Этот циркуляр рассылался кипами повсюду, где Альянс рассчитывал навербовать себе друзей и недовольных Генеральным Советом. Результат оказался почти равным нулю. Испанские члены Альянса высказались против созыва конгресса, которого требовал циркуляр, и осмелились даже дать отповедь папе[324]. В Италии один только Терцаги некоторое время поддерживал созыв конгресса. В Бельгии, где не было пользующихся известностью членов Альянса, но где все движение Интернационала запуталось в буржуазных разглагольствованиях о политическом воздержании, об автономии, свободе, федерации, децентрализации и погрязло в узких местных интересах, циркуляр имел некоторый успех. Хотя Бельгийский федеральный совет воздержался от присоединения к требованию созыва чрезвычайного общего конгресса — что, впрочем, было бы абсурдом, так как Бельгия была представлена на конференции шестью делегатами, — но он выработал проект общего устава, в котором Генеральный Совет просто-напросто упразднялся. Когда это предложение обсуждалось на бельгийском съезде, делегат от Лодленсара заметил, что для рабочих наилучшим критерием служит настроение их хозяев. Уже по той радости, которую вызвала у хозяев идея упразднить Генеральный Совет, можно утверждать, что нельзя было бы «совершить более крупную ошибку, чем декретировать такое упразднение».

Поэтому предложение было отвергнуто. В Швейцарии Романская федерация выразила энергичный протест против циркуляра[325], во всех же других странах он был встречен просто презрительным молчанием.

Генеральный Совет ответил на сонвильерский циркуляр и на бесконечные происки Альянса закрытым циркуляром «Мнимые расколы в Интернационале», от 5 марта 1872 года. Краткое изложение значительной части этого циркуляра было дано выше. Гаагский конгресс должным образом расправился с этими интригами и этими интриганами.

Конечно, люди эти, шумевшие тем больше, чем мельче они были сами, имели бесспорный успех. Вся либеральная и полицейская пресса открыто встала на их сторону; их клевета на отдельных членов Генерального Совета, их беззубые нападки на Интернационал встретили поддержку со стороны мнимых реформаторов во всех странах. В Англии их поддержали буржуазные республиканцы, интриги которых были расстроены Генеральным Советом. В Италии — свободомыслящие догматики, предложившие основать под знаменем Стефанони «универсальное общество рационалистов» с обязательным местопребыванием в Риме, организацию «авторитарную» и «иерархическую», монастыри для атеистических монахов и монахинь и т. п., организацию, по уставу которой в зале заседаний устанавливается мраморный бюст каждого буржуа, пожертвовавшего десять тысяч франков. Наконец, в Германии они встретили поддержку со стороны бисмарковских социалистов, которые, не говоря уже об издаваемой ими полицейской газете «Neuer Social-Demokrat», выполняют роль белорубашечников[326] прусско-германской империи.

Так как «Revolution Sociale» прекратила свое существование, то Альянс сделал своим официальным печатным органом «Bulletin jurassien», который под предлогом защиты автономных секций от авторитарности Генерального Совета и от узурпаторских действий Лондонской конференции старался дезорганизовать Интернационал. В номере от 20 марта 1872 г. «Bulletin» открыто признал, что

«под Интернационалом он разумеет не ту или иную организацию, охватывающую в настоящее время часть пролетариата. Организации — дело второстепенное и преходящее… Интернационал, в более общем смысле, есть то чувство солидарности эксплуатируемых, которое господствует и современном мире».

Интернационал, сведенный к простому «чувству солидарности», был бы еще более платоничен, чем христианская любовь. Чтобы показать, к каким честным приемам прибегает «Bulletin», мы приведем следующую выдержку из письма Токажевича, главного редактора польской газеты «Wolnosc» в Цюрихе:

«В № 13 «Bulletin jurassien» напечатана программа польского социалистического общества в Цюрихе, которое через несколько дней начнет выпускать свою газету «Wolnosc». Мы уполномочиваем Вас заявить Генеральному Совету Интернационала через три дня после получения этого письма, что эта программа является фальшивой» [327].

Номер «Bulletin» от 15 июня содержит ответы членов Альянса (Бакунина, Малона, Клари-са, Гильома и т. д.) на закрытый циркуляр Генерального Совета. Эти ответы не отвечают ни на одно из обвинений, которые Генеральный Совет выдвинул против Альянса и его вожаков.

Папа за отсутствием доводов решил закончить спор, обозвав циркуляр «ушатом помоев».

«Впрочем», — заявил он, — «я всегда оставлял за собой право привлечь всех клеветников к суду чести, в создании которого очередной конгресс мне, без сомнения, не откажет. И коль скоро этот суд предоставит мне все гарантии беспристрастного и серьезного приговора, я смогу изложить ему со всеми необходимыми подробностями все факты как политического, так и личного характера, не страшась неприятностей и опасностей, связанных с нескромной оглаской».

И, конечно, гражданин Б., как обычно, не щадил своей жизни — он просто не явился в Гаагу.

Приближался конгресс, а Альянс знал, что до начала конгресса должен быть опубликован доклад о деле Нечаева, составление которого конференция поручила гражданину Утину. Для Альянса было чрезвычайно важно, чтобы доклад этот не был опубликован до конгресса и делегаты не могли получить полную информацию об этом деле. Гражданин Утин отправился в Цюрих для выполнения своей задачи. Лишь только он там поселился, как сделался жертвой покушения, которое мы без колебаний относим за счет Альянса. В Цюрихе у Утина не было других врагов, кроме нескольких славянских членов Альянса, находившихся «под высокой рукой» Бакунина. К тому же организация засад и убийств — одно из признанных и применяемых этим обществом средств борьбы; другие примеры этого мы увидим в Испании и в России. Восемь человек, говоривших на одном из славянских языков, подстерегли Утина в пустынном месте у канала; когда он приблизился к ним, они напали на него сзади, нанесли удары тяжелыми камнями по голове, опасно ранили в глаз и после избиения убили бы и бросили бы его в канал, если бы не подоспели четыре немецких студента. При виде их убийцы разбежались. Это покушение не помешало гражданину Утину закончить свою работу и послать ее конгрессу.

После конгресса Лиги мира, состоявшегося в сентябре 1868 г. в Берне, один из основателей Альянса и член итальянского парламента Фанелли отправился в Мадрид. Бакунин снабдил его рекомендательными письмами к депутату кортесов Гарридо, который связал его с республиканскими кругами как буржуазными, так и рабочими. Вскоре после этого, в ноябре того же года, из Женевы были присланы членские билеты Альянса для Мораго, Кордова-и-Лопеса (республиканца, мечтавшего стать депутатом, и редактора буржуазной газеты («Combate»[328] также для Рубау Донадеу (неудачливого барселонского кандидата, основателя какой-то псевдосоциалистической партии). Известие о присылке этих билетов внесло дезорганизацию в молодую мадридскую секцию Интернационала; ее председатель, Хальво, вышел из нее, не желая принадлежать к товариществу, которое терпит в своей среде тайное общество, состоящее из буржуа и подчиняющееся его руководству.

Уже на Базельском конгрессе испанские организации Интернационала были представлены двумя членами Альянса — Фарга Пелисером и Сентиньоном, — последний из них фигурирует в официальном списке делегатов в качестве «делегата Альянса». После съезда испанских организаций Интернационала в Барселоне (в июле 1870 г.) Альянс обосновался в Пальме, Валенсии, Малаге и Кадисе. В 1871 г. были основаны секции в Севилье и Кордове. В начале 1871 г. Мораго и Виньяс, делегаты Альянса от Барселоны, предложили членам Федерального совета (Франсиско Мора, Анхелю Мора, Ансельмо Лоренцо, Боррелю и др.)… основать секцию Альянса в Мадриде; но последние воспротивились этому, заявив, что Альянс опасен, если он существует как тайное общество, и бесполезен, если он существует открыто. И на этот раз одного упоминания этого названия оказалось достаточно для того, чтобы было брошено семя раздора в среду Федерального совета. Боррель даже произнес пророческие слова: «Отныне всякое доверие между нами пропало».