С карманными фонариками люди Одзаки ползали по канавам, грядкам, газонам и садам прилегающих домов.

Не обращая внимания на слабые протесты перепуганных хозяев, полковник приказал солдатам открыть одну застекленную веранду и убрать оттуда все лишнее. Здесь Одзаки обосновался со своим штабом. Самым надежным офицерам он дал указание сортировать всю собранную бумагу.

Скоро на веранде скопились горы грязной макулатуры. В чрезмерном усердии люди полковника Одзаки подбирали и приносили сюда каждый клочок старой бумаги, найденной ими в кустах, на задворках, в канавах. На столы перед офицерами сыпались обрывки газет, полуист

240

левшая оберточная бумага, старые проездные билеты и поблекшие письма.

— Пока внимательно не проверите, ничего не выбрасывайте, господа, — приказал Одзаки.

Его помощники знали, что искать — записку Биргит Лундквист. Перед каждым из них лежала увеличенная фотокопия одного из писем, написанных Биргит. Уже несколько недель ее корреспонденция перехватывалась, читалась и фотографировалась.

Полковник раньше представлял свою задачу более легкой, чем она оказалась на самом деле. Он никогда не думал, что в таком фешенебельном квартале на нескольких тысячах квадратных метров может валяться такая уйма бумаги.

Только когда прибыли солдаты морской пехоты, Одзаки отказался от беспорядочных поисков и установил точную систему осмотра района. Весь квартал был разбит на квадраты, в которых под наблюдением офицеров солдаты буквально прощупывали сантиметр за сантиметром.

Эта система осмотра быстро оправдала себя. В одной из груд принесенной бумаги офицеру Сирокойи удалось обнаружить крошечный клочок, на котором был виден иероглиф. Похоже, что он был написан рукой шведки. Ее манера писать японские иероглифы резко отличалась от обычного способа, которым пользуются сами японцы.

— Господа офицеры, прошу вас подойти ко мне, — подозвал полковник своих помощников. — Обратите внимание на цвет и волокнистость бумаги. Это облегчит вашу работу… Теперь мы уже знаем и цвет чернил, которыми писала шведка. Только это нас интересует! Весь остальной хлам можете не смотреть.

Хотя этот клочок был очень мал, для полковника Одзаки он представлял огромную ценность. Он смазал обратную сторону кусочка клеем и прилепил на черную бумагу.

Из города прибыли мощные зенитные прожекторы, и сразу же весь квартал залился таким ярким светом, что у всех поначалу заболели глаза.

Чтобы облегчить доступ в сады, Одзаки приказал снести все заборы и изгороди. Люди искали всюду, залезали даже в подвалы: легкие бумажки ветер мог занести и туда.

Теперь, когда люди узнали, что нужно искать, вороха бумаг на столах намного уменьшились. Все, что не было Ивписано зелеными чернилами шведки, уже валялось в углу.

241

Дело пошло быстрее. Вскоре после первого Одзаки получил еще несколько обрывков записки, порванной, но не уничтоженной до конца Рихардом Зорге. Края только что найденных обрывков не совпадали с краями первого. Как ни перекладывал их полковник, ему пока не удалось подогнать их друг к другу. Под увеличительным стеклом они принимали солидные размеры, но по разрозненным элементам иероглифов, конечно, нельзя было установить даже примерное содержание записки.

Если до рассвета полковнику не удастся собрать обрывки записки и сложить их так, чтобы можно было понять ее содержание, Зорге опять выскользнет у него из рук.

— Капитан Хидаки! — снова позвал он своего адъютанта. — Приведите из каждого дома детей. Всех детей от десяти лет!

— Как вы сказали, господин полковник? Привести детей?

— Выполняйте, что вам приказано! — прикрикнул на него полковник. — Дети лучше умеют искать мелкие предметы, чем солдаты… Кроме того, каждый ребенок знает свой сад.

***

— Смотрите, Бранко. что творится в городе! — толкнул серба Козловский. — Небо вдруг осветилось… Похоже, там что-то горит.

Бранкович посмотрел в сторону города и, чтобы лучше видеть, прищурил глаза.

— Нет… Это, парень, не пожар. Зарево от пожара красное. Это прожекторы!

— Вряд ли, — не поверил радист. — Прожекторы всегда светят вверх. Это все-таки пожар… Разве не слышите, как воют сирены пожарных?

— Пожарные сирены воют не так. Не иначе, как полиция.

— Полиция? — Вера с тревогой посмотрела на мужа. Бранкович и Козловский рассказали ей, о чем они

говорили, и показали на голубоватое зарево, поднявшееся над городом. Теперь она и сама слышала вой полицейских сирен.

— Бранко, нам надо уходить отсюда! Я больше не могу… Если мы сейчас же не уйдем, они нас схватят!

— Ты что, с ума сошла? Как же мы можем уйти, когда с минуты на минуту должен приехать начальник?

242

Биргит, молчавшая до сих пор, и сейчас была совершенно спокойна.

— О том, чтобы уйти без него, конечно, и речи быть не может, — заявила она тоном, не допускающим возражений. — Я этого никому не позволю.

Здесь, на катере, она чувствовала себя правой рукой Зорге и, если бы возникла необходимость, несомненно, взяла бы командование на себя.

— Я съезжу за ним! — решительно сказала она. — Господин Бранкович, ваша машина на ходу?

— Да, и ключ на месте.

Она спрыгнула с катера на пирс и побежала к машине Бранковича.

***

Решение Одзаки оказалось правильным.

С поисками мельчайших клочков бумаги дети справились куда лучше, чем солдаты и полицейские.

Вскочить среди ночи с постели и искать маленькие бумажки! Разве можно придумать что-либо более увлекательное, чем такая игра! А дело-то какое интересное! Солдаты и полицейские, прожекторы и радиостанции! Да к тому же их, маленьких ребят, собрал важный полковник и пообещал доложить о них самому императору. А если прибавить к этому обещанное вознаграждение? Сто иен за каждый найденный клочок! Столько мороженого, сколько можно купить на эти деньги, не найдется и на всем свете!

Каждый из ребят знал, в каких деревьях есть дупла, каждому были известны все трещины в каменных стенах, куда ветер мог загнать крошечные листочки. Дети забирались туда, куда взрослый человек не подумал бы заглянуть. И делали это с большим увлечением.

Прошло немного времени с тех пор, как с постелей были подняты ребята, и на столе полковника Одзаки уже появилось множество клочков записки. Некоторые из них он мог теперь подклеить один к другому, а остальные ждали своей очереди, когда будут найдены их соседи. Уже можно было прочесть отдельные слова, но фраза целиком пока еще не получалась.

Ветер усилился, и полковник приказал вызвать пожарных с механическими лестницами, чтобы осмотреть Крыши домов. Эта мера оказалась не лишней: на одной ИЗ крыш были найдены три обрывка, которые сразу же выстроились в цепочку на черной бумаге.

243

— Капитан Хидаки, — обратился Одзаки к своему адъютанту, — распорядитесь оцепить дачу Зорге. Где она находится, вы знаете. Прикажите людям: близко к дому не подходить, соблюдать маскировку, вести себя спокойно и тихо.

— Слушаюсь, господин полковник.

— И вот еще что… Знают ли моряки, что катер с людьми Зорге нужно выпустить беспрепятственно?

— Так точно, господин полковник. Я уже проверял.

— Арестовать их нужно в тот момент, — Одзаки повторил уже давно отданный приказ, — когда катер подойдет к борту корабля и они будут пересаживаться, точнее, когда пересядут!

Адъютант кивнул.

— Командиры торпедных катеров еще раз строго предупреждены, господин полковник, о необходимости задержать корабль при явных уликах. С поличным… Я им передал, что в этом деле с проклятыми иностранцами вам нужны неопровержимые доказательства.

— Хорошо, Хидаки-сан. Оцепление дачи Зорге поручите самому надежному офицеру. Людей предупредите, чтобы вели себя абсолютно спокойно. Прикажите еще раз: к дому не подходить! Нужно сделать все так, чтобы Зорге ничего не заметил.

Дача Рихарда Зорге, почти скрытая песчаными дюнами, стояла на берегу моря в Фунабаси. Море подходило к ней так близко, что был слышен плеск волн, а воздух был пропитан запахом соли. За садом, окружавшим дачу, никто не ухаживал, и он зарос высокой травой и диким кустарником.