Паси рассчитал верно. Яапи и его дружки не могли пропустить столь заманчивый вестерн. Дорога к дому Халминена была свободна.

Паси бодро продолжал путь, однако за углом его ждал сюрприз. В круге света уличного фонаря стояла девушка. Она оперлась о стену и, втянув шею, курила сигарету. Паси невольно остановился, увидев ее. Элина! Подружка Яапи. Но она и не взглянула на него. Сделав последнюю затяжку, она щелчком послала горящий окурок в воздух. Он летел огненной мухой. Затем она повернулась и прошла мимо Паси, пугающе близко, направляясь к дому Яапи. Хорошо еще, что не прошла прямо по Паси. С нее бы сталось.

Паси не стал следить, куда пойдет Элина. Ему вдруг сделалось некогда. Халминен жил на другом конце Тууликату, в самом последнем доме. Этот путь Паси проделал единым махом, да и в доме не задерживался. Правда, сам Халминен был в рейсе, но его жена взяла книгу и заплатила. В приоткрытую дверь гостиной Паси успел увидеть, что у Ланкастера появилась компания: лысый верзила ржал, растягивая смеющийся рот во всю ширину экрана. Известный актер, но Паси никак не мог вспомнить его фамилию. Теллю, что ли? Он больше годился на роли бандитов, чем полицейских. Банди он и играл в каком-то сериале. Там его звали Кояк — сосал карамельки и эффектно убивал.

Выйдя из дома, Паси на минутку задумался. До первого перекрестка можно было идти спокойно, но дальнейший путь связан с риском. Отцовским деньгам угрожала опасность. Как объяснишь, если отнимут? Паси сел на крылечке, снял с левой ноги теплый сапог и уложил купюры под стельку. Ступать стало неудобно сапог сделался тесным. Казалось, кровообращение в ступне совсем остановилось, хотя сердце билось так что его удары отдавались в голове.

Самым коротким был путь по Тууликату, до конца ее. Если свернуть в переулок и бежать, пока не перехватит дыхание, все равно толку не будет. От ватаги Яапи еще никогда никому не удавалось удрать. Эта банда знала округу и все проходные дворы. Паси казалось, что он, словно герой какого-то дешевого, второразрядного вестерна, шагает по главной улице опустевшего города на Диком Западе. Ветер завывает между домами, а там, где должны были быть живые изгороди, намело сугробы. Не хватало лишь скрипа открывающихся в обе стороны дверей пустого салуна.

Тууликату[3] — названия лучшего и не придумаешь. Вымершая и пустая, будто кто-то объявил комендантский час. И Паси был не слишком далек от истины. На улице царило военное положение.

До дома Яапи было еще довольно далеко, когда Паси заметил, вернее, почувствовал или догадался, что за ним следят. Он приближался к перекрестку. Появилось искушение все же свернуть в переулок и побежать. Но он не успел даже дойти до угла, как справа и слева появились «люди Яапи». Руки в карманах, лыжные шапочки надвинуты на глаза. Парни шли ему навстречу беззвучно, небрежно и неторопливо, словно оказались здесь случайно. Паси знал, что оглядываться бесполезно, он окружен.

Никто ничего не сказал, никто ничего не сделал, но было ясно, что из кольца ему не вырваться. Он систему этой ватаги. Ему было не впервой. Яапи появился «на сцене» последним, как император. С Элиной под ручку. Они поочередно затягивались одной сигаретой.

— Вечерняя прогулка? — Яапи хмыкнул.

Лицо его подружки было как вытесанное из камня. Паси не ответил. Стоящие вокруг парни присвистнули.

— Заблудился? — продолжал Яапи. — Ничего, разберемся. Таксу знаешь? А?

— У меня нет ни копейки, — соврал Паси.

Парни прыснули. Яапи приблизил свое прыщавое лицо.

— И как же называется эта игра, подонок? Обыскать! Паси и моргнуть не успел, как его сбили с ног.

В один миг сильные руки вывернули его карманы и едва не содрали с него одежду. Снег попал под рубашку и в штаны.

— У него нет, — подтвердил кто-то.

— Что с ним делать? — послышалось позади Паси. Яапи оттолкнул других в сторону и поднял Паси на ноги. Мелькнувшая в глазах Яапи неуверенность придала Паси смелости: ничего страшного не случится. Но когда в руке Яапи появился нож, Паси не знал, что и думать.

— Пометь его!

— Сними с него скальп!

Паси знал, с кого они могут взять пример. Они ведь тоже не раз смотрели вестерны, как и он с отцом. На изуверство способен и слабак, если чувствует поддержку толпы и уверен в своей безнаказанности, но такая уверенность возникает у него лишь на миг.

И в этот миг не стоит сопротивляться. Поэтому Паси и бровью не повел, когда Яапи захватил его волосы. Нож сверкнул перед глазами. Но неожиданно Яапи разжал руку. Он наверняка что-то почувствовал, наверняка хотел, чтобы решение принадлежало ему. Прищурив глаза, смотрел он на Паси. И вдруг приказал:

— Сними сапоги.

— Зачем? — осмелился спросить Паси.

— Место, на котором ты стоишь, священно! Соображаешь ли ты, падаль, что топчешь этими подметками нашу улицу? Сними сапоги и можешь убираться.

Паси подчинился. Сперва он снял правый сапог, затем левый. Из-под стельки выглядывал угол пачки купюр, но уже сгустились сумерки и никто ничего не заметил. Или все же Элина заметила? Выражение ее лица как-то изменилось. Но может быть, Паси это только показалось.

Держа сапоги в руках, сопровождаемый раскатистым смехом парней Яапи, Паси бежал до самого конца улицы. Сперва снег сквозь носки немного обжигал подошвы, затем он уже ничего не чувствовал. На углу Набережной и Тууликату Паси натянул выстудившиеся сапоги на замерзшие ноги. Ступней он не ощущал. Словно шел не по земле, а сантиметрах в десяти над нею.

В окно первого дома на Набережной Паси мимоходом увидел экран телевизора. У индейцев был праздник, они скакали на пестрых пони туда-сюда и стреляли в воздух.

Паси пришел домой, когда фильм уже кончался. Отец был явно не в духе. Он не любил смотреть вестерны в одиночестве. Ему надо было все время, пока шел фильм, обмениваться с кем-нибудь впечатлениями.

— Где ты так задержался?

— Встретил пару приятелей.

— А деньги?

— В ящике. Я уже положил их туда. Досматривать конец фильма не имело смысла, но ради отца Паси сел на диван и уставился на экран.

— Почему у индейцев был обычай охотиться скальпами? — спросил Паси.

— У индейцев? Нет, этому их научили белые!

Заметив, что Паси изумился, отец подтвердил:

— Да, именно так оно и было.

— Зачем же белым…

— Из-за денег, сынок, из-за денег. Правительственные чиновники штатов платили по двадцать пять долларов за скальп индейца. Представляешь?

Конечно, ради денег. Паси отбросил волосы со лба. Ему повезло, с него-то скальп не сняли. Но вот не отморозил ли он ступни? Пальцы ног уже стали обретать чувствительность. В них появилась ноющая боль и пощипывание. На сей раз все, видимо, обошлось.

И как только можно было называть это место парком! Беспорядочно заросшая деревьями и кустами, заваленная упавшими стволами и камнями скалистая возвышенность посреди города, оставшаяся почему-то незастроенной. Тропинки и колеи, проложенные мотоциклами вдоль и поперек. Тут и там несколько засыхающих деревьев… Это было место игр маленьких мальчишек, здесь прятались алкоголики, среди кустарников находили себе укрытие влюбленные. Между скал в расселинах было полно всякой дряни: старые покрышки, металлолом, банки из-под пива, пакеты из-под молока, полиэтиленовые рваные сумки, бутылки — целые и битые…

Все всегда называли это место Пиккумется. И Яапи, не задумываясь, тоже всегда называл его так. Но сейчас глядел по сторонам, будто видел все это впервые: ничего похожего на настоящий лес.

Он оглянулся. Элины не было видно. Неужто не пришла? Испугалась, что ли? Но чего? Откуда-то снизу послышался крик.

— Яапи! Где ты?

— Здесь!

— Чего ты в кусты забрался?

Яапи не ответил. Пусть поднимается сюда. Он присел на камень в ожидании. Он не спешил. И Аарне никогда не торопился, однако же успевал выполнить всю работу, какую следовало. И еще оставалось время на быт, как он выражался. Позади слышалось похрустывание осколков стекла под ногами. Элина. Ее кожаная куртка шуршала. Где-то сиротливо посвистывала птичка.