Наконец, к большому облегчению Мелинды, примерка подошла к концу – у них оставалось слишком мало времени.

– Все, что мы выбрали, должно быть доставлено на площадь Гросвенор обязательно к полудню, – сказала миссис Харкорт.

– На площадь Гросвенор? – В голосе мадам Мерсье явно слышалось любопытство.

– Я знаю, что могу положиться на вашу порядочность и деликатность, – заявила миссис Харкорт. – Но все же хочу попросить вас – об этом никому ни слова.

– Я смогла привлечь столько клиентов, лишь научившись, когда следует, держать рот на замке, – уверила ее мадам Мерсье.

– Ну, тогда вы должны понять, что это дело нужно хранить в самой строгой тайне, – сказала миссис Харкорт. – А все счета вместе с покупками должны быть отправлены маркизу Чарду.

Глаза мадам Мерсье заблестели.

– Неужели самому маркизу! Очень эффектный молодой человек, я о нем наслышана.

– Весьма эффектный, – согласилась с ней миссис Харкорт. – И вы можете не беспокоиться об оплате. На ваше усмотрение, мадам, я оставляю выбор нижних юбок и другого нижнего белья, которые подходили бы к купленым платьям.

– А обувь? – спросила мадам Мерсье.

– Разумеется, и туфли, и перчатки, и сумочки, а кроме того, я определенно считаю, что у каждой молодой дамы из общества должны быть шарфы и плащи.

– Все будет приготовлено точно к назначенному часу, – пообещала мадам Мерсье.

– Подвенечное платье мы заберем с собой, – сказала миссис Харкорт. – Будьте любезны, упакуйте его. А мисс Стейнион наденет сейчас бледно-голубое платье – одно из тех, что мы выбрали вначале. Этот наряд очень ей к лицу, и хоть он самый дорогой в вашей коллекции, я чувствую, что маркиз не будет сетовать на расходы.

– Но, может быть, лучше сначала спросить у него? – высказала сомнение Мелинда.

Обе женщины повернулись и удивленно уставились на нее. Видимо, она так долго не принимала участия в разговоре, что они успели позабыть о ее существовании.

– Возможно, он не захочет, чтобы я приобретала такие дорогие туалеты, – пояснила Мелинда.

– Уверяю вас, он будет просто в восторге, – успокоила ее миссис Харкорт с весьма довольным видом.

Мелинда все еще пребывала в сомнении, когда в изящном голубом платье и шляпке, украшенной для полной гармонии голубыми страусиными перьями, она вместе с миссис Харкорт садилась в экипаж.

– Вы, наверное, устали? – спросила миссис Харкорт.

– Я никогда не представляла себе, что выбор одежды может оказаться таким утомительным, – ответила Мелинда. – Но думаю, что усталость все-таки объясняется тем, что я довольно голодна.

– Ах, бедняжка, – сказала миссис Харкорт. – Но боюсь, что вам придется просить лорда Чарда, чтобы он вас накормил, когда вы приедете к нему. Дело в том, что мне бы не хотелось сейчас возвращаться домой, так как там меня ждут гости, поэтому я предлагаю вам отправиться прямо на площадь Гросвенор. Вы приедете туда немного раньше намеченного срока, но определенно это не вызовет никаких возражений.

– А я никого не стесню этим? – спросила Мелинда. – В котором же часу они приглашали меня?

– Не беспокойтесь, – ответила миссис Харкорт, похлопывая ее по руке. – Все пройдет просто великолепно. Все, что вам нужно будет делать по прибытии в дом маркиза, так это носить эту прекрасную одежду и попросить горничную помочь вовремя облачиться в подвенечное платье. Затем сам лорд Чард или капитан Вест – это его приятель – объяснят вам, когда вы сможете вернуться назад, ко мне.

– Это очень благородно с вашей… – начала было Мелинда.

– Но есть одно обстоятельство во всей этой истории, на которое я хотела бы обратить ваше внимание, – продолжала миссис Харкорт, прерывая ее извинения. – Когда они предложат вам получить причитающиеся пятьсот гиней, не могли бы вы предложить капитану Весту – а я думаю, что именно он будет управлять всей финансовой стороной этой затеи, – чтобы он передал эти деньги мне, а я буду их хранить для вас?

Видите ли, для юной девушки ваших лет было бы недопустимо опрометчиво не считаться с особенностями такого города, как Лондон, с его опасностями и отправиться бродить по его улицам, имея при себе такую огромную сумму денег.

Вы можете просто сказать капитану Весту, чтобы вознаграждение за ваши услуги было передано Элле Харкорт. Вы не забудете? Я не хотела бы, чтобы впоследствии выяснилось, что вы меня не так поняли.

– Да, я запомню это, – ответила Мелинда.

– Ну а теперь будьте разумной девушкой, – продолжала госпожа Харкорт, – и в точности выполняйте то, что от вас потребуют. Помните, что ваше исполнение роли невесты должно быть абсолютно убедительным для каждого из свидетелей этой церемонии; в противном случае, как вы понимаете, лорд Чард проиграет свое пари, ну а вы потеряете эти пятьсот гиней, что было бы очень жаль, не правда ли?

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала Мелинда.

– По сути дела, вам предстоит пройти через обычный обряд бракосочетания, но не следует забывать в то же время, что это просто представление. Священник тоже будет не настоящим, даже если он по своему обличию и действиям будет очень похож на настоящего.

У Мелинды на какое-то мгновение перехватило дыхание. Ее внезапно охватила паника.

Зачем она это делает? Правильно ли это? Не опасно ли? Вновь она испытывала чувство опасности, почти такое же, как этим утром, когда проснулась в незнакомой комнате, но теперь это чувство было еще острее, а опасность казалась еще более грозной. На словах все казалось достаточно простым, и все-таки Мелинда чувствовала, что были какие-то скрытые обстоятельства, о которых она не подозревает. Что-то во всей этой истории было не так.

Мелинде хотелось громко кричать, что она не желает больше участвовать в этой затее, но она хорошо осознавала, что пути к отступлению нет. Под своими ладонями она ощущала мягкий шелк ее нового платья. Она помнила, что на сиденье кареты лежит подвенечное платье, которое она должна будет вскоре надеть.

Все, что они с миссис Харкорт заказали этим утром в магазине мадам Мерсье, должно быть, стоит сотни и сотни фунтов. Она никак не сможет теперь отвертеться, но она боялась, ужасно боялась!

Карета остановилась. Мелинда увидела большой, с колоннами парадный вход и почти умоляюще взглянула на миссис Харкорт.

– Не пугайтесь, милая, – сказала та. – Я буду ждать вас. Как только здесь все закончится, вы вернетесь прямо ко мне. Да, да, сразу же вернетесь. Это все улажено. От вас требуется в данный момент только делать то, о чем попросят в этом доме.

Она похлопала Мелинду по руке, и в это мгновенье дверца кареты распахнулась и показался лакей в ливрее, украшенной серебряными пуговицами, которые ослепительно блестели на ярком солнце. Мелинда вышла из экипажа. Перед ней, прямо через тротуар был расстелен красный ковер, на который девушка и ступила своей ножкой в новой, голубого шелка туфельке.

Два других лакея стояли по обеим сторонам двери. Дворецкий, с седой шевелюрой и наружностью архиепископа, направился к ней.

– Вас ожидают, мисс, – сказал он прежде, чем Мелинда успела произнести хоть слово. – Не угодно ли пройти?

Он провел ее в длинный, отделанный мрамором зал. Она едва успела обратить внимание на изысканную меблировку, зеркала в резных золоченых рамах, свисающие с потолка хрустальные люстры. Дворецкий прошел весь зал и открыл дверь в дальнем конце.

– Молодая леди, которую вы ждете, милорд, – произнес он громким голосом.

Комната была длинной, все стены скрывались за книжными полками. В дальнем конце этой комнаты Мелинда заметила двух мужчин, стоящих рядом с камином. Один направился к ней, чтобы встретить. Это был элегантный, изысканно одетый молодой человек с усиками и белокурыми волнистыми волосами. Он протянул руку и взял Мелинду под локоть.

– Как мило с вашей стороны прийти к нам, – сказал он. – Мое имя Вест, Жервез Вест, а это мой друг, лорд Чард, которому вы пообещали помочь.

Мелинда перевела взгляд на другого джентльмена, который все еще стоял у камина. В первое мгновение ей показалось, что она еще никогда в жизни не видела столь красивого молодого человека, но сразу вслед за этим она подумала, что он, наверное, ведет слишком беспутный образ жизни и по натуре достаточно циничен. Он был тщательно выбрит, его волосы, гладко зачесанные назад, открывали высокий лоб, который гармонировал с волевым подбородком. Его глаза, казалось, оценивающе изучали Мелинду, как будто перед ним была породистая лошадь, определяя ее экстерьер, останавливаясь на отдельных чертах, и так до тех пор, пока она окончательно не смутилась, и ее первоначальное впечатление не сменилось на противоположное – острую неприязнь.