Даже в ковре преобладали синий и белый цвета.
Пока Николь шла через зал, маркиз смотрел на нее, не в силах избавиться от мысли, что она похожа на статуэтку из севрского фарфора, что стояла на каминной полке.
А еще она напоминала картину Буше, в которую был включен точно такой же оттенок синего цвета.
Сначала маркиз обменялся рукопожатием с Джеймсом.
— Рад видеть вас снова, сэр Джеймс! — сказал он. — Я счастлив, что вы уговорили вашу сестру приехать с вами.
Николь присела перед маркизом в изящном реверансе.
Потом она вложила свою руку в его, и он почувствовал, как дрожат ее пальцы.
Казалось, будто он держит в ладони маленького испуганного птенца.
Поглядев в ее большие глаза, которые словно бы занимали собой все лицо, он убедился, что она действительно чего-то боится.
Желая ее успокоить, он задержал ее пальцы в своих чуть дольше, чем было необходимо, и проговорил:
— Прошу вас, познакомьтесь с моими друзьями. У нас тут очень скромная компания.
Он начал представлять ей прочих гостей, но в эту минуту в комнату ворвался капитан Баркли.
— Я не опоздал? — закричал он с порога. — Я потерял запонку и был вынужден позаимствовать одну из ваших.
Леди Кливленд посмеялась над его рассеянностью, и капитан направился к леди Саре.
Потом маркиз представил его Николь и Джеймсу. Капитан потрясение уставился на Николь:
— Почему я не видел вас раньше? Где вас прятали все это время?
— Там, где я живу, — улыбнулась Николь. — В деревне.
— Это место называется Кингз-Кип, — вставила леди Кливленд. — Я уже столько наслышана от нашего хозяина!
— Очаровательное название, — жизнерадостно заметил Вилли.
— Этого мнения придерживаются все Танкомбы, — проговорила Николь. — Но, конечно, они страдают предвзятостью!
С Уильямом Баркли было очень легко говорить, и Николь обрадовалась, что ее посадили рядом с ним за обедом.
Леди Кливленд сидела по правую руку от маркиза, по левую — леди Сара.
Только через некоторое время Николь набралась храбрости взглянуть на маркиза еще раз.
И он показался ей еще более деспотичным и внушающим страх, чем она себе представляла.
Сидя во главе стола в резном кресле эпохи Карла Второго, он выглядел и впрямь как король.
В то же время в нем была какая-то трепетность, которую Николь не могла себе объяснить.
Джимми говорил ей, что маркиз — поборник совершенства во всем.
Николь решила, что он, наверное, весьма проницателен.
А если так, значит, очень опасен.
Наблюдая за ним на протяжении всего обеда, она убедилась, что маркиз имеет свойство, которое ее отец называл «орлиным глазом».
«Орлы видят дальше, чем другие птицы, — говорил отец, — и замечают практически все. Даже самая крошечная мышь или кролик в сотне футов внизу не могут от них убежать».
«Он опасен! Опасен!»
Все время, пока Николь беседовала то с Вилли, то с лордом Кливлендом, сидящим по другую сторону от нее, она слышала эти слова, повторяющиеся у нее в голове.
Обед был превосходным, как и вина, сопровождающие его, а беседа — веселой и остроумной.
Поскольку гостей было немного, каждый мог говорить с кем хотел, даже с тем, кто сидел на другой стороне стола.
Николь вдруг поняла, что ни разу в жизни не обедала так увлекательно.
Но на сердце у нее лежал камень, и она знала, что имя этому камню — тревога.
«Я просто смешна! — сказала она себе, когда дамы оставили мужчин, чтобы дать им возможность спокойно выпить портвейн. — Почему маркиз обязательно должен заподозрить плохое?»
Николь внимательно рассматривала картины в коридоре и, вспоминая те, что висели в гостиной, с негодованием думала: «Ну зачем маркизу еще больше?»
— Присядьте, мисс Танкомб, и расскажите мне о себе, — дружелюбно пригласила ее леди Кливленд.
Она была очень внимательной женщиной и подумала, что девушка, которая намного моложе остальных гостей, вероятно, чувствует себя несколько неловко.
Николь села возле нее на диван.
— Я смущена великолепием этого дома! — сказала она.
— Мы все это чувствуем, когда приезжаем в Ридж! — рассмеялась леди Кливленд.
— Наверное, его владельца утомили бесконечные выражения восхищения, как будто этого и так не видно, — ответила Николь. Леди Кливленд улыбнулась.
— Напротив, я думаю, что он ждет комплиментов и был бы удивлен и, возможно, рассержен, если бы их не услышал.
— Мой брат точно такой же, — сказала Николь. — Он считает, что Кингз-Кип — верх совершенства, и удивляется, если люди не восторгаются, едва увидев его.
— Я думаю, большинство людей таковы, — ответила леди Кливленд. — Мой муж интересуется лошадьми, и первое, что вы должны осмотреть, когда приезжаете к нам, это конюшни!
Николь рассмеялась.
Благодаря доброте и участию леди Кливленд она почувствовала, как напряжение отчасти покидает ее.
Джентльмены вошли в. гостиную, и маркиз, заметив, что карточные столы разложены, подошел к леди Кливленд.
— Я знаю, Айрис, — сказал он, — что вы хотите сыграть в бридж. Полагаю, Вилли и леди Сара составят вам компанию.
Леди Сара, которая встала, когда он вошел в комнату, положила руку ему на локоть.
— Я хочу играть с вами, — томно сказала она.
— Может быть, позже, — ответил маркиз. — Нам с сэром Джеймсом и его сестрой нужно пройти ко мне в кабинет. Мы не задержимся надолго и тогда, возможно, нам хватит партнеров для баккары.
Леди Сара была явно разочарована. Николь почувствовала, что камень в ее груди стал слишком тяжел. Она едва не задыхалась от непонятного страха.
Но она видела, как горят глаза Джимми, и постаралась взять себя в руки.
Когда они вышли из гостиной, Джимми спросил маркиза:
— Вы хотите, чтобы я принес картины, которые я приготовил для вас? Они наверху, в моей спальне.
— Это мог бы сделать лакей, — ответил маркиз. — Но полагаю, вы предпочли бы принести их сами.
Джимми направился к лестнице, а маркиз сказал Николь:
— Нам сюда.
Он повел ее в другое крыло здания и привел в комнату, о которой Николь могла сказать лишь, что именно, таким должен быть кабинет мужчины.
Стены были увешаны фотографиями на тему спорта, а над камином красовалась великолепная картина Стабба с изображением лошади.
Диван и кресла были обиты кожей темно-красного цвета.
Когда они вошли, с коврика навстречу хозяину вскочили два спаниеля.
У стены стоял письменный стол с золотыми ручками в стиле Георга III.
Чиппендейловский застекленный шкаф был заполнен аккуратно расставленными книгами.
Красные бархатные шторы гармонировали с цветом обивки.
Николь решила, что маркиз и здесь достиг совершенства. — Присаживайтесь, мисс Танкомб, — предложил маркиз. — Надеюсь, обед доставил вам удовольствие.
— Со всей честностью могу сказать, что это был лучший обед в моей жизни, — ответила Николь. — Но ваш дом настолько поражает меня, что мне трудно думать о чем-то другом.
— Мне приятно это слышать, — кивнул маркиз. — Но в то же время мне странно, что у вас несколько испуганный вид.
Николь отвела взгляд и уставилась на камин. Она совсем не это ожидала услышать и почла за лучшее не отвечать.
— Вы очень красивы, — продолжал маркиз, — и поэтому должны выглядеть счастливой, а не наоборот.
Николь была так удивлена его комплиментом, что невольно повернулась к маркизу.
Их взгляды встретились, и она почувствовала, что краснеет.
Она опять отвернулась.
— Неужели, — спросил маркиз, — вы смущены моим комплиментом?
— Я… не привыкла к ним, — ответила Николь.
— Разве Кингз-Кип стоит посреди пустыни, или все мужчины в округе — слепые? — поинтересовался маркиз.
Николь рассмеялась.
— Все вовсе не так ужасно, но мне редко приходится видеть молодых людей. А друзья Джеймса настолько заняты лицезрением дома и картин, что на меня почти и не смотрят!
Теперь засмеялся маркиз:
— Поистине печальная история!
