— Ты начал про несчастье, — напомнила Элина. Яапи снова сел на ствол и продолжал:
— Сцепление у этого трактора было немного туговато. Моя нога соскользнула и трактор пробил стенку. Дверь сарая рухнула мне на спину, а трактор угрожающе наклонился. Я оказался под дверью, прижатым к рулю, а моя левая нога застряла где-то в передке, там, где мотор. Туомас работал неподалеку и подбежал сразу же. Но, господи помилуй, этот пароход как раз шел мимо и гудел. Гудка-то Туомас не слышал, но он Увидел пароход и остановился. Какое-то время он не знал, как быть. Не мог решить. Ему хотелось бежать на берег, махать пароходу, но в тот раз он все же пропустил махание и помог мне. Первым делом он снял с моего затылка дверь и отшвырнул ее. Одной рукой! Это была большая дверь. Затем он приподнял трактор и поставил его прямо — и после этого даже дух не перевел. Я не успел и слова вымолвить, а он уже чапал к берегу, но парохода и след простыл.
Яапи, скосив глаза, посмотрел на Элину. Поняла ли? По крайней мере, она не усмехалась. Она бессмысленно передвигала носком туфли маленькие камушки. Затем подняла глаза на Яапи.
— А этот верзила хоть раз в жизни был там, на самом пароходе?
Элина была доброй. Яапи всегда знал это. Многое она понимала гораздо лучше, чем какие-нибудь Рооки, и Ретку, и Тане. Тут все они, вместе взятые, не могли тягаться с Элиной. Яапи воодушевился:
— Знаешь, Элка, я тоже тогда подумал об этом. И у меня возникла идея.
— Ну?
Яапи начал издалека, с того, что в сцеплении трактора требовалось заменить одну деталь. В деревне был магазин фирмы Фергуссона. Съездить за новой деталью Аарне поручил Яапи и дал денег. Но Яапи поехал не сразу, он подгадал так, чтобы быть у шлюза, когда пароход войдет туда. Однако затея едва не кончилась неудачей. Велосипед Хельки не выдержал скорости, которую задал ему Яапи. Цепь соскочила и запуталась между развилкой и колесом.
Пока Яапи возился с велосипедом, пока наладил его, прошло много времени. Пароход, должно быть, уже подходил к шлюзу. Едва Яапи подумал об этом, как заревел пароходный гудок. И все же Яапи не опоздал.
В шлюзе судно брало на борт несколько пассажиров. Шкипер, покуривая трубку, вышел из рубки. Тогда-то у Яапи и появилась возможность осуществить свой план. Он поднялся на борт и сразу же заговорил со шкипером: тот показался ему покладистым дедом. Маленькие глазки на обветренном лице, пожелтевшие от табака усы фасона «двадцать минут девятого».
Яапи представился. Шкипер вздернул бровь, вынул трубку изо рта.
— В Кюнсиниеми? — переспросил он, словно впервые слышал это название. — И на будущее воскресенье? — Он повторял все, как эхо.
Ему пришлось объяснять еще и еще раз, убеждать, что пассажиры будут, что причал совсем не такой уж гнилой, как он думает.
— Ну что ж, тогда посмотрим, — сказал шкипер.
Но этого было для Яапи недостаточно. Он добивался четкого ответа. Шкипер смеялся и называл Яапи упрямцем, сумасбродом… Но говорил это не зло. Дал ли он в конце концов обещание? Яапи не был уверен. Поэтому он предложил деньги в задаток. Шкипер взять деньги не захотел, повернулся спиной.
— Успеется и в воскресенье. Деньги на судне получает кассир, — сказал шкипер, и Яапи счел это за обещание.
Хелька и Аарне не верили своим ушам, когда Яапи объявил, что в следующее воскресенье летний пароход возьмет их с причала Кюнсиниеми на борт.
— И судно пришло? — нетерпеливо спросила Элина.
— В воскресенье мы стояли на причале. Все четверо. Хелька, Аарне, Туомас и я. Туомас был в белой рубашке. И затем пришел летний пароход, и мы взошли на палубу, и гармошка играла, и люди танцевали. Даже Хелька и Аарне. Туомас стоял у перил и покачивался взад-вперед, будто какая-то горилла. Он смеялся. Он смеялся почти в голос. И мы ели мороженое. Солнце светило, и озеро было совсем тихим, и над ним летали чайки.
Яапи кончил рассказывать, замолчал и глядел вдаль на город. Этот день в Кюнсиниеми ему не забыть никогда.
— Здорово, Яапи. И это сделал ты.
Яапи поднялся и сунул руки в карманы джинсов.
Слышен был шум уличного движения. Вдоль улиц загорелись первые огни. Лето склонялось к осени.
— Черта с два этот пароход пришел! — вдруг зло процедил Яапи сквозь зубы.
Элина подошла и положила руку ему на плечо.
— Что-о?
— Даже в колокол не прозвонил, как бывало иной раз, когда Туомас махал с берега. Я стоял на причале, как сирота, и мне было стыдно. Я обманул их — и Хельку, и Аарне, но больше всего мне было стыдно перед Туомасом. Он присел на корточки в конце причала и бренчал кольцом, к которому привязывают канат. И плакал. Такой верзила. Он мог бы одной рукой выдернуть это кольцо, или развалить весь причал, или сделать что угодно. Но он только бренчал и бренчал кольцом.
— Подонок этот шкипер! Но почему бы вам не сесть на пароход в шлюзе?
Яапи посмотрел на Элину. Она все-таки поняла не до конца. В шлюзе на судно мог сесть кто угодно. В этом не было ничего удивительного. Элина поняла бы наверняка, если бы сама побывала в Кюнсиниеми. В том-то и дело, что пароход должен был специально взять курс на Кюнсиниеми, прозвонить в колокол, сбавить ход и пришвартоваться к причалу. Ради них! Ради Хельки, Аарне, Туомаса, ради него — Яапи.
— Слушай, Элли, на будущий год, летом, я поеду в Кюнсиниеми.
— Попасть бы когда-нибудь в деревню…
— Я мог бы остаться там и навсегда. Хелька и Аарне взяли бы… У них нет своих детей. У них только коровы, и овцы, и куры, и… Ты могла бы кормить их. Хелька научила бы тебя. Веришь, Элли?
— Ну!
— Я мог бы поговорить с ними.
Именно такой Элина была хороша: рот приоткрыт, в глазах искры, волосы облаком вокруг лица. Ее кожаная куртка шуршала и поскрипывала, когда она обхватила руками его шею и прижалась к нему. Где-то посвистывала птица, отбившаяся от перелетной стаи.
— И тогда мы взойдем на тот пароход, Яапи. Взойдем!
— Он придет в Кюнсиниеми. Слушай, Элина, я еще сделаю…
— Ты сказал: «Элина»?
— Разве это не твое имя?
— Я думала, оно тебе не нравится.
Шум движущихся автомобилей усиливался по мере того, как они спускались к дороге. Сухая пыль витала в воздухе и скрипела на зубах. Воняло бензином.
Старик-алкаш в сером драповом пальто шел им навстречу, в руках — полиэтиленовая сумка. Передвигался он неуверенно, широко расставляя ноги. Он свернул с дороги в Пиккумется, споткнулся и выругался, когда сумка стукнулась о камень. Бутылка в сумке разбилась, осколки прорезали сумку, и из прорезей полилась, журча, струйка коричневатой жидкости. Старик опустился на камень и, ворча, стал высасывать жидкость из сумки.
— Который час? — спросил Яапи у Элины.
— Почти десять.
— Господи! Двери вот-вот запрут. Если я опоздаю, заведующий больше не будет на неделе отпускать меня по вечерам. И мне придется все вечера сидеть с этим придурком. Ах да, ты же не знаешь. У меня новый сосед по комнате. Полный идиот. В первый же день сломал дверку шкафа. Ночью, когда спит, мочится под себя, прямо в постель. И вместе с таким вот мне жить всю зиму.
— Не тужи. Снова наступит лето.
