- Да, рана хорошая, - согласился с ним пан Мразек, - но навряд ли это пулевое ранение.
Он осторожно приподнял голову мертвой. Подушка была без единого пятнышка крови, пуля не прошла насквозь, не вышла через затылок.
Пан Бружек повернулся, прикидывая, откуда стреляли. Возможно, из-за перегородки, разделявшей солярий на женскую и мужскую половину. Стрелять могли через эту перегородку, стрелявший мог стоять на топчане по ту ее сторону. Пан Бружек поднял взгляд выше, но там было уже стекло, за которым мерцали первые звезды.
- Итак, пани... гм.. Шульцова, как все произошло? Когда вы услышали выстрел? - спросил пан Мразек.
- Я, с вашего позволения, ничего не слышала, - сказала пани Шульцова тихо, но твердо, - я тут не все время нахожусь.
- А ваш муж?
- Я тоже ничего не слышал, - пробурчал он откуда-то сбоку.
- Вы тоже здесь не все время... Ладно... Кто же слышал выстрел?
Никто не ответил.
- Но кто-то должен был его слышать, а? - повторил Бружек. - Здесь же были люди!
Видать, не слыхали, - снова пробурчал пан Шульц. Пан Мразек поглядел вокруг:
- Где стоял топчан? Там же, где и сейчас?
- Да, - ответила пани Шульцова.
- А почему он стоит неровно?
- Он стоял ровно! - отрезала пани Шульцова.
- Но теперь стоит неровно! Кто его трогал?
- Может, мы сдвинули, когда поднимали ее, - снова забурчал откуда-то сбоку муж пани Шульцовой.
- Вы поднимали ее? Зачем? Может, вы вообще ее перенесли?.. - возмутился пан Бружек.
- Мы, это, сперва стали ее будить, я то есть, - принялась объяснять пани Шульцова, - а когда увидела, что она не шевелится, то сняла у нее с лица простыню... Пресвятая дева, меня как громом шибануло...
- Минуточку! Лицо у нее было закрыто? Почему?
- Загорающие закрывают лицо от солнца, а вся она была только чуточку прикрыта.
Пан Мразек приподнял угол простыни: она была прострелена насквозь.
- Покажите, как именно лежала простыня.
Пани Шульцова подошла к погибшей, глаза ее смотрели с ужасом Она попыталась натянуть простыню ей на лицо, но рука ее дрожала.
- Кто находился здесь, кроме этой дамы?
- Нынче посетителей много приходило, - глухим голосом отозвался пан Шульц. - К вечеру, само собой, народ схлынул. А эта дама пришла... Мы ее знаем, она наша постоянная посетительница, пани Винтрова, ходила к нам, почитай, весь месяц... Дама эта, значит, пришла после обеда, около двух. Ну и легла на солнышке... А после спустилась вниз - отдохнуть в тенечке, это я точно знаю, и снова сюда вернулась; наверху-то жарко, вот дамы и господа и отдыхают в холодке... Ну а она тут, наверху, и осталась... Заснула, видать.
- Навеки, - мрачно резюмировал пан Бружек. Пан Мразек поднял голову:
- Никто из вас не слышал выстрела? Но она была убита здесь, в этом помещении. Странно, не правда ли? А? Мне лично это кажется странным и даже очень!
Под сводами солярия воцарилась тишина. Полицейские смотрели на супружескую пару в белых халатах.
- Кто находился в солярии, кроме этой... этой убитой? Сообщите точный перечень всех, кто тут был, ясно?
Пани Шульцова кивнула, а муж прогудел:
- Мы что, всех их знаем, что ли?
- У вас где-нибудь записаны их имена?
- С чего бы мы стали их записывать? Разве люди сообщают свои имена, приходя, скажем, в купальню? А у нас солярий. Кой-кого знаем, а многих и нет...
Оба детектива переглянулись. Н-да, не похоже на то, что они, докладывая пану советнику об убийстве, сразу же обрадуют его, преподнеся ему и виновного на блюдечке... Дело будет посложней. И вообще, все здесь, в солярии, чудное... И сама эта парочка.
Пан Мразек поспешил к телефону. Ничего не попишешь, надо вызывать полицейского врача, фотографа, всю их команду из отделения, расследующего убийства. Пан Бружек пока что потолкует с женой управляющего, а он перепишет клиентов, кого они знают. Со всеми этими делами легко не разделаться.
Когда поздней ночью оба детектива покинули причудливую виллу и, спотыкаясь о корни деревьев, пробирались почти на ощупь среди вилл и садов по зеленому склону Подоли, пан Бружек вздохнул:
- Я полагаю, старика будить не стоит, но и утром его тоже особо нечем будет порадовать.
Пан Мразек, у которого ко всем неприятностям еще и ботинки жали, невесело добавил:
- Мы ббльно много о себе думали!
И оба глубокомысленно умолкли, задумавшись об одном и том же - что напрасно они мечтали принести пану шефу преступника, словно зайца в зубах.
Пока что им определенно были известны лишь имя и фамилия погибшей, а также то странное обстоятельство, что никто из персонала - надо думать, из клиентов тоже - ничего не слышал. Далее, что погибла женщина от прямого пулевого попадания, а из побывавших сегодня в солярии они знали имена лишь четверых, ну и примерное их местожительство.
Затем было установлено, что топчан, на котором загорала погибшая, был сдвинут с места и лишь после долгих препирательств супруги Шульцовы поставили его так, как он стоял первоначально. Остальные топчаны тоже оказались сдвинуты, и пани Шульцова утверждала, что упала на них в ужасе, обнаружив, что пани Винтрова мертва. В доказательство она все время порывалась показать синяк на ноге.
Убийца, несомненно, расправился со своей жертвой непосредственно в солярии, где ее и обнаружили: почти нереально, чтоб он принес труп откуда-то. Единственно вероятное время совершения убийства - то, когда все остальные клиенты ушли и она находилась здесь одна. Если, конечно, в тот момент, когда посетители покидали солярий, пани Винтрова была еще жива...
Обсудив эти детали, пан Бружек заявил, что надо бы перекусить: ему вдруг захотелось отведать супчика из рубцов. Ложиться спать было уже бессмысленно, не говоря о том, что все равно он не заснул бы. И младенцу было ясно, что о происшествии он ничегошеньки не знает, а шеф, естественно, не младенец, чтобы сразу этого не понять.
Пан Мразек поддержал своего коллегу и взял к тому же двойную порцию рома в надежде, что ром поспособствует работе мысли. После рома он заявил, что еще не все потеряно, из-за темноты они ведь даже толком все не разглядели. И о самой пани Винтровой они ничего не знают и потому не могут и предположительно назвать тех, кто был заинтересован в ее смерти.
- Проклятуще трудное дело! Что бы взять и запросто распутать любое запутанное происшествие! Нет ведь! Всегда одно и то же: пока не набегаешься - ничего не выяснишь.
После супа они заказали еще по рюмке и отправились в дирекцию полиции, где составили рапорт на имя пана советника Вацатко. На рассвете пан Мразек пошел по адресам клиентов солярия, а пан Бружек вернулся на виллу, чтобы при дневном свете поглядеть - не обнаружится ли где кончик ниточки, потянув за которую можно будет распутать клубок. Пан Мразек прихватил с собой пана Боуше, и они прежде всего направились к пану Винтеру. Им открыл дверь сонного вида мужчина, в халате, накинутом прямо на ночную сорочку. Лицо его было помято, глаза смотрели смятенно. Похоже, он уснул лишь недавно, под утро. Когда господа детективы показали ему свои полицейские значки, отвернув лацканы пиджаков, он понимающе затряс головой:
Вы пришли в связи с моей женой, да? Пан Мразек сразу насторожился:
Вы знаете о ней?
- То-то и оно, что не знаю, - сказал пан Винтер и пригласил их пройти в квартиру.
Они вошли в гостиную с высоким старинным буфетом, и хозяин указал на канапе с плюшевой спинкой, предлагая сесть.
Я не знаю, но догадываюсь... - произнес пан Винтер, устало проведя рукой по лицу.
О чем же вы догадываетесь? - жестко поинтересовался пан Мразек. Он ожидал чего угодно, лишь не столь безмятежного разговора о смерти жены. Пан Боуше тем временем разглядывал комнату.
Я догадываюсь, что она сбежала, - сказал пан Винтер.
Как это? - поразился детектив. - Кто сбежал? Ваша жена?
Ну да, моя. Я давно этого ждал.
