— Я лишь думаю о твоем благе, сын моих будущих сыновей. Я — Хозяин времени, но даже я иногда нахожу провалы в своих воспоминаниях из-за того, что слишком быстро скольжу туда и обратно. Если ты промахнешься мимо синапса в спирали пространства — времени всего на долю наносекунды, — ты можешь потерять ориентацию и никогда уже не обретешь все моменты своей жизни. Записать их — это лучший способ всегда ими обладать.

— Ты именно так поступаешь? — спросил его тогда Ари.

— О да, но мое устройство гораздо более сложное. Я постоянно его использую, как и обоняние и другие данные органов чувств.

— Наверное, у тебя была замечательная жизнь, — сказал Ари. — Я бы хотел увидеть те записи, которые ты сделал.

Грималкин усмехнулся своей лукавой улыбкой, напомнившей Ари РК.

— Ты еще слишком молод, мой мальчик. Подожди, я покажу тебе кое-что; тогда, возможно, я поделюсь с тобой некоторыми избранными отрывками, которые тебя позабавят. А вот эта твоя Кхорнья, когда вы спариваетесь, какие звуки она издает?

Ух! Даже в воспоминаниях этот вопрос был слишком уж личным. Ари отказался отвечать Грималкину или даже записывать столь интимные сведения.

— Это должны знать только Кхорнья и я, и больше никто, — сказал он. — Говорить о подобных вещах с другими было бы предательством нашей любви.

— Нет нужды так надуваться, сынок, — сказал Грималкин со скучающим зевком и потянулся. — Но если ты по невезению потеряешь эту часть твоих воспоминаний во время наших путешествий, ты пожалеешь. В конце концов, это твоя жизнь. Я просто пытаюсь помочь тебе, я это делал с самого начала. Между прочим, она закрывает глаза, когда вы соприкасаетесь рогами, или держит их открытыми?

Для эмпата Грималкин мог быть возмутительно бесчувственным.

И он мог быть даже хуже, чем просто бесчувственным. Если обстоятельства того требовали, Грималкин мог быть таким же жестоким, как кот, играющий с мышью, эта черта личности свойственна большинству Друзей. Ари видел много подобных сцен до того, как они с Грималкином покинули Макахомию. Теперь Ари казалось, что эмпатия Грималкина простиралась лишь до тех пределов, которые позволяли ему выведывать чувства Ари, но лишь для того, чтобы ими воспользоваться. И может быть, развивать похотливый интерес к Кхорнье.

Но Ари знал, что Кхорнья никогда не предаст его, как он никогда не предаст ее. Пока Грималкин был занят перестройкой банка генов Макахомии, переделывая население, которое состояло в основном из эмигрантов с Земли, по своему собственному подобию, Ари записывал не воспоминания, а послания для Кхорньи, чтобы отправить их сквозь время и дать знать любимой, что он к ней вернется.

Грималкин, захваченный бурным процессом воспроизводства со всеми особями женского пола на планете, чтобы гарантировать появление хотя бы одного отпрыска семейства кошачьих со свойствами метаморфа, настаивал, чтобы он делал то же самое.

— Здесь найдется место для двух высших видов, мой мальчик. И ты для этих самок герой, поскольку очистил их озеро. Можешь выбирать. Они немного тощие, это правда, но некоторые могут быть вполне привлекательными.

Ари отказался. Позже, устав от своих трудов, Грималкин рухнул рядом с Ари и вздохнул.

— Наверное, если хранишь верность одной женщине, ведешь спокойную жизнь. Но когда она далеко, ты при желании можешь заняться чем-то с кем-то другим.

— У меня не возникает такого желания, ведь я знаю, что скоро мы с Кхорньей снова будем вместе, — с улыбкой сказал Ари.

Грималкин встал, его фигуру скрывала тень от стены храма, который построили для него новые друзья.

— Снова уходишь? — спросил Ари.

— Я проголодался, — ответил Грималкин. — Мне нужно пойти и запустить в кого-нибудь когти.

На этот раз, подумал Ари, это в него Грималкин запустил когти.

Но не при помощи кхлеви. Пока нет. Земля под ним содрогалась так часто, что когда он останавливался, то ловил себя на том, что считает в уме, ожидая следующего толчка.

Но пока что встреча с кхлеви Ари не грозила. Насколько он видел при ярком, обжигающем свете солнца, мир вокруг него был тусклым и мертвым. Ничто не двигалось на поверхности, только сама поверхность дрожала, трескалась, колыхалась и плевалась, словно больной, горящий в лихорадке.

Ари обладал прекрасным чувством ориентации в пространстве, которое руководило им, пока он пробирался по выжженной земле по направлению к подземному городу. Что, если вход завален камнями в результате землетрясений? Город стоял на поверхности, когда он впервые его увидел, но когда Ари привез сюда, в будущее, си-линьяри, город уже погрузился под землю и стоял покинутым. Но это место было реальным. Если бы только Ари сумел добраться туда и найти машину времени, он смог бы вернуться в свое собственное время, не дожидаясь, когда Йонас снова его спасет. Или пока Грималкин не передумает и вернется за ним.

Тем временем он пригибался очень низко и старался двигаться как можно быстрее, сохраняя внимание и силы для долгого путешествия. Он жалел, что не осмеливался бежать в самом начале, пока у него еще оставалась энергия. Он мог бы покрыть большое расстояние. Хотя его народ пользовался космическими кораблями и флиттерами, все они любили бегать и могли за день пробежать большое расстояние. Но в присутствии кхлеви Ари не мог привлекать к себе внимание подобным образом. Поэтому он не бежал, а полз и иногда осторожно шагал. Когда у него закончилась еда, он стал терять силы. И постоянно испытывал жажду. У него в горле все пересохло, как и на окружающей его местности.

Он нашел то место, где они с Ларье детьми плескались в широкой реке. Речное русло теперь было завалено камнями, покрытыми слизью кхлеви и оболочками личинок, которые здесь остались после размножения кхлеви. Глядя издали на это разорение, Ари содрогнулся. Он вспомнил кровожадных молодых кхлеви, которые пугали даже старших кхлеви.

Но сейчас русло реки было обезображено, и в нем не осталось ничего, кроме расколотых камней, что совсем не удивило Ари. Молодняк кхлеви пожирал все и вся, и только после этого они уходили, чтобы опустошать другие районы. Он был совершенно уверен, на основании недавнего опыта, что молодые, вероятно, так же пожирали друг друга, как и старшие, когда остальные источники пищи иссякали.

И все же, вспоминая реку своей юности, Ари с трудом верил, что всего за несколько месяцев вся вода исчезла. Он нашел одно место с мягкой почвой в русле реки, где было меньше камней и не было слизи кхлеви. Он рыл землю двумя руками до тех пор, пока они не заболели и ему не пришлось лечить их рогом, куда он смог дотянуться, а потом продолжал копать.

Наконец он был вознагражден: вонючая, ядовитая на вид жидкость забулькала в яме, которую он выкопал. Ари набрал ее в пригоршни, и ему удалось окунуть в нее рог, пока она не вытекла сквозь его дрожащие пальцы. Он выпил ее и повторял этот процесс до тех пор, пока мог добывать жидкость из-под земли. Затем ему больше ничего не оставалось, как продолжить путешествие.

Ари снова подумал о том, как ему повезло, что он прибыл сюда после того, как кхлеви ушли из этого района. Он только хотел, чтобы что-нибудь, что угодно, подсказало ему, где они находятся, чтобы он мог продолжать избегать их.

Ари всем своим существом прислушивался к их звукам: «Клик-клак». Их мысли понять было невозможно, когда он в первый раз встретился с ними, но теперь он понимал многие из идей и занятий кхлеви. Он не слышал поблизости болтовни кхлеви, и ему оставалось надеяться, что пока он в безопасности.

Обновляя слой грязи на одежде, коже и волосах, Ари осмеливался идти, выпрямившись во весь рост, по руслу реки. Этот план был ничем не хуже других. Реки впадают в море. Город расположен у моря. Возможно, это русло приведет его в то место, где под землей находится город.

Когда Ари снова так измучила жажда, что он уже не мог идти, он остановился и, чуть передохнув, принялся рыть яму. На этот раз ему не пришлось копать так глубоко, он нашел жидкость прямо под поверхностью. Это могло означать, что он находится ближе к уровню моря, и это его подбодрило.