Фон Аустерлиц, продолжая кашлять, довольно кивнул.

Крепкие руки обхватили Крюкова и начали ловко опутывать его тугой веревкой. Крюков отчаянно сжал руками волшебный посох, но даже не смог вытащить его из-за пояса. С Мороклом и Лиз поступили точно также. Когда Крюков был затянут веревками настолько крепко, что не мог пошевелиться, его аккуратно прислонили к стенке. Рядышком положили Мо-рокла и Лиз.

В это время появился самоубийца-пилот, худой молодой человек с впалыми скулами и темными кругами под глазами. Самоубийца курил, и при виде генерала не проявил никаких эмоций.

— Значит так, солдат! — обратился к нему генерал. — На тебя ложиться ответственная миссия. Видишь этих злобных вражеских шпионов? Они выведали военную тайну. За это их надо уничтожить. Ведешь самолет на последний оплот вражеских сил и разбиваешь его о землю. Вместе со всеми вами. Этим поступком ты совершишь Великий Подвиг и навсегда увековечишь себя в анналах истории.

Пилот бросил окурок в сторону:

— А еще вон тот носатый взял с меня тридцатку за страхование.

— Вот видишь! — фон Аустерлиц направился к выходу, — выполняй, солдат. Мы верим в тебя и в твою сильную любовь к Родине!

Солдаты, старшина и генерал покинули самолет, оставил пилота один на один с вражескими шпионами.

— Эй, солдат! Может, договоримся? — безнадежно предложил Морокл, — я возвращаю тебе тридцатку и еще сотню с верху, а ты высадишь нас около двери-портала на планету Гавасайа!

— Я должен отдать долг Родине! — ответил пилот, садясь в кресло, — а ты закрой пасть, гнилоуст! Иначе я сначала всажу тебе в голову пулю, а потом разобьюсь.

Морокл зашелся в тихом кашле.

— Что будем делать? — шепотом спросила Лиз, — я, конечно, сильная женщина, но не настолько. Чтобы перегрызть веревки самостоятельно!

— А я не могу даже хлопнуть в ладоши, чтобы позвать Угж!

— Милый, не отчаивайся. Не впервой. Я, если хочешь знать, каждый год попадаю в подобные передряги! Особенно, когда совсем не вовремя приходит чья-нибудь жена!

Самолет мелко задрожал, воздух наполнился протяжным гудением. Пилот, склонившись над приборами, что-то нажимал, что-то проворачивал, прикуривал новую сигарету и напевал себе под нос какую-то песенку.

— Леша, где твой посох?

— Я даже пошевелиться не могу.

Самолет ощутимо тряхнуло. Крюков изогнул шею и выглянул в иллюминатор, успев заметить стремительно проносившиеся мимо деревья и уходящую куда-то вниз взлетную полосу. В животе мгновенно загудело.

— Взлетели! — пискнул Крюков, который больше всего на свете боялся летать на самолетах. Дело было в том, что в детстве Крюкова очень сильно укачивало, а когда он с отцом летал к бабушке на север, в самолете маленькому Леше стало настолько плохо, что он почти два часа не вылезал из туалета. Воспоминания прошлого засели в мозгу всерьез и надолго. Уже сейчас, спустя много лет, Крюкову показалось, что у него начинает кружиться голова, а к горлу подступает тугой комок.

— Леша позеленел, — пробормотала Лиз, — ты собрался умереть до того, как мы разобьемся? Счастливчик!

— Честно признаться, я тоже не вижу иного выхода! — отозвался Морокл.

Крюков шумно выдохнул, стараясь удержать тугой комок в себе:

— Вот так живешь себе, никого не трогаешь, а потом вдруг… и надо было мне спасать этого старикашку!

— Помяни мое слово, ты еще не раз проклянешь ворлузиан! Они созданы для того, чтобы творить зло!

— А ну заткнулись там! — прикрикнул пилот, — курить мешаете!

— Мне теперь все равно! — крикнул в ответ Морокл, — можешь выкинуть меня прямо сейчас! Какая разница — минутой раньше, или минутой позже!

— Что касается меня, то я еще собираюсь побороться! — заметила Лиз, — дорогой, нельзя вести себя как влажная половая тряпка!

— Тогда буду вести, как сухая!

Самолет ощутимо тряхнуло. Крюков почувствовал, что отделяется от стенки, и в это же время упал лицом вниз и покатился по самолету, вслед за летающими туда-сюда ящиками, железяками и прочей дребеденью, какой имеют обыкновение забивать пустое пространство летчики. Следом за Крюковым не удержал равновесие и Морокл. Только Лиз (вообще находившаяся в более выгодном положении) сохраняла вертикальное положение.

— Если будет так продолжаться… — начал Морокл, прервавшись на легкое столкновение с ящиком, — то мы вывалимся прежде (столкновение с инструментами), чем долетим до вражеской территории.

— Гудит что-то… — заметил Крюков, больно приложившись плечом о железный складной стульчик, — слышишь?

И действительно. Где-то внизу, в брюхе самолета, протяжно, с подвывом, гудело.

— Я конечно не летчик, — произнес Морокл, перекатываясь мимо Крюкова, — но мне кажется, что с нашим самолетом что-то не так.

— Зная военных… — весомо заметил Крюков, который, правда, в армии не служил, но был о ней хорошо наслышан.

И в это время пилот-самоубийца выплюнул сигарету и громко запричитал:

— Забыл! Совсем забыл!

— Маршрут? — едко ввернула Лиз.

— Нет! — перед тем, как укатиться в угол, Крюков усел заметить, что перекошенное гневом лицо пилота повернулось к ним, — самолеты стояли на проверке! Сегодня в обед мы должны были совершить пробный вылет на местности! Баки заправили только на четверть! И я только что израсходовал последний литр! Непростительная оплошность с моей стороны — забыть посмотреть на приборы! Смерть мне! Неминуемая смерть!

— То есть, ты хочешь сказать, что мы не долетим до места назначения? — уточнила Лиз.

— Не совсем! Вы разобьетесь прежде, чем долетим, потому что топлива осталось всего на несколько километров!

— То есть, — повторила Лиз, — сейчас самолет начнет стремительно падать?

Пилот кивнул. В следующий момент самолет стремительно накренился. На короткое мгновение все предметы в самолете взмыли в воздух. Крюков почувствовал, что ударяется макушкой о потолок. Снизу в него уперся большой деревянный ящик. Где-то неподалеку заверещал Морокл:

— Я еще не совершил свою самую выгодную сделку, чтобы умирать вот так!!

— Минуту назад ты был готов умереть!

— Я совсем не то имел в виду, граждане!

А потом они все вновь рухнули на пол. Даже Лиз, которая все-таки не смогла удержать равновесие. Пилот, чертыхаясь, вывалился из кресла и пополз куда-то в сторону, к железному шкафчику, встроенному в стену.

Самолет резко накренился вперед. Крюков покатился в сторону кабины.

Кое-как добравшись до шкафчика, пилот резко распахнул его и принялся рыться, раскидывая в стороны ненужное тряпье и предметы. Найдя что-то, он возбужденно крикнул и стал натягивать на плечи земельного цвета рюкзак.

— Парашют! — взвыл Морокл, лежащий около Крюкова в неестественной позе, — ты говорил, что не вынесешь позора! Прыгай так! Оставь парашют нам! Самоубийцы так не поступают!

— Я подумал и решил, что переносить позор лучше у себя дома, подальше от того света, — огрызнулся пилот, — знаете, быть самоубийцей оказывается довольно страшно. Особенно, когда самолет падает! — натянув парашют он медленно пополз к двери, поскольку передвигаться ногами было уже практически невозможно.

— Возьми нас с собой! Я тоже хочу переносить позор где-нибудь подальше отсюда.

— На тебе печать не позора, а преступления! Тебе суждено умереть за свои поступки, а не во имя их! — в страхе пилот заговорил совсем уж непонятные вещи.

— Тогда развяжи нас! Я хочу принять смерть, глядя на нее в окно иллюминатора, а не в стенку металлического ящика!

— Не имею возможности.

— Помоги хотя бы женщине! Ты же благородный человек! Я вижу! Женщин спасали всегда! Ну же!

— Разве среди вас есть женщины? — удивился пилот, возясь с лямками парашюта.

— А я?! — возмущенно прикрикнула Лиз, — разве по мне не видно? Посмотри сюда! А сюда! А еще сюда посмотри!

Пилот рассеянно пробежал глазами по Лиз. Самолет тряхнуло. Едва удержавшись на ногах, пилот махнул рукой:

— Ладно. Держите, — швырнул на пол нож, распахнул дверь и выпрыгнул из самолета.