– О, я вижу, наши напитки пришлись вам по вкусу, – почти без акцента произнес по-русски толстощекий бармен и улыбнулся ей. Что, впрочем, не доставило Ксении никакого удовольствия.

– Ну, если честно, мне совершенно безразлично… – решила она поплакаться, но бармен уже отошел к другому посетителю.

Ксения постаралась сосредоточиться на мысли о том, что ребята так задерживаются по какой-то уважительной причине. «Возможно, решают проблему с утерянным багажом», – промелькнула вялая мысль, но это нисколько ее не обеспокоило. Она попыталась представить скорую встречу с Егором.

Наверняка он сначала затащит ее в постель, а потом уж начнет расспрашивать о поездке. Ксения невесело хмыкнула и закрыла глаза, отгоняя видение скользкого потного тела, которое навалится на нее, вдавит в матрац… Ее передернуло от внезапно нахлынувшего отвращения, но Ксения тут же заверила себя, что это первые признаки депрессии. В принципе ей было совсем неплохо с Егором, конечно, когда он бывал трезв…

– Добавить еще? – Голос бармена прозвучал прямо над ухом.

Он все-таки заметил, что Ксения выпила и второй бокал…

Разумеется, на этом надо остановиться. Никогда в жизни она не пила столь много за один вечер. Но что оставалось делать? Идти в убогий номер и, запершись в нем, созерцать грязные обои и давно не ремонтированный потолок? Или тупо уставиться в экран старого черно-белого телевизора и смотреть передачи местного телевидения, не понимая ни бельмеса? Или заново прокрутить в голове отснятый материал и еще раз убедиться, что дядя Фархат, этот строитель демократического общества, безбожно ее надул, утверждая, что предоставит полную свободу выбора объектов для съемок? Нет, такие мысли только усугубят ее и без того отвратительное настроение, лучше хоть на время отключиться от проблем.

– Да, пожалуй, еще один бокал, – решительно кивнула Ксения.

Она почувствовала, как тонкий трикотаж майки прилипает к телу, а на лбу выступают капельки пота.

Духота становилась поистине адской. Достав из кармана брюк носовой платок, Ксения прижала его ко лбу. «Странно, – подумала она. – Я никогда не потела так сильно…» Впрочем, ее не зря называли «Леди Совершенство». Ксения никогда бы не позволила себе появиться в обществе плохо причесанной, небрежно одетой. И за это, как ей казалось, ее недолюбливали приятельницы и жены коллег.

Конечно, нельзя сказать, что они ее постоянно критиковали, скорее это можно было отнести к матери и Катьке, да еще к некоторым маминым друзьям, которые считали своим долгом постоянно напоминать ей о высоком предназначении журналиста, призванного сеять доброе, светлое, вечное, и предупреждать об искушениях и соблазнах богемной жизни, которую, по их стойкому убеждению, она вела.

Но в среде, где она вращалась без малого два десятка лет, мало кому нравился ее независимый характер и самостоятельность суждений. Отсюда и шуточки о ее дипломе с отличием, необыкновенной работоспособности и упорстве в достижении цели. А завистливые перешептывания об утонченной, даже изысканной внешности, стильных нарядах – этого хватало с лихвой, чтобы большая часть ее знакомых относилась к ней с заметной прохладцей, если не сказать с отчуждением.

И сейчас, сидя в дешевом баре, в богом забытой республике, на самом краю бывшей великой империи, Ксения вдруг ясно поняла, что, хотя у нее куча друзей, один из самых богатых и влиятельных в Москве любовников, блестящие перспективы в карьере и в личной жизни, а вот позвонить, чтобы рассказать, как ей одиноко и тоскливо, – некому. Ни одного по-настоящему близкого человека… На всем белом свете…

В свои сорок лет здоровая, состоятельная, сделавшая блестящую карьеру на телевидении Ксения Остроумова чувствовала себя маленьким одиноким щенком, скулившим от полной безнадеги на крошечном островке посреди бурного потока, когда тебя вот-вот смоет волной и потянет на дно, и не найдется ни одной руки, чтобы схватить за шиворот и вытянуть на поверхность.

Все больше впадая в отчаяние, она автоматически потягивала теплую пепси-колу с дешевым коньяком, чувствуя себя совершенно измученной и опустошенной.

Что с ней случилось? Почему она вдруг потеряла над собой контроль и так непозволительно расслабилась? Наверняка жара виновата… Но пора уже успокоиться и прекратить изображать слюнявую дуру. Слава богу, что она пришла в себя до возвращения своей съемочной группы. Что бы ребята подумали, увидев ее здесь, в этом жалком гадючнике, безобразно потеющую, пьяную, в отвратительном настроении, по уши погрязшую в жалости к собственной персоне?

Она никогда еще не позволяла себе до такой степени распускать нюни на людях. И даже наедине с собой не допускала подобных эмоций! К счастью, бармену, кажется, нет до нее дела, а трое посетителей в углу поглощены игрой в нарды…

Ксения всегда считала себя исключительно дисциплинированной женщиной, и потеря контроля над собой была для нее сродни стихийному бедствию. Только так – и никаких поблажек в оценке своего поведения!.. Она посмотрела на часы, но циферблат раздвоился. Тогда она перевела взгляд на стойку бара, но наткнулась лишь на грязное, треснувшее в нескольких местах и засиженное мухами зеркало. Взглянув в глаза собственному отражению, Ксения еще раз мысленно приказала ему взять себя в руки. Ей так необходимо вновь ощутить спокойствие и уверенность в собственных силах!..

И тут она увидела его. Точнее, не его, а его отражение. Оказывается, он все это время, не отрываясь, следил за ней. А она под воздействием коктейля из винных паров и духоты не сразу вспомнила, где и когда видела этого человека с темной, коротко стриженной головой, словно перечеркнутой ослепительно седой прядью…

Максим Богуш медленно брел по улицам Ашкена, чувствуя себя совершенно разбитым. Жаркий сухой воздух, как в сауне, обжигал легкие. Спасения не было даже в тени. Двадцать минут назад он отпустил водителя – хотел немного проветриться после долгого утомительного дня, проведенного в президентском дворце. Хотя прогулки по городу в преддверии комендантского часа были небезопасны, Максим понимал, что, останься он в машине, управляемой Рустамом, его подстерегали бы не меньшие опасности. В бестолковости своего водителя он в полной мере успел убедиться за месяц пребывания в Баджустане.

Господи, какую адскую работу ему пришлось выполнить за столь короткий срок! Работая в одиночку – таковы были условия контракта, – он не только придумал, но и установил в президентском дворце систему охранной сигнализации, которая не имела аналогов в мировой практике и реагировала даже на пролет птицы, даже на возню мыши возле норки…

Сегодня он напоследок еще раз проверил свою работу – все блоки системы функционировали безупречно, да и специальная комиссия, принимавшая выполненный заказ, никаких претензий не предъявила.

Два часа назад ему передали конверт с очень приличной суммой – в долларах, естественно, – а также личное приглашение президента Фархата Арипова провести ночь перед отъездом в его дворце. Максим отказался – у него были свои планы.

В принципе он остался доволен собой – работу выполнил быстро, качественно. И все было бы прекрасно, но… Он ни на йоту не доверял руководителю президентской службы безопасности Аликперу Садыкову. Слишком уж искренне тот заверял его, что завтра утром Максима отвезут на военный аэродром и спецрейсом отправят в Москву. Максим, усмехаясь, покачал головой: наверняка пришьют ночью в номере или придушат по дороге на аэродром.

Конечно, Богуш предполагал, что президент Арипов не позволит ему покинуть страну с ценной для российских, и не только, спецслужб информацией о тех мерах безопасности, которые президент предпринял для охраны собственной персоны. Поэтому Максим подстраховался. В частности, поставил в известность о своих подозрениях одного из сотрудников российского посольства, старого знакомца по КУОС[1] и по совместительству советника посла по культуре.