Когда он заговаривал с нею, все ее существо тянулось нему.

Но она видела, что он ушел в себя.

Николь пыталась понять, в чем причина, и наконец решила, что он, должно быть, жалеет, что поцеловал ее, и боится, что она может этим воспользоваться.

Николь в печали расхаживала по палубе и думала о маркизе.

Она страстно желала быть сейчас рядом с ним на мостике.

Теперь они уже больше не смеялись за обедом, и Николь казалось, что он не хочет даже взглянуть на нее.

«Что случилось? Что я сделала не так? « — спрашивала она себя.

Разум подсказывал ей, что маркиз отправился в эту поездку по одной, и только одной, причине.

Он должен был выяснить, какова ситуация между Россией и Турцией.

Он сошел на берег, а потом посетил британское посольство в Константинополе.

Стало быть, его миссия завершена.

Теперь он мог вернуться домой.

Николь не сомневалась, что он считает часы до того момента, когда снова встретится с леди Сарой или с другой такой же красивой женщиной.

«Я больше ему не нужна, — с горечью говорила себе Николь. — Я была всего лишь… временной спутницей, и теперь он хочет только как можно быстрее избавиться от меня».

Она плакала в подушку, но твердо решила не становиться у него на пути и не цепляться за него, как, по словам Довкинса, делали другие женщины.

— Они как плющ, вот что я вам скажу! — говорил он, делая уборку в каюте Николь. — Вы не поверите, мисс, — эти дамочки прибегали к моим услугам, чтобы выиграть в его глазах!

— И как они это делали? — спросила Николь.

Она знала, что неприлично обсуждать личную жизнь маркиза с Довкинсом, но он был так предан своему хозяину и так восхищался им, словно кормилица или старый дядюшка, обожающий своего питомца.

Довкинс усмехнулся, услышав вопрос.

— Иногда они совали мне несколько соверенов, — ответил он, — и говорили: «Если вы скажете его светлости обо мне что-то хорошее, то получите еще!»

Довкинс засмеялся.

— Взяточничество, коррупция — так это называется, но я был бы полный лопух, если бы отказался от денег!

— И вы говорили что-то хорошее о них его светлости? — спросила Николь.

— Я всегда говорю ему то, что думаю, на самом деле, — ответил Довкинс. — И в девяти случаях из десяти его светлость со мной соглашается!

Николь гордо сказала себе, что никогда не стала бы подкупать слугу для таких целей.

Одно было очевидно: маркиз всегда руководствуется собственным мнением, и ничто и никто не в силах его изменить.

«Он от меня устал, и ему со мной скучно», — в сотый раз повторила себе Николь.

На глаза у нее опять навернулись слезы.

«Морской конек» достиг Афин, несомненно, в рекордное время.

Якорь был брошен в два часа ночи. Едва проснувшись, Николь поняла, что путешествие окончено.

Шум моторов затих. На яхте была тишина. Они приплыли в Афины.

Осознав этот факт, Николь принялась страстно молиться «Мадонне в беседке из роз», чтобы маркиз не уехал в Англию сразу.

— Пусть он… останется здесь хотя бы… на несколько дней, — твердила она. — Это было бы так… замечательно — немного задержаться с ним в Греции.

Маркиз сам представлялся ей античным божеством, и больше всего ей хотелось, чтобы он показал ей Акрополь.

Потом Николь осознала, что на самом деле ее интересует не столько Греция, сколько он сам.

Даже просто ехать с маркизом в поезде и то было бы счастьем.

Но ей было мучительно больно оттого, что с каждым часом, с каждой минутой приближалось мгновение, когда он распрощается с ней.

После этого она никогда уже больше его не увидит.

Время истекало неумолимо.

Николь подумала, что пусть даже маркиз равнодушен к ней. Все же пока еще у нее есть возможность быть рядом с ним. Она вскочила с кровати.

Она только что умылась и как раз начала одеваться, когда раздался стук в дверь. Догадавшись, что это Довкинс, Николь быстро накинула халат и крикнула:

— Войдите!

Довкинс вошел.

— Его светлость просил передать вам, мисс, чтобы вы захватили шляпку, так как сразу же после завтрака вы с его светлостью сойдете на берег.

— Его светлость берет меня с собой? — взволнованно спросила Николь.

— Это все, что мне поручено передать, мисс, — ответил Довкинс. — Карета отвезет вас в британское посольство.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Николь смотрела на свое отражение в зеркале, но не видела ничего, испуганная новой догадкой.

Вероятно, маркиз хочет препоручить ее британскому послу.

Его превосходительство отправит ее в Англию отдельно, в то время как маркиз поедет один в королевских вагонах.

Николь почувствовала, что камень, который лег на ее сердце, когда она испугалась за Джимми, вернулся опять. Свет солнца померк у нее перед глазами.

Николь надела платье, в котором отправилась в эту поездку.

Она знала, что оно выглядит потрепанным, но другого у нее не было, да и все равно маркиз не заметит.

«Все кончено», — сказала Николь про себя, чувствуя, что даже «Мадонна в беседке из роз» оставила ее.

В салоне она не обнаружила никого, кроме стюарда, который подал ей завтрак.

— А где его светлость? — не удержалась она от вопроса.

— Его светлость уже позавтракал, мисс, и сейчас отдает распоряжения на причале.

Не желая заставлять его ждать, Николь торопливо проглотила завтрак, выпила кофе, взяла перчатки и выбежала на палубу.

У причала стоял большой экипаж с королевскими гербами на дверцах.

В первое мгновение Николь не заметила маркиза.

Потом она увидела его: он говорил что-то второму помощнику капитана и Довкинсу.

Они стояли возле багажной кареты.

Николь спустилась по трапу, и маркиз помог ей сесть в экипаж, присланный британским посольством.

Лошади тронулись.

Они ехали в молчании, потом маркиз внезапно сказал:

— Я хочу кое о чем спросить вас, Николь.

Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, и маркиз, видимо, понял, что она взволнована.

Он видел, как дрожат ее губы.

Маркиз долго смотрел на нее, а потом спросил:

— Вы любите меня, Николь?

Это было настолько неожиданно, что на мгновение она утратила дар речи.

Ее большие глаза, казалось, заполнили собой все лицо.

От смущения кровь прилила к ее щекам, и ресницы дрогнули, когда она опустила глаза.

Маркиз ждал.

Еле слышно Николь пробормотала:

— Да.

— Я знал, что я не ошибся, — сказал маркиз и посмотрел в окно.

Николь с горечью подумала, что теперь он отнял у нее даже гордость.

Возможно, ему было ее жаль.

Это было еще мучительнее, чем любить его, зная, что он не догадывается о ее любви.

Карета подъехала к воротам британского посольства. На флагштоке развевался государственный флаг Соединенного Королевства.

Маркиз сказал:

— Не удивляйтесь ничему, что я буду говорить послу. От вас требуется только со всем соглашаться.

Николь ничего не поняла, но задавать вопросы не было времени.

Карета остановилась.

Адъютант ждал их у двери и когда часовые взяли на караул, приветствовал их со всем уважением.

Потом он провел Николь и маркиза в приемную.

Посол, красивый мужчина с седеющими висками, живо напомнил Николь отца.

— Рад видеть вас, милорд, — сказал он маркизу. — Но я и не подозревал, что вы здесь, пока не узнал с большим опозданием, что вы оставили на станции королевские вагоны.

— У меня были причины отправиться в Константинополь, — ответил маркиз, — а теперь позвольте представить вам мисс Танкомб, которая, как я обнаружил, была не в состоянии выбраться из этого почти уже осажденного города.

Посол пожал Николь руку:

— Представляю, как вы волновались, мисс Танкомб.

Николь улыбнулась, а маркиз сказал:

— И теперь, когда я привез ее в безопасное место, я хочу, чтобы нас обвенчали немедленно!

Посол удивился, а Николь так и застыла на месте.

Она не могла поверить, что маркиз действительно произнес эти слова.