Герцог с большим удовольствием принимал участие в постройке «Афродиты» и был польщен, когда его друзья, впервые увидев ее в Марселе, дали судну высокую оценку.
Переодеваясь у себя в каюте, герцог подумал, что его неожиданное исчезновение причинит неудобства приглашенным им людям, и решил с утра первым делом послать в Монте-Карло телеграмму и в ней предложить всем оставаться его гостями в отеле «Париж».
Эти люди достаточно искушены, думал он, им не понадобится много времени, чтобы сообразить, почему он уехал, – и уехал один, без Имоджин.
– Ну и пусть сплетничают! – в ярости воскликнул герцог, и неожиданно в голову ему пришло, что, если бы они узнали о случившемся на борту «Афродиты», это был бы куда более лакомый кусочек для сплетен.
Известие о том, что герцог спас из моря полуобнаженную, жестоко избитую незнакомку, взбудоражит их воображение, и они не успокоятся, пока не выяснят личность неожиданного пассажира.
«Что до меня, то я уверен, что никогда ее не видел», – подумал герцог.
Если бы столь юное и прекрасное создание встретилось ему в Монте-Карло, он непременно бы его запомнил.
Позже, уже вернувшись в кровать, герцог снова и снова возвращался мыслями к молодой женщине, которая спала в соседней каюте.
Очевидно было, что она не жила в нищете – свидетельством этому служила дорогая ночная сорочка, которая была на ней. Она носила обручальное кольцо, но была слишком юна и скорее всего вышла замуж недавно.
Она была красива – но, возможно, именно ее красота послужила причиной тому, что теперь она испытывает смертельный страх перед любым мужчиной.
«В одном мы, безусловно, схожи, – сказал самому себе герцог. – В данный момент я ненавижу женщин, а она – мужчин. Ее рассказ, если мне удастся разговорить эту девушку, несомненно, должен быть поучительным».
Утром, когда герцог завтракал, к нему подошел Дэлтон и сообщил, что таинственная ночная пассажирка проснулась.
– Я принес молодой леди кофе, ваша светлость, – сказал камердинер, – и спросил, что она хотела бы на завтрак. У нее такой же испуганный вид, как и вчера, ваша светлость
– Но она что-нибудь тебе ответила? – спросил герцог.
Сам он после ночных событий проснулся с чувством зверского голода.
– Она ответила: «Что угодно!», ваша светлость. Просто – «Что угодно!». И вся дрожала, когда говорила. Наверное, вчера она ненароком упала в воду и так перепугалась, что до сих пор не пришла в себя.
– Да, скорее всего именно так, – сказал герцог небрежно и добавил: – Отнеси даме завтрак, Дэлтон, и возвращайся. Мне нужно с тобой посоветоваться.
– Слушаюсь, ваша светлость.
Когда Дэлтон вернулся, герцог допивал кофе. Поставив чашку на стол, он повернулся к камердинеру:
– Нам предстоит проявить изобретательность, Дэлтон, и найти юной леди какую-нибудь одежду.
– Я уже думал об этом, ваша светлость.
– И что же?
– Ну, учитывая, что молодая леди такая маленькая, я пришел к выводу, что единственный способ ее одеть – это перешить что-нибудь из вещей ее светлости…
– Разумеется, – согласился герцог. – Об этом я и сам думал.
– Но потом, ваша светлость, – продолжал Дэлтон, – я вспомнил, что у капитана есть дочь четырнадцати лет и он купил ей два платья, когда мы стояли в Марселе. Они сшиты по французской моде и очень славные, а главное – как раз подходящего размера.
– Спасибо, Дэлтон, ты мне очень помог, – сказал герцог. – Предложите молодой леди надеть их, когда она будет лучше себя чувствовать. Если ей понадобится другая одежда, можешь брать из каюты леди Мортон все, что нужно.
– Благодарю вас, ваша светлость.
– И скажи капитану, что я возмещу ему убытки. Я уверен, в Танжере или в Марселе он купит своей дочери что-нибудь подходящее.
– Слушаюсь, ваша светлость.
Герцог не забыл и лично поблагодарить капитана, поднявшись к нему на мостик.
– Нам очень повезло, ваша светлость, – заметил капитан Барнет, – что мы нашли молодую леди. Минутой позже мы бы ее уже не увидели.
– Само Провидение спасло ее от гибели, капитан, – ответил герцог.
– Очень странно, что такая молодая девушка пыталась покончить с собой, – сказал капитан Барнет.
Герцог вспомнил рубцы на спине у Салены и подумал, что знает хотя бы одну из причин, заставивших ее не дорожить жизнью. Впрочем, он не собирался делиться тем, что увидел, ни с капитаном Барнетом, ни с кем-либо другим.
Спустившись к ленчу в кают-компанию, герцог с удивлением обнаружил там Салену.
От него не ускользнуло, что когда он вошел, она сделала такое движение, словно хотела убежать.
Но герцог загораживал единственную дверь, и поэтому Салена только сжалась в углу дивана, сразу став еще меньше.
– Доброе утро, Салена, – мягко проговорил герцог. – Надеюсь, вы чувствуете себя лучше. Позволено ли мне будет сказать, что платье вам очень к лицу?
Белое платье, украшенное английской вышивкой, было простеньким и недорогим, но действительно весьма шло Салене.
– Б-благо дарю… вас… за… вашу… доброту, – запинаясь, сказала Салена. – Я… хотела… умереть… но только…
Она замолчала, и через мгновение герцог напомнил:
– Только?
– Я умею плавать, и мне было нелегко утопиться. Салена училась плавать в Бате – знаменитых римских термах, – куда ездила с матерью после того, как леди Карденхэм перенесла легкую пневмонию.
В то время Салена была совсем маленькой, и отец неизменно смеялся, видя, как она барахтается в воде.
– Вылитый маленький головастик! – говорил он.
А отец леди Карденхэм жил в загородном особняке, и в парке у него было озеро.
Салена и ее кузены летом плавали через озеро наперегонки и специально опрокидывали лодку, чтобы научиться спасать друг друга – на случай, если они попадут в кораблекрушение.
Салена обожала купаться и очень жалела, что последние два года ей негде было вволю поплавать.
Бросившись прошлой ночью в море, она намеревалась плыть и плыть без остановки, пока не выбьется из сил и не пойдет ко дну.
Никто и никогда ее не найдет, и она избавится от наказания за преступление, которое совершила, не предстанет перед судом, не попадет в тюрьму или, возможно, даже на гильотину.
Воспоминания о стонах князя, о крови, залившей кровать, причиняли ей невыразимые муки.
Она гнала прочь ужасные образы, но они возвращались снова и снова, и Салена была на грани того, чтобы сойти с ума от отчаяния и страха.
Едва взглянув на герцога, она вновь почувствовала тот ужас, который испытала, когда князь избивал ее.
Герцог сел в кресло недалеко от Салены.
– Прошлой ночью, – сказал он, – вы назвали мне свое имя, по крайней мере часть его, и, думаю, хотите узнать и мое. Я – герцог Темплекомский.
По взгляду Салены герцог понял, что его имя ей известно.
– Вы слышали обо мне? – спросил он.
– Значит… мы на «Афродите»?
– Да, так называется моя яхта.
– Она… очень красива.
Салена вспомнила, как они ехали с отцом в экипаже, вспомнила прекрасную яхту, рассекающую волны, вспомнила свою радость…
Тогда она еще не знала, что ждет ее впереди… Салена опять вздрогнула, подумав о князе.
Герцог смотрел, как меняется выражение ее лица, и думал, что еще никогда не видел женщины с такими выразительными глазами, такой маленькой и такой трогательной.
Он был достаточно восприимчив, чтобы догадаться, какие мысли мучают девушку, и понимал, что должен постараться не говорить ничего, что могло бы ее огорчить.
– Надеюсь, вам нравится моя яхта? – сказал он небрежно. – Она совсем новая. Я сам ее спроектировал и очень ею горжусь. У нее много качеств, которыми не обладает ни одно судно этого класса. Когда вы будете себя лучше чувствовать, я устрою вам небольшую экскурсию по «Афродите».
Страх, казалось, ушел из глаз Салены. Немного помолчав, она спросила:
– Так мы… не плывем назад, в Монте-Карло?
– Вы дали мне ясно понять, что у вас нет никакого желания туда возвращаться, – ответил герцог. – Поэтому мы направляемся в Танжер. Прошлой ночью я уже сказал вам об этом, но, боюсь, вы были слишком расстроены и не услышали.
