Я подышал на ручку и начал писать.

Пальцы свело радостной судорогой, а на лице моем блуждала улыбка…

Письмо N 3

Я давно не писал тебе, родная. Извини. Мне столько всего хочется рассказать тебе, но я не знаю с чего начать. Вот так всегда — мыслей в голове полно, бегают хаотично, ударяются друг о дружку, и никакого порядка. Вроде бы и знаю, что надо писать, а вот с первыми строчками незадача — не выходят они, не складываются…

Помнишь, как я сидел по вечерам за столом, склонившись перед бумагами, и часами размышлял, с чего бы начать. Каждая глава истории Императора — словно новое начало жизни. В такие вечера ты приносила мне крепкого чаю, массировала плечи и нашептывала на ухо что-то неразборчивое, но приятное. А сейчас мне этого так не хватает.

Извини за некрасивый почерк. Света луны не хватает, чтобы видеть строчки, пишу наугад, и, думаю, скоро начнут болеть глаза. Но сейчас моя смена, я дежурю в нашем ночном кругу. И я очень хочу написать тебе письмо, поделиться с тобой своими мыслями, надеясь, что когда-нибудь ты прочтешь все мои записи. И многое поймешь.

Я хочу поделиться с тобой своими секретами, своими тайнами, теми мыслями, что гнетут меня вот уже несколько дней.

Это касается молодого Императора, Бородача, который на самом деле пришелец из другого мира и зовут его Шиджилл — Ловец Богов. А еще я хочу рассказать о книге магии.

Я боюсь за Императора. Глядя на него, я понимаю, что очень мало осталось от того юноши, который хотел построить новую Империю. С каждым днем жажда мести высушивает все больше места в мозгу молодого Императора. Возможно там, в его голове, идет ожесточенная борьба между местью и здравым смыслом. Я буквально вижу, как господин разрывается между желанием уничтожить Ловкача и желанием вернуться обратно в Шотоград и основать новое государство.

И, знаешь, пока месть берет вверх.

Это касается и девочки, которую Император не захотел взять с нами. Он подсчитал, что девочка может стать обузой для него, он хотел оставить ее умирать в Лесу. Это ли не говорит о том, что месть берет вверх?

Но ты, дорогая, наверное, мало что понимаешь из моего сбивчивого повествования. Ты не можешь понять кто такая эта девочка, что за Лес? Я так давно тебе не писал, прости меня…

На какое-то время мы оставались с Императором одни. Но ненадолго. Сейчас на уже четверо, хотя не знаю, стоит ли причислять девочку к нашему отряду.

А есть еще Шиджилл, ловец богов.

А есть еще проблема, и я не знаю, как разрешить ее…

В моем рюкзаке лежит книга, в которой подробно описано, как творить заклинания. Это книга магии. В пределах нашей Империи это книга как книга, но стоило нам выйти за ворота Шотограда, и магия начала исходить со страниц, литься из каждой строчки. Я не знаю, как более точно объяснить тебе это явление. Шиджилл, которого я зову Бородачом, говорит, что магия накапливается в серебре. И я вижу струйки серебра, сочащиеся со страниц книги. Эти струйки витают в воздухе, их тонкие, почти незаметные линии, пытаются подобраться к моей голове, окутать мое сознание, проникнуть в мозг. Возможно, я начинаю сходить с ума. Возможно, все это лишь галлюцинации.

Но я летал. Заклинание со страницы книги магии действительно хотело, чтобы я его прочитал. И я его прочитал против своей воли. И едва не погиб.

Я испугался, честно слово. Я понял, что за пределами Империи возможны вещи, которые мне неподвластны… тут есть магия.

И, знаешь, мне страшно избавляться от книги. Я боюсь выкинуть ее или вообще выложить из рюкзака. Я боюсь даже дотрагиваться до ее обложки. Мне кажется, что я не могу выкинуть ее. Книга сама не даст мне этого сделать. Едва я дотронусь до нее, как со страниц хлынет серебро и утопит меня.

И я понимаю, что я летал… Вчерашней ночью книга захватила меня. Она как живое существо позвала меня, и я не смог сопротивляться. Я нашел одно из заклинаний и едва не погиб — благо, что Бородач оказался поблизости.

Дорогая, мне страшно подумать, что за чудовищный груз я несу на своих плечах. Я всю свою жизнь жил в мире, где нет магии. Я привык к стабильности. Я знал, что если камень подбросить вверх, то он обязательно упадет вниз. Я знал, что не услышу голосов, зовущих меня со страниц книги. Я знал, что серебряные пули, такая же бесполезная вещь, как святая вода. Да, я верил в Бога и мир после смерти. Но я не сталкивался с доказательствами. Я думал о стабильности мира и существующих физических законах. А ведь реальность оказалась намного грубее выдумки.

И сейчас все изменилось. И дело не только в серебре, которое, как говорит Бородач, витает здесь повсюду. Дело еще и в книге. Каждая строчка в этой книге рушит в моей голове представление о стабильности. Знаешь, камень может и не упасть, если вовремя прочесть нужное заклинание. Он может полететь. И от осознания этого мне страшно. Ой, как страшно.

Но вот парадокс, родная. Мне страшно и одновременно интересно. Бывает же такое? Да, страх есть, он никуда не девается, и со временем становится, наоборот, все больше. Но тут же, следом, приходит любопытство. И тысячи вопросов проникают в голову: как, зачем, что будет? Если я прочту это заклинание вслух, смогу ли я полететь? Действительно полететь, родная, как птицы, по голубому небу. Или вот, строки, в которых говорится об оживлении умерших людей. Оживлении, понимаешь? Мертвый человек возьмет и вернется к жизни. Прямо с того света!

И мне становится любопытно. Страшно любопытно, прости меня за невольную игру слов. Меня колотит от страха, но в тоже время сознание мое и руки тянутся к этой книге… и я ничего не могу с собой поделать.

Я бы хотел попросить у тебя совета, помощи, но ты слишком далеко… И, знаешь, дорогая…

Не зря, ох не зря Бородая натянул веревку и колдовал над ней, сидя на корточках.

Рука моя дрогнула, сбившись с очередной строчки письма, когда я услышал резкий пронзительный звон. В следующее мгновение наш скромный круг вытоптанного снега осветила яркая вспышка света.

И этот бледный ночной свет выхватил их темноты силуэты. Маленькие, мохнатые силуэты.

Совсем не безумцы. Кто-то другой. Местные.

Вот это самое страшное слово — местные.

А Бородач уже вскакивал со своей постели, подхватывая верную лопату. Черенок ее светился светло-голубым. Заворочался молодой Император, сел, ничего не понимая.

А небо уже озарилось еще одной вспышкой, и пронзил воздух громкий рев не человека — а животного.

— Писарь, ружье!

Может быть, животные? Дикие кабаны забрели на запах пищи? Или медведи какие-нибудь?

Я стал подниматься на ноги, сложив листы и убрав их в задний карман. И в это время из лунной темноты на меня кто-то прыгнул. Маленький, на кривых, полусогнутых ножках. В нос ударило едкое зловоние. Я увидел глубоко посаженые красные глазки, круглый нос, задранную кверху верхнюю губу, из-под которой выпирали кривые — изогнутые вперед клыки. Существо ударило меня в грудь, его лапки, оканчивающиеся пятерней кривеньких пальчиков, уцепились за мой полушубок. От неожиданности я отступил на шаг, зацепился за постеленную накидку и упал на спину.

А существо уже оседлало мою грудь и руками пыталось разорвать одежду. Воняло от него страшно.

Времени на размышления — животное это или нет — уже не было. У меня еще осталась письменная ручка, и я со всего размаха всадил ее существу в левый глаз. Глаз лопнул с отвратительный звуком, выпустив фонтанчик темной воняющей жидкости. Существо взвыло, задрав голову к небу. А я толкнул его руками в грудь, скидывая с себя. Упав в снег, существо завертелось волчком, ручка в его глазу дергалась.

Я вскочил, схватил со снега ружье и выстрелил серебряной пулей в упор. Громыхнуло так, что ногти подкосились. Поляну осветила вспышка света. Визг существа замер на пронзительно высокой ноте. Комок шерсти отшвырнуло по снегу в сторону. Я выстрелил еще раз, скорее от испуга, чем для того, чтобы добить. А слева уже бежало еще одно существо — перебирало маленькими лапками, повизгивало толи от предвкушения, то ли от возбуждения. А я уже не размышлял — не было времени — взвел курок, выстрелил, потом еще раз и еще. Пули выбивали в снегу фонтанчики снега. С четвертого раза я попал. Лапы существа подкосились, нос-пятачок воткнулся в снег.