— Ну, как знаешь, — и Морокл весело зачавкал слизью, — бурдосветовая граната сделала свое дело!

— Так это была бурдосветовая…

— Именно. Лучшее изобретение страховых агентов Вселенной. Стоит произнести вслух пункт назначения и как следует трахнуть об пол, как закидывает тебя куда угодно. Существуют неко-торые неудобства, например, когда тебя расщепляют на миллионы частиц и подсаживают на луч света, а потом собирают обратно, но это мелочи по сравнению с пыльными и не всегда комфортными поездками на межгалактических поездах, да еще и в плацкартных вагонах. Кто-нибудь обязательно будет курить, не выходя в тамбур. Есть еще, конечно, двери, но ведь их пока найдешь…

Морокл проглотил слизь, весьма красноречиво втянул дергающиеся в уголке рта отростки и еще раз облизал кончики пальцев:

— Вкуснотища!

— Ты уверен, что именно на этой планете находится Живодеркин? Что-то я не встретил еще ни одного гуманоида, кроме нас с тобой.

— А ты наверх посмотри, — ткнул пальцем в темное небо Морокл.

Крюков задрал голову. Неподалеку упирались крышами в звездное небо два небоскреба-близнеца, а между ними, почти на самой макушке, было растянуто огромное светящееся полотно. Непонятно, где стоял проектор и как, собственно, удавалось спроектировать изображение, но по извивающему от ветра полотну бегала красивая анимированная картинка. Сначала появлялся элегантно одетый мужчина с чашкой кофе в одной руке и портфелем в другой. Он смотрел в экран и что-то говорил на неизвестном языке. Следом вспыхивала надпись. Опять же на неизвестном.

— Это Живодеркин?

— Он самый, — заверил Морокл, — в рекламе говорится, что он ждет любого клиента и рассмотрит любое дело. Также указывается краткий список его заслуг перед отечеством.

— Хоть на человека похож, — вздохнул Крюков, — не надо будет вести дело со всевозможными уродцами.

— Тсс! — нахмурился Морокл, — если бы тебя кто-нибудь услышал, то не оставил бы и мокрого пятна на мостовой. На самом деле Живодеркин и есть человек. Не спрашивай меня, какими путями он добился такого высокого положения в Центрополисе.

— А адрес в этом рекламном ролике есть?

— Обязательно, — Морокл подошел к краю мостовой и стал ловить такси, — скажи мне, какой сегодня день?

— Понедельник.

— Ага. С учетом нашего вылета, разговора и всего такого… значит, по местному календарю пятница. Надеюсь застать Живодеркина на рабочем месте.

— Ночь на дворе, — напомнил Крюков, уступая место пернатым существам, бреющим на широких крыльях в опасной близости от земли.

— Ясное дело. Кто работает в Центрополисе по утрам? — воздел брови к небу Морокл, — только ночью, мой нерадивый друг, мозг большинства разумных существ работает на семьдесят пять процентов своих сил. Если бы вы меньше спали, то давно изобрели бы мобильные телефоны.

— А мы их и так изобрели.

Морокл задумался:

— Тогда компьютеры.

— Лет двадцать уже как.

— Тогда… — Морокл пожевал губы, — черт с тобой, Леша, запутал меня совсем. А! Вот и такси!

К тротуару причалил зеленый "стебелек". При ближайшем рассмотрении, оказалось, что водитель сидит не просто так, а в специальной выемке, и даже руль имеется, за который он держался. Позади водителя обнаружились отдельные углубления. Два из них были заняты червеобразными существами, без глаз, но зато с тонкими волосиками на морде.

— Залезай, — махнул рукой Морокл и полез первым.

Пока Морокл рассчитывался с таксистом, Крюков, повозившись со скользкой поверхностью, уселся в углубление и вжался пальцами в выступ впереди. Червеобразные о чем-то разговаривали за его спиной и некультурно щекотали волосиками шею.

Таксист небрежным жестом надел очки и шлем, и вдавил ногой в поверхность "стебелька". Под задом Крюкова задрожало, что-то оглушительно рявкнуло, и такси стремительно понеслось по трассе.

Последующие минут двадцать ехали в полной тишине по той простой причине, что разговаривать, когда в лицо дует бешеный ветер, а уши заложило, как после полета на вертолете в непосредственной близости от винтов, практически невозможно. Комфорта по сравнению со, скажем, летающей дорожкой, было не на много больше.

Вообще Крюков относился к тому типу людей, которые, садясь в любой вид транспорта, ощущают смутное беспокойство. Ему всегда казалось, что трамвай, в котором он едет на работу, напичкан до отказа террористами-смертниками, а маршрутное такси готово в любой момент врезаться в дерево. Правда, стоило Крюкову покинуть транспорт, как беспокойство улетучивалось, словно его и не было.

Мимо проносились огни и обрывки музыки. Где-то по середине вылезли червеобразные. Подсели другие, похожие на мотыльков с ногами.

Потом Крюков обнаружил, что Морокл уже вылез и тянет его за рукав. Когда они вышли на тротуар, Алексей ухватился за гудящую голову руками и попытался стоять, не шатаясь. Так сильно его не укачивало с самого детства, когда с матерью летал на самолете в Мурманск к дяде.

Морокл что-то сказал.

— Что? Что?

— Я говорю, приехали. Неважно выглядишь, Леша. — повторил Морокл, правда, голос доносился откуда-то издалека.

— Знаю, что не важно! Уж лучше ходить пешком, чем такое!

— Самый дешевый вид транспорта, — похвалился Морокл, — грубо, зато эффективно и быстро. Пешком ты сюда и за неделю не добрел бы.

— А как же летающие дорожки?

— На поверхностях планет они не ценятся. Посуди сам, всегда есть вероятность в кого-нибудь врезаться, в то время, как в космосе одна сплошная пустота, верно?

— Куда мы приехали? — Крюков огляделся.

Часть города, где они оказались, мало отличалась от той, где были. В этом особенность почти всех крупных городов. Только архитекторы и уличные собаки видят разницу между, скажем, переулком Лихтенберга и улицей имени Пушкина. Все те же небоскребы, реклама, странные существа, очереди перед витринами, странная музыка, доносящаяся из магазинов. Центрополитяне вели крайне энергичный образ жизни. Мало что вокруг оставалось без движения. Даже фонари вдоль дороги слегка покачивались в такт музыке.

— Здесь, за поворотом, — Морокл остановил за рукав какое-то существо и завел с ним разговор на непонятном языке. Существо, сочившееся слизью, совершило перед Мороклом ритуальный танец, о чем-то громогласно протрубило, потом ткнуло лапой за угол ближайшего дома и гордо удалилось, елозя по тротуару склизкими конечностями.

— Так я и думал, идем

— А что ты у него спросил? — Алексей догнал Морокла, когда тот уже сворачивал за угол.

— Который час, — ответил Морокл, — не хотелось бы опаздывать.

— Который час?! И он таким образом ответил?

— Ну, да, — Морокл поскреб затылок, — вообще-то она сказала, что невежливо дергать за рукав незнакомых дам и спрашивать время, когда за углом находятся встроенные в небоскреб часы. А еще сказала, что если я не отстану, то она вырвет мне живот и вызовет полицию… Местные такие нервные…

Крюков благоразумно замолчал. За углом действительно обнаружился небоскреб, на котором мигали разноцветными огнями длинные стрелки, правда, цифры, на которые они указывали, были непонятными. Морокл задумчиво потеребил подбородок:

— Нам туда.

Они перешли через дорогу и углубились в путаницу улиц и перекрестков. Миновали куполообразное здание (цирк для туристов), бассейн с поднимающимися в воздух едкими парами (сауна для туристов), и что-то похожее на парк с экзотическими растениями (парк с экзотическими растениями для туристов). Потом вышли на площадь, и направились к огромному зданию выстроенному сплошь из стекла, высотой этажей в сорок, а шириной растянувшемуся на два, а то и три квартала.

Дверей у здания было множество. В каждое то и дело входили и выходили посетители. Сквозь стекла можно было разглядеть широкий павильон, прилавки, полки и стеллажи со всевозможными товарами и продуктами, которыми так любят забивать универмаги предприниматели.

— Универмаг? — высказал предположение Крюков.

— Он самый. Мегаунивермаг первые три этажа. Затем здание суда, потом адвокатские конторы, а еще выше резиденция иностранных посольств.