К концу лета даже всегда прохладный камень храма Мелаген наконец поддался Аилле и стал теплым, превращая учебные занятия почти в муку. Наставники пытались открывать узкие окна, но врывающийся под темные своды с улиц Скира ветер был еще горячее, поэтому единственным спасением оставалась магия Вертуса.

Дряхлый бородач заглядывал в ученическую каждый перерыв, бормотал что-то невнятное и вставлял в закопченный подсвечник сальную свечу, которая непостижимым образом наполняла душный зал не только копотью, но свежестью и прохладой. Рич не нравилась копоть, она пыталась подслушать присказки старика, прочувствовать заклинание и подправить его, но добилась только внезапно повисших над головой сосулек, опаленных ресниц от вспыхнувшего до потолка пламени и очередного увещевания и наказания от главы школы, храмового жреца Бравуса.

Вот и теперь свеча потрескивала, коптила, стремительно превращаясь в огарок, свежесть, не переставая отдавать салом, сменялась духотой, а занудство, истекающее из уст худого, невысокого рисса, все не заканчивалось.

Рич и в самом деле не могла дождаться, когда Лайрис завершит урок. Конечно, и удушливая жара не добавляла желания корпеть над восковой дощечкой, но были же предметы, на которых Рич до сих пор забывала обо всем на свете! Правда, еще недавно и преподавателя начертательной и предметной магии она слушала с раскрытым ртом, но теперь ей было не до укоризненного взгляда всегда аккуратного и подтянутого иноземца.

Сопряжение магических фигур и природных вихрей силы, правила ее накопления и отдачи, пропорции стихий и веществ, углубление и сохранение, сочетание и отвержение – изучение всех этих разделов магической практики постепенно превратило путешествие в мир непознанного в утомительную и никчемную прогулку между затверженными наизусть заданиями. Само собой, Рич не собиралась спорить с уважаемым наставником, но и превращаться согласно его планам в крепкого ремесленника от колдовства ей тоже не хотелось. Тем более что в отличие от большинства школяров она не собиралась становиться ни храмовой жрицей, ни травницей, ни податной колдуньей, ни целительницей, ни дворцовым магом!

Она вообще никем не собиралась становиться, точнее, не знала, кем станет, а просто занималась тем, что ей нравилось. Часть дня изучала магию в школе, основанной еще Ирунгом Стейча – героем хеннской войны. Еще часть дня помогала лекарям в целительской храма, да и то лишь потому, что сам Ирунг поведал когда-то сопливой крохе, что ее мать добилась в целительстве значительных успехов и пользовала несчастных как раз здесь, в кельях храма Мелаген. Остальное время Рич пропадала во дворе заведения Марика Дари, а проще говоря – дяди Марика, где более чем успешно осваивала все виды оружия, а пуще прочего мастерство владения мечом.

Вот где было и в самом деле интересно! Уже три года действовало, как упрямо повторял Марик, воинское заведение, и за три года ни разу Рич не захотелось пропустить хотя бы одного занятия! Нет, конечно, и магия была занимательна, но уж больно легко она давалась, или наставники все никак не решались подпустить воспитанников к действительно сложным разделам? Так давно уже пора было перейти от нудной зубрежки бесконечных свойств живой и неживой плоти к изучению чего-нибудь полезного! Или кое-кто успел нахвататься запретных знаний?..

Рич потерла запястье. Ранка уже не саднила, но след не исчез, и две вещи Рич знала совершенно точно: утром отметки в виде косого креста на руке не было, и оцарапаться таким странным образом сама она не могла. В другой раз Рич бы и вовсе не обратила внимания на ссадину, мало ли их случалось в том же северном Гобенгене, где, как рассказывал дядя Марик, она впервые встала на ноги. Одно падение в полярную колючку чего стоило, но вот так, чтобы прямо на занятии боль полыхнула по коже и оставила явственный отпечаток, не предъявив ничего, что могло бы послужить причиной боли?! Ладно бы наговор какой-нибудь случился, так ведь не было и наговора! Тот же Лайрис мог сколько угодно укорять Рич в отсутствии усердия, но не он ли перед лицом жреца Бравуса хвалился, что именно несносная девчонка имеет дар абсолютного слуха, то есть слышит магию, как иногда слышит музыку какой-нибудь слепой музыкант?

Кстати, уж чего-чего, а слепоты за собой Рич не замечала, поэтому неосторожность, случайность или обычное наведенное колдовство отвергла сразу. Хотя могла же быть причиной царапины и вовсе какая-нибудь пустяковина – соринка, крупинка? Магии в ней и на чих не хватит, а раздавишь локтем, тут она тебя и укусит. Конечно, и такую соринку она бы не пропустила в обычный день, но у Лайриса как раз теперь на столе был вычерчен, на взгляд Рич, уродливый и совершенно бессмысленный плавающий тринадцатиугольник, над каждым скрещением линий которого мерцали вихри. Вот уж чего нельзя было отнять у Лайриса, так это досконального знания им собственного предмета! Если бы он еще не был столь отвратителен! И зачем, спрашивается, вызубривать все эти пропорции, если их можно просто увидеть? Вот и выходило, что вихри-то она разглядела, а соринку упустила? Что ж, на будущее Рич и такой слабости себе не позволит. И все-таки кто же на нее покусился?

Рич нахмурилась, обернулась и медленно обвела взглядом учебную комнату. Все школяры сидели у нее за спиной – еще Бравус распорядился несносную девчонку сажать в первом ряду за отдельный стол. Что ж, иногда полезно оказаться наедине с недругами. Значит, шестнадцать человек, и никто из них к Рич, старшей дочери Лебба Рейду, кроме надоедливого и приторного пятнадцатилетнего недоростка Жорда Олли, не питает нежных чувств. Да, пожалуй, следовало быть чуть сдержаннее в язвительных замечаниях. И, наверное, некоторые прошлые ее шуточки над соучениками явно были оскорбительными. Ладно, в любом случае поздно расшаркиваться. Да и не дождутся от нее этого никогда! Само все зарастет, или не Марик похвалил ее, сказав, что она наконец начала задумываться над тем, что творит? Ну, задумываться Рич пока еще не начала, но обязательно начнет, как только выявит злоумышленника.

Сначала следовало присмотреться к лицам: нет, никто не опустил глаз, другое дело, что некоторые вовсе не смотрели на нее. Зато прочие смотрели пристально и вызывающе. Вот о них-то и следовало подумать в первую очередь! Прежде всего, о Сайсе Стейча, внучатом племяннике Ирунга, и о Рейле Ойду – младшем сыне богатого тана.

Нет, и кроме этих двоих недругов было достаточно. Чего только стоила Фарисса, одна из самых, как говорил наставник по общей магии Вертус, многообещающих учениц, а по усердию так точно первая. Вот и теперь словно стрелы мечет из зрачков. Херг, у которого воли и ненависти припасено на тысячу сверстников, расплылся в злорадной улыбке. Майка, девчонка из храма Сето с безуминкой в глазах, сморщила носик. Эти пятеро были самыми сильными. Прочие тоже кое-что могли, но именно пятеро были еще и неоднократно обижены Рич, и особенно Сайс и Рейл.

Первого пришлось поставить на место, когда он попытался держать себя в школе, созданной его дядей, маленьким конгом. Никакой магии Рич не применяла, Марик давно уже втолковал ей, что не следует понапрасну пользоваться ворожбой, лучше хранить способности на самый крайний случай. Так что обошлась несколькими тумаками и разбитым носом, да и то без свидетелей, чтобы не ранить танское самолюбие. Самолюбие, может быть, и удалось частично сберечь, зато ненависть в глазах младшего отпрыска дома Стейча теперь полыхала не переставая.

Правда, тот же Марик рассказал, что когда-то гибель двух сыновей Ирунга, которые приходились или должны были приходиться Сайсу Стейча двоюродными дядями, не обошлась без участия матери Рич, но обмолвился он об этом мимоходом и разъяснять что-либо отказался. Рич почти ничего не знала о своей матери, но достучаться с расспросами до Марика пока что так и не сумела.

С другой стороны, и Марика можно было понять! Когда Лебб Рейду давал согласие, что девчонка будет находиться в столице сайдов под присмотром семейства Дари, он повысил голос именно на словах о сдержанности лучшего воина Скира. И чего, спрашивается, отец зубами скрипел? От второй жены у него уже народилось пятеро детей, в том числе трое сыновей, которые тоже пропадали во дворе Марика. Сама Рич в наследственных расчетах семейства Рейду не числилась, о том еще покойная бабка сказала. Да и зачем ей приданое от дома Рейду, когда весь дом Креча, опекаемый нынче самим конгом, перейдет к ней сразу после замужества?