— Хорошо, Катя. Я отдам тебе материалы. Я вижу огонь в твоих глазах. Когда ты сюда зашла, они были мертвыми.

— Постарайся не обмануть меня. Нельзя нарушать волю умирающего. Я сдохну с улыбкой на лице, если буду знать, что ты вышла на финишную прямую и рвешься к победе, минуя все препятствия.

— Что ты задумала? При чем здесь смерть?

— Не при чем. Я утрирую. На меня ты можешь положиться. Я доведу черную работу до конца. Это единственное дело в моей жизни, за которое мне не будет стыдно.

Катя ушла поздно. Она не сказала, что знает где искать Варвару Пекареву. Решила сначала убедиться в своем предположении. Егор следил за Варварой. Он хотел проверить свою версию, будто Толстиков и Пекарева задумали убийство ее мужа и пасынка ради воссоединения. Он знал, где работает и живет Варвара, знал и еще об одной квартире в тихом спальном районе. Варвара приезжала туда только ночью и не часто. Квартира принадлежала молодому ученому-фармацевту. Однажды Власов увидел их вместе. Тогда-то он и понял, кто интересует Варвару по-настоящему. Высокий красавец лет тридцати пяти, она рядом с ним вся цвела от счастья. Увидев эту парочку один раз, Егор понял несостоятельность своей версии. Долговязый, тощий Толстиков с носом-рубильником и такая красавица! И как он мог до такого додуматься?! Ясно, что Варвара использует Толстикова как орудие убийства, и не более того.

Если Варвара не сбежала из Москвы, искать ее надо у фармацевта. Это для нее самая надежная крыша.

Катя решила проверить свою догадку.

Впервые Трифонов был вынужден воспользоваться чужим именем. Куприянову удалось убедить главного редактора популярного издания выдать два удостоверения на вымышленные имена несуществующих журналистов. Документы сыщикам дали с условием возврата через сутки. Следующим препятствием стало само проникновение в закрытый клуб, где намечался вечер, посвященный высокому гостю из далекой Иордании. Пришлось уговаривать директора. Ему предложили заманчивые условия. Он пропускает двух репортеров, а те, в свою очередь, разрекламируют его клуб как лучшее развлекательное заведение столицы. Директор клюнул на эту удочку, поставив условие — не пользоваться фотовспышками во время представления, чтобы не испортить задуманные светоэффекты. Ударили по рукам.

Начало вечера намечалось на девять часов.

Трифонов и Куприянов стояли в стороне от центрального входа и наблюдали за прибывающими гостями. Столько шикарных лимузинов, одновременно собравшихся в одном месте, им видеть еще не приходилось. Артисты, олигархи, вся столичная знать и высокие представители дипломатического корпуса — под одной крышей. Куприянов едва успевал записывать номера машин.

— Может быть, они не приедут, Александр Иваныч? — предположил он. — Дипломаты не любят опаздывать, а уже девять часов.

— Должны приехать. Визит Абу аль Фар Хари-ма расписан по минутам. Сплошные переговоры. Где

он еще сможет спокойно и свободно переговорить с Вайсбергом? Лучшего момента не найдешь. В отелях и кабинетах не станешь совершать сделки по поставкам живого товара в Иорданию. А здесь такая возможность есть. Много шума, музыки и народа. Отличный способ остаться никем не услышанными. Идея этого сборища принадлежит Вайсбергу. Директор клуба, с которым мы вчера общались, когда-то возглавлял отдел в Росконцерте, а Вайсберг с его помощью разъезжал по стране с кордебалетом. Как мы теперь знаем, все танцовщицы пропали. Уезжали по приглашениям в Иорданию на легкие заработки и не вернулись.

— Надо бы взять за грудки этого директора.

— Рано, Семен. Он никуда не денется. А Вайсберг может выскользнуть из рук в любой момент. У него дипломатический паспорт.

К клубу подкатил лимузин, следом два джипа. Фар Харим был в национальной арабской одежде. Вайсберг приехал с ним в одной машине. Ничего особенного, протокол не нарушен. Вайсберг — официальное сопровождающее лицо, заведующий отделом культурных связей со странами Ближнего Востока. Вайсберг немного суетился, в то время как высокий гость держался с большим достоинством. Ему только посоха не хватало.

— Вот теперь и мы можем идти, Семен, — сказал Трифонов.

Огромный круглый зал был похож на арену цирка. Люди усаживались вдоль стен на мягкие пуфики у низких столиков. Центральная площадка с полированным паркетом пустовала, здесь должно проходить представление. Столы ломились от деликатесов. Вина были налиты в серебряные кувшины с узкими длинными горлышками.

— Странно, мусульмане не пьют. Зачем им вино? — удивился Куприянов.

— У нас других нерешенных задач хватает, — отмахнулся Трифонов.

Садиться они не стали, остановились там, где были телохранители высоких персон и охрана. Трифонов вглядывался в лица присутствующих.

Официальная часть программы длилась недолго. Несколько человек провозгласили тосты за плодотворное сотрудничество. Ответную речь произнес иорданский дипломат. Вина он не пил, ему налили сок. Затем начался концерт. Обычный русский репертуар, ничего нового. Вайсберг и Фар Харим тихо переговаривались. Настоящий фурор начался потом. Свет погас. Заиграла восточная музыка. Вспыхнули разноцветные прожектора, и все увидели в центре зала танцовщицу в полупрозрачном восточном одеянии. Лицо ее прикрывала вуаль, сквозь воздушные шаровары видны были великолепные ноги, усыпанная блестками жилетка имела глубокое декольте, и все могли наслаждаться видом ее высокой упругой груди. В зале послышались мужские вздохи, шепот, казалось, вы очутились в змеиной яме. Женщина ожила и начала танцевать. Ее грациозность, легкость, гибкость заставили зал замереть. У всех сложилось впечатление, что араб привез танцовщицу с собой и решил показать русским коллегам, что есть настоящее искусство танца. Трифонов так не думал. Он видел изумленное лицо Фар Харима — танцовщица для него стала событием не менее ошеломляющим, чем для остальных. С другой стороны, даже дилетанту было понятно, что такую школу восточного танца в России получить невозможно.

Танец длился долго. Это было восхитительное зрелище. Внезапно свет погас, музыка затихла, и когда прожектора вновь вспыхнули, арена была пуста. Зал взорвался овациями. Вайсберг встал с места и побежал кого-то искать. Минуты три он разговаривал с директором клуба, потом вернулся на место. Зашевелилась охрана. Несколько человек ушли, оставив свой пост. Гости пили, ели и переговаривались между собой. Минут десять спустя директор подошел к столику, где сидели Вайсберг и Фар Харим. Он что-то сказал, и араб встал. Вайсберг остался на месте, а гостя проводили в служебное помещение. Этого никто не заметил. Люди уже разогрелись, шепот превратился в гул. На сцене появились акробаты.

— Его нет уже полчаса, — заметил Куприянов.

— Восточные страсти. Какое нам до него Дело?

— Как знать, Александр Иваныч.

— Из его охраны ушли только двое, четверо остались в зале. Его исчезновение наверняка связано с танцовщицей.

Фар Харим так и не вернулся. Вайсберг покинул клуб в первом часу ночи. Лимузина иорданского дипломата на месте не оказалось. С ним уехал и один джип с двумя охранниками, второй почему-то стоял у входа.

— Спешно парень смылся. Половину охраны бросил в клубе, — прокомментировал ситуацию Куприянов.

— Кого ему бояться? Он под дипломатической защитой. Даже мы не имеем права его допросить.

— Да и на Вайсберга у нас ничего серьезного нет. С хорошим адвокатом он пошлет нас к черту.

Стояла тихая безветренная ночь. На следующий день грянул гром.

Утренние сводки сообщили, что на своей даче застрелился бывший полковник КГБ Анатолий Васильевич Гурвич. Поужинав в кругу семьи, поднялся в свой кабинет, и через три минуты родные услышали выстрел. Все ринулись наверх. Полковник лежал на диване мертвым. В руке был зажат пистолет. Стрелял он себе в рот. Смерть наступила мгновенно. По мнению экспертов, убийство исключалось. Все окна были заперты изнутри, в доме находились пятеро членов семьи. Убийца не мог остаться незамеченным.