Пречистая Дева Мария, эта женщина и есть дьявол, без всяких сомнений! Давид поискал глазами копыта, но их закрывал длинный до земли халат, в который была одета незнакомка. Тут ему стало совсем страшно; вполне вероятно, что с ним, убийцей человека, может произойти самое ужасное – например, ему явится сам Люцифер в образе женщины. И очень привлекательной женщины, отметил про себя Давид. У него бешено заколотилось сердце, он не знал, как поступить – может, пуститься наутек? Незнакомка нетерпеливо произнесла по-английски:
– В чем дело, парень, ты идешь или нет? – Тут Давид заметил, как из-под полы мелькнула розовая ножка, облегченно перевел дух: – Уф-ф! – и зашагал вслед за женщиной.
Они вошли в дом, где, очевидно, кроме них, никого не было, и очутились в огромной комнате. Давид решил, что женщина разглядывает его до неприличия пристально. Уж не помолвлена ли она? Роста не высокого, не низкого; халат разрисован какими-то психоделическими узорами; длинные, волнистые каштановые волосы; не красавица, не уродина – ее внешность занимала то промежуточное положение, когда одной улыбки достаточно, чтобы нарушить равновесие. Незнакомка тихонько запела:
– Busted flat in Baton Rouge… – На лиловом ковре валялись подушки и подушечки всевозможных размеров. – …waiting for a train… – На стенах развешаны поделки американских индейцев и плакаты с портретами певцов. – …feeling nearly faded as my jeans. – К полному смятению Давида, женщина сняла с себя халат. Что за черт? Под халатом у нее не было никакого белья, зато очень красивые ноги, прямо как у мадам Помпадур! – Let's fuck![2] – Легка на помине, подумал Давид, если речь идет именно об этом! Они с Чоло так часто смеха ради строили планы соблазнить какую-нибудь американку, что ему сразу стал понятен смысл ее слов. Давид принялся лихорадочно сбрасывать с себя одежду. Женщина подошла к нему и нежно поцеловала. – Yes, baby.[3] – Затем поцеловала с большей страстью, рукой погладила его гениталии и легла на ковер. – Kiss my pussy, baby![4]
«Еще чего!» – запротестовала бессмертная часть Давида, но он не обратил на нее внимания. Потом, задыхаясь от возбуждения, ведомый рукой женщины, вошел в нее и через мгновение испытал убийственный оргазм:
– Ах-х-х-х! – Даже лучше, чем было с Карлотой Амалией Басайне! Давид упал на ковер рядом с женщиной; она улыбнулась ему, села и затянулась сигаретой, которую все это время не выпускала из пальцев.
– Ты знаешь, кто я? – спросила незнакомка по-английски.
Давид отер вспотевшее лицо тыльной стороной ладони; ему захотелось сказать ей, что он из Чакалы, что все его хвалят за меткость, что приехал сюда вместе с командой играть в бейсбол – ты смотрела этот матч? – а эти негры такие страшные – правда же? – того и гляди, заедут тебе своей битой – и как уже после нескольких подач «Доджерс» взяли его к себе, а зрители на трибунах кричали ему: «Санди, Санди!» Однако Давид ничего этого не сказал, а лишь улыбнулся, оголив пару своих несоразмерных передних зубов.
– Дженис Джоплин, – сказала женщина. – Я Дженис Джоплин; теперь ты можешь всем рассказывать, что трахаешь Дженис Джоплин! – и показала ему на дверь. – Go, baby, get out, please![5]
Давид понял смысл последней фразы, еще раз посмотрел на ее ноги и улыбнулся, потом встал, оделся и вышел, так и не промолвив ни слова.
Когда он вернулся в мотель, все уже спали – все, кроме Чоло Мохардина, который как раз выходил из ванной комнаты, на ходу расчесывая длинные волосы.
– Слушай, какого черта, что с тобой случилось, почему старый мерин убрал тебя с поля?
Давид решил не рассказывать ему о голосе.
– У меня желудок расстроился.
– Маме своей расскажи про гамбургерский понос! Не ел ты никаких гамбургеров, я ж с тобой все время был, думаешь, я не видел твою рожу?
Давиду до смерти хотелось спать.
– Нет, правда, мне срочно надо было в уборную.
– Ладно, гаденыш, ты потерял мое доверие, и учти, я не стал допытываться при всех, решил, что мы как друзья выясним отношения наедине, в своей комнате, а ты вот как со мной! Как говорил старик Йоги, старайся не думать о том, куда идешь, потому что можешь не дойти!
– Чоло, – перебил его Давид, – скажи, кто такая Дженис Джоплин?
– Белая Ведьма, говнюк!
– Белая Ведьма?
– Так ее прозвали, она исполняет тяжеленный рок the hippy rock star, the rock's acid queen[6] – какого черта, тебе-то зачем знать понадобилось? Или теперь, когда ты стал знаменитым, марьячи тебя больше не устраивают? – Чоло бросил Давиду сладко пахнущую типографской краской газету «Лос-Анджелес таймс», раскрытую на спортивном разделе. На странице красовалась фотография Давида с заметкой о его контракте. Неожиданно для себя он увидел рядом, среди объявлений о спектаклях и концертах, фото Дженис Джоплин.
– Это ведь Дженис, правда?
– Да, у нее такой голосище – красивый, сильный! Она выступает вместе с Биг Бразером и «Холдинг компани». Большинство ее песен – собственного сочинения. Она из Техаса, любит оторваться, без дозы жить не может, в прошлом году в Вудстоке устроила целый переполох!
– А что еще ты про нее знаешь? – спросил Давид, но Чоло демонстративно молчал, показывая этим, что между ними уже нет прежних доверительных отношений.
– Ну ладно, – сдался Давид, – только поклянись, что не будешь смеяться! – И рассказал Чоло о том, что произошло. Мохардин от возбуждения чуть не свалился с кровати.
– Вот каброн! – Он слышал, что Дженис довольно доступна и имеет привычку время от времени подбирать на улице простых работяг и цветных и затаскивать к себе в постель, однако никак не ожидал от Давида подобного невероятного сюрприза, уже второго за день. – Ну, дружище, это событие надо отпраздновать!
Не успел Давид опомниться, как Чоло собрал у них в комнате других ребят, которые принесли с собой пиво, лед, газировку. Он поведал им о приключении товарища с юмором и существенными преувеличениями, отчего, по-видимому, большинство присутствующих не поверили ни единому его слову.
– Надеюсь, она не наградила тебя триппером или сифилисом? – с опаской произнес самый осторожный из команды.
– Послушай, чертов Санди, – сказал Чоло, – пить тебе нельзя, но чокнуться надо! – и сунул ему в руку бутылку «будвайзера».
– От одного глотка с тобой ничего не случится!
– Да.
– И даже если ты заполучил от Дженис сифилис, все равно, брат, не парься, у нее он наверняка доброкачественный.
– Ну, до чего же везет дуракам, правда, ребята?
– Да этот несчастный дурачок скоро будет иметь столько девок, сколько тебе и не снилось, одна его рожа и зубы чего стоят!
– Дурак дурака видит издалека!
– Пусть так, но переспать с Дженис – бабушкины сказки, вешайте лапшу на уши кому-нибудь другому!
«Надо бы отпраздновать, – посоветовала Давиду его бессмертная часть, – такое случается не каждый день!» Ему стало очень весело, и несколько минут спустя он уже целиком отдался во власть алкогольной эйфории.
Через какое-то время Давид проснулся от стука хлопнувшей двери; в комнату вошел дядя Грегорио в сопровождении агента «Доджерс».
– Ты куда подевался, Давид? К тебе пришли… а-а, черт, что тут у вас творится?
– Кто его знает… – пьяно промычал очнувшийся Чоло. – Лично у меня башка трещит…
– Вот дерьмо, они напились, – рассерженно сказал агент. Только сейчас Давид заметил, что сжимает в руке вещественное доказательство совершенного им преступления. Дядя Грегорио попытался загородить собой стоящие на полу пустые бутылки, но их было слишком много. Агент вышел из себя и закричал, что этому олуху нельзя доверять и что контракт с «Доджерс» аннулируется в связи с невыполнением пункта шестнадцатого. Под беспомощным взглядом Грегорио гринго разорвал свою копию контракта и бросил тут же, в комнате. Дядя был безутешен; он никак не предполагал, что племянника выгонят, несмотря на его талант.