Но г-н Вагнер хочет нас или самого себя уверить, что он не дает тому же содержанию двух названий, а, напротив, от определения «благо» подвигается к отличному от него и более развитому определению «стоимость», и этого он достигает просто тем, что вместо «предметов внешнего мира» подставляет слова «или» «блага», — процесс, который опять-таки «затемняется» тем, что он вместо «благ» подставляет «или» «предметы внешнего мира». Его собственная путаница производит таким образом верное действие: она запутывает его читателей. Он мог бы также перевернуть это прекрасное «выведение» следующим образом: человек, отличая и тем самым выделяя предметы внешнего мира, являющиеся средствами удовлетворения его потребностей, в качестве таковых средств удовлетворения из других предметов внешнего мира, оценивает эти предметы по достоинству, придает им стоимость или дает им атрибут «стоимости»; это можно также выразить таким образом, что он придает им атрибут — «благо» — в качестве характерного признака или же ценит и оценивает их как «блага». Благодаря этому «стоимостям», или предметам внешнего мира, придается понятие «блага». Таким образом, из понятия «стоимости» «выводится» понятие «блага» вообще. Все подобного рода выведения имеют своей целью лишь отвести от задачи, которая автору не по силам.
Но г-н Вагнер единым духом и со всей поспешностью переходит от «стоимости» благ к «измерению» этой стоимости.
Содержание остается абсолютно тем же, если вообще не употреблять контрабандно слова «стоимость». Можно было бы сказать: человек, накладывая на известные предметы внешнего мира, которые и т. д., штемпель «благ», все более и более сравнивает эти «блага» между собой и ставит их в известный ряд сообразно иерархии своих потребностей, т. е., если угодно, «измеряет» их. О развитии действительной меры этих благ, т. е. о развитии меры их величины, Вагнер поистине не должен здесь распространяться, так как это слишком живо напомнило бы читателю, что здесь речь идет не о том, что вообще понимается под «измерением стоимости».
{Что выделение, указание предметов внешнего мира, являющихся средствами удовлетворения человеческих потребностей, в качестве «благ», может быть окрещено также: «придавать этим предметам стоимость», — это Вагнер мог доказать не только, как Pay, на основании «немецкого словоупотребления», но и при помощи латинского слова dignitas — значение, достоинство, ранг и т. д., которое, будучи приложено к предметам, обозначает также «стоимость»; dignitas происходит от dignus, а последнее слово — от die, point out, show, выделять, показывать; dignus, следовательно, означает pointed out [выделенный. Ред.], отсюда также digitus — палец, которым показывают вещь, указывают на нее; по-гречески — νυμι [показываю. Ред.], δαχ−τυλοζ (палец); по-готски — gatecta (dico); по-немецки — zeigen [показывать. Ред.]; и мы могли бы прийти еще ко многим дальнейшим «выведениям», если принять во внимание, что δειχνμι (или δειχνυω) (делать видимым, проявлять, указывать) имеет общий корень δεχ (удерживать, брать) с δεχομαι.}
Столько банальностей, тавтологической путаницы, словесного крохоборства, надувательских маневров преподносит г-н Вагнер на неполных семи строчках.
Ничего удивительного, что после таких кунштюков этот темный муж (vir obscurus) с большим самодовольством продолжает:
«Понятие стоимости, столь спорное и еще затемненное многими, нередко лишь мнимоглубокомысленными исследованиями, очень просто» (indeed [разумеется. Ред.]) «распутывается» {rather [скорее» Ред.] «запутывается»}, «если, как это было сделано» {именно Вагнером}, «исходить из потребностей и хозяйственной природы человека, дойти до понятия блага и в последнему присовокупить понятие стоимости» (стр. 46).
Мы имеем здесь манипуляции с понятиями; мнимое развитие их у vir obscurus сводится к «присоединению» и в известной мере к «развязыванию».
Дальнейшее выведение понятия стоимости:
Субъективная и объективная стоимости. Субъективная стоимость или стоимость блага в общем смысле слова = значению, которое... придается благу в силу... его полезности... Это не свойство вещей самих по себе, хотя и имеет объективной предпосылкой полезность вещи {стало быть, имеет предпосылкой «объективную» стоимость}... В объективном смысле под «стоимостью», «стоимостями» понимаются также блага, имеющие стоимость, где (!) благо и стоимость, блага и стоимости становятся в сущности «идентичными понятиями» (стр. 46, 47).
После того как Вагнер просто назвал «стоимостью вообще» или «понятием стоимости» то, что обычно называется «потребительной стоимостью», он не может не вспомнить, что «выведенная» (!) «таким образом» (так! так!) «стоимость» есть «потребительная стоимость». После того как он сначала назвал «потребительную стоимость» «понятием стоимости» вообще или «просто стоимостью», он задним числом открывает, что он лишь молол вздор насчет «потребительной стоимости» и таким образом «вывел» последнюю, ибо нахально молоть вздор и выводить — «в сущности» идентичные мыслительные операции. Но при этом случае мы узнаем, какое субъективное обстоятельство соединяет г-на Вагнера с прежними путаными «объективными» понятиями. А именно, он открывает нам секрет, что Родбертус написал ему письмо, — которое можно прочесть в тюбингенском «Zeitschrift»[255] за 1878 г., — в котором он, Родбертус, объясняет, почему существует «лишь один вид стоимости», потребительная стоимость.
«Я» (Вагнер) «присоединился к такому взгляду, значение которого я подчеркнул уже в первом издании».
О том, что говорил Родбертус, Вагнер отзывается так:
«Это вполне правильно и вынуждает к изменению обычного нелогического «разделения» «стоимости» на потребительную стоимость и меновую стоимость, которое я делал еще в § 35 первого издания» (стр. 48, примечание 4),
и тот же Вагнер причисляет (на стр. 49, примечание) меня к людям, по мнению которых «потребительная стоимость» должна быть совершенно «удалена» «из науки».
Все это «вздор». De prime abord [Прежде всего. Ред.] я исхожу не из «понятий», стало быть также не из «понятия стоимости», и потому не имею никакой нужды в «разделении» последнего. Я исхожу из простейшей общественной формы, в которой продукт труда представляется в современном обществе, это — «товар». Я анализирую последний, и притом сначала в той форме, в которой он проявляется. Здесь я нахожу, что, с одной стороны, товар в своей натуральной форме есть предмет потребления, или потребительная стоимость, а с другой стороны, носитель меновой стоимости, и с этой точки зрения он сам — «меновая стоимость». Дальнейший анализ последней показывает мне, что меновая стоимость есть лишь «форма проявления», самостоятельная форма представления содержащейся в товаре стоимости, и тогда я перехожу к анализу последней. Поэтому я ясно пишу на стр. 36 второго издания: «Когда мы в начале этой главы, придерживаясь общепринятого обозначения, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость, то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потребительная стоимость, или предмет потребления, и «стоимость». Он обнаруживает эту свою двойственную природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной, форму проявления, а именно форму меновой стоимости» и т. д.[256] Стало быть, не я подразделяю стоимость на потребительную стоимость и меновую стоимость, как противоположности, на которые распадается абстракция «стоимости», — а конкретная общественная форма продукта труда, «товар», есть, с одной стороны, потребительная стоимость, а с другой стороны — «стоимость», — а не меновая стоимость, так как одна только форма проявления не составляет ее собственного содержания.
