Подполковник Малоземов решил поговорить с Малашкиным на свежем воздухе.

— Боеприпасов хватит на один бой, капитан.

— А с кем воевать, товарищ подполковник? Банду Зеленого мы разбили.

— Однако атамана упустили. При взрыве плотины погиб Рябой, его люди перешли под командование Зеленого. Пока он не получит изумруды, не успокоится. Добычу с рудника год не вывозили, сейчас ты самый богатый человек в мире. Правда, отрезан от мира, но тем соблазнительнее твои сокровища для нечистых рук.

— Я не понимаю, о чем думают в центре. Я посылал людей, они не вернулись. Пробиться через бандитские заслоны невозможно. Одноколейка разбита. Меня удивляет, как вам удалось пройти от магистрали до рудника. Триста пятьдесят верст.

— Враги помогли. Твой рудник приписан к Угольсибстрою. Кто-то в свое время его засекретил. Перестарались. Там за год переменилось все начальство, а теперь после диверсии на плотине опять полетели головы. По документам твой рудник значится как лесоповал. Ты никому не нужен.

— А заключенные? Они состоят на учете Сиблага.

— В том-то все и дело. В центре окопался враг. Умный, опытный, хитрый, хорошо законспирированный. Такого метлой не сметешь, мне он не по зубам. Придется идти от обратного, воспользоваться его помощью. У нас есть две-три недели в запасе.

— Как?

— Отдать изумруды и не препятствовать вывозу камней с рудника. Мы перехватим их на Транссибе в районе Челябинска, куда не доходит власть законспирированного шпиона. Другого варианта у нас нет.

— Я обязан вам подчиняться как представителю управления, но вы рассуждаете, как враг. За рудник отвечаю я.

— Хорошо. Своим приказом я отстраняю тебя от управления рудником. Приказ составлю в письменной форме, можешь хранить его при себе. Ответственность за операцию беру на себя, но это не значит, что ты, Леша, должен отойти в сторону. От службы тебя никто не отстранял. Сколько у тебя одежды для солдат?

— Сто сорок комплектов.

— Оставим двадцать пять, остальные спрячем в шахтах. Нам нужна группа из четырех надежных офицеров и лошади. Их надо переправить на другой берег Оби. За две недели они дойдут до Кургана, а далее на поезде доберутся до Челябинска. Уральское управление МГБ уже не связано с нашими районами, все обойдется без утечки. Хотелось бы на это надеяться. Только там мы сможем перехватить поезд.

— Руками бандитов вывезем минералы из рудника?

— Именно так. И избежим потерь. Мы должны покинуть лагерь на три часа и устроить облаву в лесу, у перевала. Вот тут нам и пригодится весь твой боезапас.

— Где банда? Почему же они не нападают?

— Восстанавливают узкоколейку, поэтому проход через лес сейчас свободен.

— Не слишком ли вы много знаете?

— Много, Леша. Атаман Зеленый подчиняется моим приказам, и ты будешь подчиняться. На сегодняшний день мои отношения с врагом выглядят гораздо лучше, чем со своими. Хорошо это или плохо, я не знаю, время все расставит на свои места.

— Раздвоение личности?

— Мне не привыкать, о деле надо думать. Заключенных загоним в шахты, пропустим эшелон на территорию, своих людей выведем. Основную часть банды Зеленого уничтожим в засаде, остальных выпустим с добычей.

— За вашу стратегию нас поставят к стенке. И правильно сделают.

— Хочешь по-другому? Один налет Зеленого ты выдержишь. Еще натиск — и погубишь всех людей. Такой вариант тебя больше устраивает?

— Вынужден с вами согласиться.

— Отлично. Нам надо составить донесение, и готовь ребят. Этой ночью они должны покинуть лагерь.

Капитан Малашкин, человек далекий от интриг и неспособный на подобные комбинации, чувствовал себя виноватым, еще ничего не сделав. Его терзали сомнения.

Лучшим разведчиком в отряде Лизы считался Леший. Он прошел школу диверсанта, отлично ориентировался в лесу и, наконец, ближе всех подбирался к Белому городу езидов. Его кандидатура даже не обсуждалась.

Теперь и у отряда Лизы был свой скрытый поселок, подземный городок. Вокруг самолета соорудили шесть землянок. Входы прикрывались люками с дерном. Мало того, полные энтузиазма бывшие зэки сделали переходы и соединили жилища узкими коридорами. Все ценное из самолета перетащили на склад и там же устроили мастерскую, где из боевых снарядов, тротиловых шашек и деталей самолета делали безобидные хлопушки для фейерверка. К зимовке люди подготовились, но жили в партизанском режиме, не могли даже жечь костры: ночью огонь заметят, днем увидят дым. Вершина высокой горы имела стратегическое преимущество, но она хорошо просматривалась с низины, и у отряда Лизы не было шансов для отступления. В случае заварухи пришлось бы биться насмерть.

Однако умирать никто не собирался, проблему рассчитывали решить мирным путем, найти подход к езидам. Князь Пенжинский знал их язык и некоторые обычаи. Он главный переговорщик. Но к любым переговорам нужно готовиться. Взвесили все шансы и к единому мнению не пришли, большинству идея казалась слишком рискованной, так как о противнике мало что было известно. Улдис настоял на разведке, и с ним не стали спорить. С собой он решил взять Кистеня. Странный выбор. Мог бы взять Георгия, бывший моряк со сторожевика «Восход» знал местность, прожил в этих местах пять лет. Или Трюкача, он — самый ловкий человек в отряде, лучший метатель ножей и топоров, но и он Лешего тоже не устроил. Кистень усмехался. «Леший думает, что мы идем брать банк, вот с чем связан его выбор!»

Смех смехом, но так оно и вышло. В разведку ушли Леший и Кистень, ушли ночью, чтобы к рассвету быть на месте. Восход солнца — час молитвы у езидов.

Ночью, глядя на равнину с горы, казалось, что костры Белого города совсем рядом, рукой подать. На деле дорога заняла два часа. Когда разведчики подобрались к объекту, небо уже побледнело. Для наблюдений выбрали высокую кустистую ель на возвышенности. Забрались на верхотуру и достали бинокли. Леший подал Кистеню лист картона.

— Зачем он мне?

— Согни из него козырек для окуляров. Мы сидим против солнца, лучи попадут на стекла, и ты будешь пускать зайчиков на площадь. Нас тут же обнаружат.

Кистень качнул головой.

— Толково. Напарник из меня никудышный, зря ты меня с собой взял.

— А кого? Трюкача? Так он же права начнет качать. Они все гордые и слишком самостоятельные. Таких гордых на кладбище полно, а нам дело надо делать.

— Да, спорить с тобой я не стану, не кассу берем. Кистень прикрыл бинокль картоном и прильнул к стеклам.

— Такие богатства под ногами, а у этих ребят тоже нет равенства. Я-то думал, они живут при коммунизме.

— Ты это о чем?

— Да посмотри на размеры домов-яиц. В центре, где эта площадь с павлином, дома огромные, чем дальше от центра, тем они мельче. Знать живет в центре, а подмастерья — по краям.

— Хорошее наблюдение. Сейчас увидим. Солнце всходит.

В сером тумане таяла гора, с которой они спустились. Из селения послышался тяжелый басистый удар гонга, от которого мурашки побежали по телу. Кистень едва не свалился с сука, на котором сидел.

— Три тысячи чертей! Кто это гавкнул?

Золотой хвост павлина начал распускаться веером и превратился в шедевр ювелирного искусства, узоры поражали воображение.

— Эта хреновина тонн десять весит, — пробурчал Костру-лев. — Гусь этот возвышается над всеми постройками, как каланча пожарная или колокольня.

— Ты прав, Петя. Я думаю, что звук изрыгнул павлин. Павлин, а не гусь! В нем находится хитрый механизм, вроде часового.

— Повидал я таких игрушек на своем веку. Только в миниатюре. В оружейной палате бывал?

— Не приходилось. Я же деревенский, мало чего видел на этом свете.

— В Ленинграде, в Эрмитаже, есть похожая птица, ее лет триста назад сделали, все похожие игрушки привозились в Россию с Востока. Из Индии, Персии, Китая.