Повторяю: в запутанных историях явно счастливая карта редко оказывается действительно счастливой. Но пять "карт", которые сейчас я держу в руках, лишают даже этой иллюзии – в каждой из них что-то есть, однако совсем недостаточно, чтобы привлечь более серьезное внимание. Судите сами.
1. Стилиян Герджиков. Возраст – 48 лет. До Девятого сентября 1944 года был членом подпольной студенческой организации. Осужден царским судом на сравнительно небольшой срок, в то время как его товарищам дают почти вдвое больше, а некоторых даже приговаривают к пожизненному заключению, хотя главным организатором был именно он. Поведение после Девятого сентября безупречно. Работает с утра до ночи, выкладывается без остатка, даже законный отпуск не берет. Однако в таком чрезмерном усердии можно усмотреть как стремление искупить вину, так и попытку заморочить людям голову.
2. Мартин Соколов. 44 года. До Девятого сентября политической деятельностью не занимался. Был нейтрален, занимал чиновничью должность в «Продинторге» и поддерживал тесные дружеские контакты с коммунистами. В 1950 году, работая в Управлении железных дорог и учась заочно на юридическом факультете, был замешан в крупной валютной афере (контрабанда). Избежал тюрьмы лишь благодаря ходатайству влиятельного шурина. Потом, уже получив высшее образование, поступил на работу в Министерство внешней торговли (чувствуется рука того же родственника). Доверие вполне оправдал. Способен, отличается хорошим коммерческим чутьем, бескорыстен. Из старых грехов осталась, пожалуй, лишь тяга к светской жизни, проявляющаяся в регулярном посещении теннисных кортов и в случайных интрижках с дамами из этой среды. Жена – партийный работник районного масштаба, натура властная и с несколько сектантскими понятиями. Детей нет.
3. Веселин Бойков. 53 года. Партизанил. После Девятого сентября комендант небольшого городка с перспективой служебного роста. Несносный характер заставляет его, однако, то и дело менять место работы. Перспектив становится все меньше, отчего его озлобленность растет. Упрям, обязателен, педантичен. Из надежных источников известно, что он завидует собственной жене, занимающей более высокий пост, часто угрожает ей разводом, оскорбляет (причем в присутствии других), обвиняет в том, что она карьеристка и приспособленка. За границу ездит редко, за загранкомандировками не гоняется. Двое детей – мальчик и девочка. Брат – летчик гражданской авиации. Сестра – продавщица билетов в фирме «Вагон-Ли Кук».
4. Петр Чамурлийский. 46 лет. Боец испанских интербригад, участвовал в Сопротивлении во Франции и Греции. В конце второй мировой войны был добровольцем Болгарской армии, воевавшей на стороне союзников. Награжден орденом за отвагу. Холост. После Девятого сентября поступил в военное училище и до 1954 года служил в армии. Разоблачил подпольную группировку. По собственному желанию вышел в отставку в звании капитана, чтобы поступить в Высший экономический институт им. Карла Маркса. Медленно, но верно поднимался по внешнеторговой служебной лестнице, пока не получил высокий пост торгпреда в Швейцарии. В системе СЭВ работает сравнительно недавно. Участвует в заключении торговых сделок, связанных с поставками вычислительной техники из Франции, ФРГ и Италии. Нелюдим, замкнут. Ближайший родственник – впавший в детство дядя, которому он помогает деньгами и возит из-за границы лекарства. Друзей нет – только хорошие знакомые, которые до небес превозносят его как работника и общественника. Характер скрытный, мрачный.
5. Недялко Станиславов. 42 года. Учился в Москве. Специальность – электроника. Потом стажировался во Франции. В течение многих лет не проявлял никакого интереса к женщинам, после чего вдруг проявил ненасытный аппетит. Злые языки утверждают, что до недавнего времени был абсолютно импотентен. Вылечила его одна медсестра самым простым и надежным в таких случаях способом – любовью. Верная, преданная, терпеливая, ничего для себя не желающая, она героически переносила его беспомощные ласки, поощряла его попытки вернуть мужскую силу. И чудо произошло – Станиславов снова почувствовал себя настоящим мужчиной. Естественно, речь зашла о женитьбе, даже свидетели были найдены. Однако свадьба не состоялась. Его первая измена (с какой-то студенткой) прошла без скандалов, медсестра понимала – надо же жениху увериться в своих вновь обретенных способностях. Однако интрижки стали следовать одна за другой, словно он хотел за несколько месяцев наверстать упущенное. К ужасу бедной женщины он даже перестал их скрывать. Обманутая – а она действительно его любила – медсестра совсем извелась и с горя тоже пустилась во все тяжкие. Однако, как я уже сказал, все эти сведения ненадежные, хотя Станиславов продолжает менять подружек с прежним остервенением и тратит на них бешеные деньги, не имея никаких дополнительных доходов.
Ну вот, выложил я перед вами все мои пять "карт", не считая ни одну из них козырной. Вместе они, может быть, и представляют какую-то ценность, и все же пока что это – пустые карты; с ними я могу только блефовать, да и то перед кем? Перед самим собой, Повторяю: порядок, в котором они представлены, не имеет никакого значения. Я спокойно мог бы начать с инженера-электронщика и кончить работягой Герджиковым, который неясно почему не разделил тяжкой участи своих друзей со студенческой скамьи. Я бы мог также вручить пальму первенства Мартину Соколову, а сразу после него поставить этого нелюдима Чамурлийского, который регулярно ездит на Запад, а машину себе так и не купил. И так далее, тасуя карты, как мошенники в Сохо, с той разницей, что мошенникам-то все ясно, им выигрыш обеспечен, а мне если что-то обеспечено, то скорее всего одни неприятности.
Наверное, я невольно поморщился, потому что Пырван направился обратно к двери.
– Постой, постой! – я начал быстро убирать со стола бумаги, чтобы кто-нибудь ненароком не заглянул в мои записки. Вечером я их прятал в несгораемый шкаф, а днем никого не подпускал к столу, не свалив их предварительно в ящик.
– Вы сказали "войди" или я не расслышал? – попытался оправдаться Пырван, все еще держась за ручку двери.
– Наверное, сказал. Не помню, – я показал ему на кресло. – Садись, пожалуйста. В ногах правды нет.
Я вдруг почувствовал себя перед ним виноватым. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он получил от меня "добро" на расследование случая, на который сам натолкнулся, а мне и в голову не приходило спросить его, удалось ли до чего-нибудь докопаться, подтвердился ли не примитивно-уголовный характер дела. По горло погруженный в генеральскую "розовую водицу", я напрочь забыл, что Пырван решает самостоятельную задачу и что он, наверное, горит желанием поделиться со мной своими надеждами и проблемами. Однако и вправду ли горит? Скорее всего, он выложит мне все сразу с видом победителя, а не в час по чайной ложке, как предпочитает делать большинство моих подчиненных. Что ж, посмотрим. Я должен выслушать его внимательно и серьезно, какими бы пустяками все это ни оказалось. Надо его ободрить, хотя меня самого впору подбадривать.
– Как успехи на ковре? – спросил я, чтобы начать разговор.
– Нормально. Тренируемся… Тренер спрашивал, не больны ли вы?
– Ну, и что ты ему ответил? Ты ведь знаешь, что я не болен?
– Предоставил ему теряться в догадках.
– Значит, я должен перед вами обоими извиниться… Я заметил во внешности Пырвана нечто для меня новое – какую-то небрежность в одежде: и брюки не отутюжены, как обычно, и ботинки не чищены, и галстук не в тон с пиджаком – наверное, утром схватил первый попавшийся и даже в зеркало посмотреться не успел. Я вдруг почувствовал к нему особую близость и понял, что его безукоризненный вид всегда меня несколько смущал, – не доверяю я людям, которые неизменно выглядят, как манекен на витрине.
– Слыхал, что говорят про Косолапого? Он вроде собирается переходить в другую категорию, чтобы не встречаться с тобой на первенстве страны. Пожалуй, там у него действительно больше шансов. Ты как думаешь?