— Серная кислота?

— Существа на этой планете являются формами жизни на основе серы. Кислотный туман — логичное для них средство защиты против захватчиков. — Она отложила ЛАНЬЕ. Учить язык уже не оставалось времени. Мак подошел к мостику, взял прибор и стал наблюдать за спутниками и экраном, одновременно подключившись к ЛАНЬЕ.

— На основе серы? Ты уверена? — спросил Беккер.

— Почему в это так сложно поверить? В конце концов, вы принадлежите к углеродным формам жизни. Почему нельзя принадлежать к серным?

— Ты мне это запиши под копирку, — пошутил Беккер, но Акорна, которая не так хорошо разбиралась в непонятных древних способах записи данных, как Беккер, покачала головой.

— Мы можем использовать буксирный луч, чтобы вытащить его оттуда, капитан? — спросил Мак.

— Корабль вокруг него растворяется, — ответил Беккер. — Если он развалится, когда мы будем поднимать Рафика, у него совсем не останется защиты от кислоты или от безвоздушного пространства в космосе.

Акорна больше не пыталась понять язык серных существ, а вместо этого передавала мысленное изображение того, как они отступают и прекращают поливать жидкостью корабль. Как Рафик встает, целый и невредимый, и его мучители разрешают ему уйти.

В ответ она получила сердитые изображения ударов молнии с небес, которые обрушились на сочетающуюся браком пару существ и на то существо, которое их сочетало браком. Эти молнии разрезали их на куски на глазах у их близких, потом что-то упало сверху на их тела и обезглавило ближайших зрителей, так что их головы и руки накрыли сброшенный груз.

Акорна послала изображение Смит-Вессона, делающего то, что они только что ей показали, и Рафика, который его преследовал, пытаясь остановить.

Серный туман исчез с экрана, и ей показалось, что обитатели серной планеты смотрят вверх, словно пытаясь ее разглядеть.

Она получила ясно выраженную мысль, передающую чувства этих враждебных существ:

— Вы все для нас выглядите одинаково.

Ей очень просто было понять эти чувства. Может быть, потому, что это было такое универсальное выражение расизма, видового шовинизма или чего-то в этом роде.

Она послала им изображение самой себя.

Мак, теперь отключившись от ЛАНЬЕ, заглянул ей через плечо.

— Акорна, они говорят, что ты не похожа на двух других.

— Мак, ты чудо. Ты выучил их язык так быстро, как не смог бы ни один линьяри. Как мне понятно объяснить им, что Рафик невиновен?

— Они тебе не поверят, Кхорнья. На корабле Рафика изображена эмблема «Дома Харакамянов», как и на камнях. Серные существа считают, что «Дом Харакамянов» — это имя того, кто устроил бойню среди их людей.

— Как я могу им объяснить, что камни у нас похитил тот человек, который напал на них?

— Ага, — ответил Мак, роясь в своих данных в поисках ответа. Затем выдал ей фразу из шипения, свиста и уханья.

Она пропустила эту фразу через свой мозг и передала существам внизу. Затем спросила Мака:

— Что я только что сказала?

— Ты им сказала, что мы — уважаемые и благородные Изменчивые, на которых напал тот самый низкорожденный Твердый, который напал и на них тоже, и мы бы тоже хотели полить кислотой его… Боюсь, эта описательная фраза нелегко поддается переводу, Акорна.

Но она уже перестала его слушать, в ее голове внезапно возникло множество мыслей, они лились, как кислота на челнок Рафика. Она открыла рот и стала произносить эти фразы вслух, чтобы Мак мог их услышать. Она радовалась тому, что благодаря ее необычному воспитанию ее диапазон воспроизведения звуков не так ограничен, как у других линьяри. Фактически она довольно хорошо передавала речь других существ.

Мак записал и перевел сказанное. В это время Беккер наблюдал за мониторами.

— Они больше не разбрызгивают кислоту, — сказал капитан, — и мне кажется, некоторые из этих штук у корабля отступили от него. Теперь они образовали вокруг него круг.

— Они говорят, что они — разумные существа, — сказал Мак. — Они не собираются убивать Рафика — пока. Они намеревались заставить его сильно страдать, как раньше страдал их народ. Но если мы — враги того Твердого, который их истреблял, то они готовы вступить с нами в переговоры. Беккер переводил взгляд с Мака на Акорну и обратно.

— Откуда мы знаем, что это не ловушка? — спросил он.

Акорна воспользовалась случаем и отомстила ему за шутку с копиркой.

— Нам просто предстоит проверить это на собственной шкуре, капитан.

Но эта шутка никак не повлияла на настороженность капитана и на ее опасения. И они были не единственными существами на корабле, которые испытывали тревогу. РК сидел на спинке кресла командира, издавал низкое горловое рычание и хлестал себя хвостом по бокам.

Только Мака не тревожило то, что они делали.

— Видите, капитан? Они отступают, расчищают место, чтобы мы могли приземлиться рядом с Рафиком.

— Конечно, чтобы они могли нас тоже окружить и побрызгать своей жидкостью, — ответил Беккер.

— О, я так не думаю.

— Ну, приятель, ты рискуешь своими проводниками. Так как ты понимаешь их язык и тебя отремонтировать легче, чем остальных, ты спустишься и поведешь с ними переговоры.

— Я думаю, что мне тоже следует лететь, капитан, — возразила Акорна. — Хотя Мак понимает их слова, он не способен читать их мысли и мысли Рафика. Оставшись на «Кондоре», вы сможете воспользоваться буксирным лучом, если у нас возникнут проблемы.

Она слышала, как тысяча возражений проносится в мозгу Беккера, но он проиграл спор с самим собой и вынужден был признать, что это пока самый лучший из имеющихся у них планов. Недовольно пыхтя в усы, он сказал:

— Ну, ладно, тогда вперед. Я все равно не могу тебя остановить.

Акорна мягко положила ладонь на его руку.

— Капитан, среди моих аргументов, кроме логики, тот факт, что Рафик мой отец, или один из отцов.

— Да-да, знаю. Я бы чувствовал то же самое, если бы это был старик Тео. Шевелитесь, пока они не передумали.

Акорна переоделась, надела свой спецкостюм, сконструированный линьяри для некислородных атмосфер. Люди Хафиза изобрели ткань, похожую на ткань одежды линьяри, и назвали ее «экодерм», вторая кожа. Она могла впитывать воздух, насыщенный кислородом, но автоматически становилась непроницаемой в менее благоприятной среде. Спецкостюм был сконструирован почти так же, как корабельный скафандр Акорны, но не так облегал ее, образуя воздушные полости, чтобы поддерживать температуру окружающей среды. В него также входили перчатки и антигравитационно-гравитационные сапоги, которые можно было регулировать поворотом крохотного переключателя, размещенного вместе с другими рычагами управления внутри перчаток. Просторный капюшон, прикрепленный сзади к воротнику скафандра, набрасывался на рог пользователя и доходил до середины лба в виде клина. Передняя часть шлема представляла собой гладкое, похожее на маску, прозрачное покрытие, которое позволяло ясно различать черты и выражение лица, а также давало широкий визуальный обзор с максимально возможной областью бокового зрения.

Акорна и Мак пристегнулись ремнями в «Вороне», как Беккер окрестил нынешний челнок «Кондора», и стартовали. Когда они приблизились к поверхности, серные существа расступились и дали им возможность сесть рядом с челноком Рафика. Они увидели, что корпус покрыт сеткой из толстых, желтых, твердых побегов. Акорна поняла, что это кристаллизовавшаяся серная кислота, и это объясняло, почему видимая часть корпуса потеряла форму, словно расплавилась.

Акорна послала сообщение Рафику:

— Мы уже здесь. Мы умеем разговаривать с этими людьми. Они напали на тебя, ошибочно приняв за Смит-Вессона. Все будет в порядке.

Она ощутила облегчение Рафика, смешанное с тревогой о том, что и на нее тоже нападут. Она также ощутила его боль, которая усилилась с момента прошлого сеанса связи.

— Что случилось?

— Меня обожгло, — ответил он. — Что-то брызнуло сквозь корпус. Я отразил часть струи руками, но они сильно обожжены. Скафандр сам затянулся, и мне удалось надеть шлем до того, как из корабля вытек кислород, но, возможно, легкие тоже пострадали.