой постели, пока мы не сделаем тройню! Но ты в любом случае выйдешь за меня. — На этот раз Парфе зарычал, когда рядом упала мягкая фланель. — Потому что ты больше не сможешь отказаться от удовольствия, которое мы разделим сегодня. Вот увидишь, после сегодняшней ночи ты захочешь, чтобы я остался в твоей постели навечно, — заключил Гарри с улыбкой распутника.

Куини улыбнулась, в ответ:

— Какая самонадеянность! Ты настолько уверен, что я получу удовольствие?

Гарри нахмурился.

— Может, не в первый раз, но я очень постараюсь.

— Покажи, как ты это будешь делать.

И Гарри начал показывать свое обожание руками, языком, вздохами, теплым дыханием, словами любви, которые, казалось, были даже более возбуждающими, чем все остальное.

Только казалось. Вскоре Куини перестала различать свои ощущения, она была одним омутом страсти, одним жидким пламенем с головы до пят, особенно в одном сокровенном месте.

Гарри не спешил. Он начал любовное путешествие с бровей, покрывая поцелуями каждый дюйм ее лица, задержался возле уха и с радостью ощутил, что она дрожит.

— Тебе не мешает свет?

— Наоборот, мне нравится видеть твое лицо. — Куини почувствовала, что краснеет. — И все остальное. Я даже не представляла, что мужчины сложены иначе, у тебя такие твердые мускулы.

Она еще не видела его твердость, подумал он.

— А еще у тебя здесь волосы, а у меня нет.

Куини ласкала его обнаженную грудь и вдруг обнаружила, что и она может сделать его соски твердыми.

Но Гарри продолжал, нежно целуя и слегка покусывая, двигаться по шее вниз, чтобы насладиться ее прекрасными грудями. Несмотря на уже едва ли не мучительное наслаждение, Куини понимала, что это пока не то удовольствие, которое обещал Гарри. Ей хотелось большего, и немедленно.

— Гарри!

— Скоро, дорогая, скоро.

Он ласкал языком ее живот, чувствительную кожу вокруг пупка. Предвкушение от его путешествия на «юг» заставляло обоих стонать. Он позволил своим рукам слегка коснуться завитков между ее бедрами. Куини попыталась обхватить его ногами, притянуть ближе, но Гарри был еще не готов. Нет, он-то готов, только еще не закончил предварительную игру, ведущую к первым восторгам.

Она закричала, и ему пришлось заглушить ее крик долгим поцелуем, что лишь увеличило ее нетерпение.

— Я думала, ты хотел делать ребенка!

— Ожидание — лучшая часть. Ну может, и не лучшая. Но я должен быть уверен, что ты готова.

— Я готова. Я ждала тебя всю жизнь. Неужели ты думаешь, что сейчас я не готова?

Он засмеялся, вернувшись к поклонению алтарю ее тела. Он гладил внутреннюю поверхность бедер, потом поднялся чуть выше, и она всхлипнула.

Потом опустился для более интимных поцелуев. Сначала он должен восхититься блаженным раем. Таким совершенным. Таким мягким. Таким… светлым?

— Боже мой, ты блондинка?

Гарри стоял на полу в халате, с которого только что согнал Парфе.

— Вот. — Он бросил ей ночную рубашку. — Теперь рассказывай. И не говори, чтобы я подождал. Я умираю по тебе, женщина, неужели ты не видишь? — И слепой увидел бы доказательство под его халатом. — Я заработал право узнать наконец правду.

— Но я не знаю, правда ли это.

— Тогда расскажи что знаешь.

И она рассказала. О Молли, Куини, о том, что ничего из раннего детства не помнила, кроме того страшного человека, о котором нельзя было никому рассказывать, даже упоминать его имя, потому что он всех тогда убьет.

Хотя он был братом Молли, его все боялись. Правда, с тех пор она его больше не видела.

Гарри снова лег рядом и сжал ее руку.

— Но ты ведь была совсем ребенком.

— Он постоянно угрожал мне, и я постаралась забыть его. Полагаю, мне самой необходимо было все забыть, иначе я не смогла бы пережить этот страх.

— Ты была малышкой, что ты могла сделать? А несчастный случай с каретой?

— Я не знаю. Может, это было на самом деле. Может, он рассказал мне, чтобы еще больше напугать. Или чтобы внушить мне, что я та пропавшая девочка, потому что собирался получить за меня выкуп с лорда Карда, прежнего графа. Тот умер вскоре после гибели жены. Я не могла вспомнить, так ли все было на самом деле, поэтому никогда ему не верила.

— Ты могла быть ранена. Я слышал, раненый человек нередко теряет память и не может вспомнить случившееся. Продолжай.

— Его план с выкупом не удался. Вероятно, из-за смерти графа и загноившейся раны самого Денниса Годфри. Прежде чем Годфри умер, они с Эзрой, кажется, придумали новый шантаж. Но все эти годы я ничего о нем не знала, поэтому могу только предполагать. Молли говорила, что моим отцом, ее мужем, был солдат, который погиб, и что мы живем на его ежегодную ренту. Как я могла не поверить собственной матери? Она мне больше ничего не рассказывала и не хотела, чтобы я спрашивала о ее прошлом или прошлом моего отца, и я этого не делала.

— Она держала тебя в полной изоляции, как говорилось в отчетах, поэтому у тебя не было возможности усомниться в ее словах или узнать какие-либо слухи. Да и зачем тебе было у кого-то что-то спрашивать? Дети ко всему привыкают. Они мирятся с обстоятельствами, игнорируя то, чего не могут понять.

Куини согласно кивнула.

— Эзра сказал, что Молли не отвела меня к Эндикоттам, как планировал ее брат, потому что те бы сразу поняли, что я самозванка. И потом, Молли любила меня. Это единственное, в чем я уверена.

— Конечно, любила. Никто бы не смог расстаться с тобой. — Гарри поцеловал ее в макушку. — Я, например, не расстанусь никогда. И все же другую девочку так и не нашли.

— Она же была совсем маленькой. — Куини пожала плечами. — Кто знает, возможно, ее просто бросили в канаву.

— Они выпустили там собак, обшарили все дно реки. Ее искали много дней, но не обнаружили и следа. Но продолжай. Как ты узнала, что Молли тебе не мать, если ты ничего не помнила?

— После смерти Молли явился Эзра. Он хотел получить свою долю, часть денег, приходивших на ее банковский счет. За то, что помогал Деннису Годфри в его преступлениях, а также прятал его, когда тот не мог бежать из страны из-за раны. Но брат Молли так и не сел на корабль, возможно, его убил сам Эзра. Этого мы теперь не узнаем.

— Но почему Эзра угрожал тебе?

— Не только мне. Хеллен и миссис Петтигру тоже, потому что мы с Молли останавливались у них. Он чуть не сжег игорный клуб Джека Эндикотта, чтобы помешать мне навести справки. Потом он рассказал мне правду о вымогательстве. По его словам, они взяли из приюта светловолосую, голубоглазую девочку, чтобы обмануть графа и получить с него выкуп. А потом обмануть Филана Слоуна, чтобы тот продолжал всю жизнь платить им за сокрытие своего преступления. Это было лучше, чем пытаться заставить молодых наследников графа платить за ребенка, которого они бы не признали. Так что пока Филан Слоун платил, им незачем было показывать девочку. Любая сирота, которую воспитывала бы Молли, сгодилась бы на эту роль. Локон волос, миниатюра, сделанная художником на сельской ярмарке… Слоун был согласен посылать деньги, если даже он крал их у людей, которым причинил страшную боль. Поэтому я так стремилась добиться успеха, чтобы вернуть им часть долга. Я хотела все рассказать двум братьям, но панически боялась мести Эзры.