Мэргрид заверила ее, что рана не причинит Дункану серьезного вреда и он поправится очень быстро. Главное, чтобы не началась горячка.

При мысли о горячке Джинни содрогнулась. Теперь, когда потрясение и гнев, возникшие при виде Дункана, прошли, она не хотела, чтобы он умер.

Промыв рану водой и велев Джинни прижимать к ней кусок ткани, чтобы она не кровоточила, Мэргрид ушла – ей требовалось принести из кладовки у кухни травы и мази.

Джинни смотрела только на рану, но при этом остро ощущала, что осталась наедине с Дунканом. Молчание в комнате нарушали лишь его ровное дыхание и беспорядочный стук ее сердца, укротить которое не могла даже ее сильная воля.

– Почему ты не выдала меня? – Голос Дункана звучат бесстрастно.

Джинни сурово посмотрела на него.

– Заверяю тебя, мои мотивы весьма эгоистичны и не имеют ничего общего с приятными воспоминаниями или сентиментальностью.

Дункан никак не отреагировал. Впрочем, она этого и не ожидала. Если Джинни когда-то и лелеяла девичьи грезы о том, что Дункан по ней тоскует, что однажды поймет, как несправедливо обошелся с ней, все они испарились в тот миг, как она заглянула ему в глаза. Он вернулся не для того, чтобы пасть к ее ногам и вымолить прощение. Он вернулся, потому что ему что-то от нее нужно. Джинни язвительно посмотрела на него.

– Чего ты от меня хочешь?

– Мне нужно знать правду. Хочу обратиться к твоей памяти.

Джинни почувствовала холодок тревоги.

– Зачем ворошить прошлое? Какой от этого прок?

В его глазах вспыхнул гнев, хотя они по-прежнему оставались изумительного синего цвета – поразительный контраст с черными волосами. Джинни когда-то считала его самым красивым мужчиной на свете и готова была признать это сейчас.

– Тебе легко говорить. Ведь это не твое имя очернили и не раз изваляли в грязи за прошедшие десять лет. А как же справедливость? Разве я ее не заслужил? – Он прищурился, и в глазах его вспыхнул обвиняющий огонек. – Ты хочешь сказать, что для тебя и твоей семьи будет лучше, если все забудут о предательстве, совершенном в тот день?

Ее бросило в жар, но она бестрепетно ответила на его взгляд.

– Да, именно это я и хочу сказать.

Он прав. Сейчас ее клану меньше всего требуются такие неприятности. Они и так в очень сложном положении. Ее свекор, маркиз Хантли, был отлучен от церкви и сидел в заключении в замке Стерлинг. Фамилия Гордон при дворе не пользовалась уважением. Не хотела Джинни навлечь неприятности и на своего брата Джона, нового лэрда Фруи, напомнив графу Аргайллу об измене отца. Может быть, король и простил отцу Джинни его прегрешения, но Аргайлл – уж точно нет, даже после того как отец своей смертью два года назад искупил этот грех. Неожиданное возвращение Дункана вновь всколыхнет застарелую ненависть. Она посмотрела Дункану в глаза.

– Пожалуйста, оставь все как есть.

Но ее мольбы никогда на него не действовали. Джинни не могла забыть ту встречу, когда она видела Дункана в последний раз. Унижение словно впечаталось ей в мозг. Она цеплялась за этого мужчину, как влюбленная дура, умоляла ей поверить, а он холодно, бессердечно оттолкнул ее и, уходя, даже не оглянулся. И взгляд у него тогда был точно такой же жесткий, неумолимый, как и сейчас.

– Боюсь, что это невозможно! – отрезал Дункан с выражением стальной решимости на лице.

Ее охватил ужас. Джинни понимала, что Дункана не поколебать. Он принял решение, и ничто не встанет у него на пути – не важно, кому он при этом причинит боль. И уж конечно, не примет во внимание ее, Джинни, глупые доводы. Если она когда-то что-то для него и значила, то лишь в далеком прошлом.

Вскоре вернулась знахарка, и дальнейшие разговоры сделались невозможными. Дункан обрадовался передышке. Оказавшись наедине с Джинни после всех этих лет, он понял, что внутри снова бушуют противоречивые чувства.

Может быть, умом он и понимал, что его чувство к Джинни следует считать прискорбной ошибкой прошлого, но при этом не был к ней так безразличен, как бы ему хотелось.

Дункан задерживал дыхание все то время, что она снимала с него одежду, прикасаясь к нему. Женские руки не вызывали у него такой реакции много лет. А если быть точным – десять.

Он привык к тому, что женщины кидают на него восхищенные взгляды. Но когда глаза Джинни, распахнувшись от восторга, устремились на его обнаженную грудь, а потом затуманились, на него это подействовало возбуждающе. Тело отреагировало так, словно она лизнула его естество язычком. Оно напряглось, как копье. Вспышка вожделения была настолько сильной, что едва не вышибла из него дух. Дункан думал, что давно забыл о подобных ощущениях. Запамятовал, что плотское желание может затмить все остальные чувства и мысли.

Впрочем, его уже давно нельзя назвать зеленым юнцом, которым правит похоть. И пусть ее соблазнительное тело обладает огромной властью, оно не одолеет его железную волю. Он вернулся сюда с единственной целью – доказать свою невиновность. И ничто – и уж тем более не женщина, послужившая причиной его падения, – не встанет у него на пути.

Знахарка, крохотная старушка с удивительно сильными и ловкими, хотя и маленькими руками, закончила обрабатывать рану, наложила на нее толстый слой какой-то едкой мази и перевязала чистой тряпицей. Для человека, только что получившего пулю в живот, Дункан чувствовал себя не так уж плохо.

Знахарка велела раненому отдыхать. Дункан поблагодарил ее, и она ушла. Он думал, что Джинни отправится следом, но та, уже подойдя к двери, помедлила и повернулась к нему.

– Зачем ты приехал, Дункан? Почему ко мне, почему сейчас?

– Время пришло. – Очень простой ответ, но правда значительно сложнее. Письмо сестры Лиззи о том, что Френсис Гордон умер, и слухи о том, что Джинни, вероятно, снова выйдет замуж – возможно, за Колина, – пробудили в нем настоятельную потребность, о природе которой Дункан предпочитал не задумываться.

– И все? – с недоверием спросила Джинни. Гнев вспыхнул в нем резко и неожиданно.

– А чего, черт возьми, ты от меня ожидаешь? Спасибо зато, что так хорошо меня поимела – и буквально, и фигурально!

Джинни вздрогнула от такой грубости, словно он ее ударил. Дункан никогда не позволял себе такого раньше. Чуть больше чем за час она умудрилась сорвать с него все стальные оболочки, которые он наращивал долгие годы, и добралась до самого уязвимого места. Со всей нежностью иголки, загнанной ему под ногти.

Гнев его бушевал, но Дункан подавил его. Нужно думать о главной цели. Он вернулся, чтобы доказать свою невиновность, а не оплакивать старые измены.

– Я сказал тебе «прощай», – буркнул он. – Что еще ты хотела услышать?

– Очень многое, если бы ты дал мне такую возможность, – негромко отозвалась Джинни. – Но ты так поспешно счел меня виноватой!

– Так помоги отыскать правду, – потребовал он. – Расскажи то, что знаешь.

Их взгляды встретились. На какой-то миг Дункану показалось, что она дрогнула, но Джинни тут же покачала головой:

– Не могу.

Лицо Дункана потемнело. Какая-то часть его всегда думала, не ошибся ли он тогда. Но молчание Джинни выглядело красноречивым.

– Надо понимать – не хочешь?

Она пожала плечами – к чему отрицать правду? – и снова уставилась на него.

– Десять лет – долгий срок. Ты построил свою жизнь, утолив честолюбие. – Она показала на его доспехи. – Заработал богатство и славу. Невозможно пройти мимо казарм, чтобы не услышать что-нибудь новенькое о подвигах Черного Горца и его людей. Ты получил все, о чем мечтал. Так зачем возвращаться, вскрывать старые раны и рисковать тем, что можешь снова скоро потерять?

Значит, она о нем слышала. Почему-то Дункану стало очень приятно. Да, он утолил честолюбие. И некоторое время думал, что получил все, о чем мечтал.

– Что такое богатство или репутация без свободы? А в ссылке ее нет. Мой дом – горы Шотландии. И здесь я буду жить… или умру.

Джинни молча посмотрела ему в глаза долгим взглядом – как будто поняла, повернулась и вышла, оставив его одного.