— Достаточно! — Кейда воздел руку, учтиво наклонив голову перед лодочником. — Назови себя моему рабу, пока мы не ушли. — Холодные гребни прибоя освежали после нагретой солнцем деревянной палубы. — Запомни этого малого и дай ему несколько жемчужин, — тихо бросил он Деву, когда они шли пляжем.
— Непременно, мой господин, — пробормотал тот не без ехидства. — Память на лица была крайне важна в моем прежнем ремесле.
Мышцы спины, вопреки желанию Кейды, судорожно напряглись. Прежде чем он нашел слова укора варвару, горстка людей стала приближаться к ним по пляжу, но основная масса людей, стоя полукругом, почтительно ожидала в том месте, где белый коралловый песок переходил в пыльную почву и появлялись серые стволы мидара.
Дев двигался слева, на шаг позади вождя, небрежно держа одну руку на двойных рукоятях над оружейным поясом с двойной петлей. Когда островитяне приблизились, варвар поспешил встать между властелином и подошедшими, но в этот момент вождь кивнул ему: мол, можно и чуть в сторону, и тот улыбнулся с тонко рассчитанным выражением превосходства.
Хотя бы здесь ты способен прикинуться, будто знаком с обязанностями раба-телохранителя.
Представитель подошедших низко поклонился. Простая желтая ткань его нехитрого покроя штанов и рубахи была покрыта вышивкой, воспроизводящей панцирь черепахи. Он был смуглее своих спутников, волосы курчавей, как у горца.
— Мой господин Чейзен Кейда.
— Борха, — вождь широко улыбнулся, чтобы скрыть, насколько новое звание режет ему слух.
— Мы оставили большую часть людей восстанавливать строения, — тот просиял от удовольствия из-за того, что его узнали, но тем не менее продолжал, выдавая неосознанную тревогу, вертеть оберег, искусно вырезанный из панциря белого краба, который висел на шнурке.
— Я знаю об этом. Мы только что с Салгару. В твоей деревне, так же как и в соседних, все благополучно. — Вождь улыбнулся еще шире и поглядел вокруг, чтобы одарить улыбкой всех, кто стоял неподалеку от него.
Заговорил один из встречавших:
— Мой господин, ты примешь угощение, пока мы ждем возвращения рыбаков?
— Спасибо.
Кейда двинулся дальше, островитяне не расходились, но почтительно сторонились Дева. У некоторых, как и у Борхи, кожа была гораздо темней, а волосы курчавей. У большинства, однако, густой ореховый цвет кожи и более прямые, присущие здешним южным пределам, волосы. На всех был свежий новый хлопок: алый, синий и желтый, украшенный искусной вышивкой.
У многих людей имелись хитро сплетенные ожерелья из острых кораллов или витых раковин. У двоих-троих блестели на руках браслеты из крученой серебряной проволоки, а один с явной гордостью украсил свою одежду золотой цепью из ромбов. Но у большинства обереги выглядели попроще: плетеное кольцо из шелковистых волокон семян тандрына на запястье или нить с полированными бусинами железного дерева. У всех мужчин на бедрах висели кинжалы, но среди всех Кейда и Дев оставались единственными, у кого были мечи.
Они все так стараются идти со мной в ногу, столь же тщательно делали это люди по всему владению, куда бы я ни заглянул. Кланялись и жеманились, отвечали на все мои вопросы, лишь изредка спрашивая что-либо в ответ. Очевидно, так они вели себя с Чейзеном Сарилом. Но Сарил был… да сплыл. Теперь народ должен усвоить, что я властитель, значительно от него отличающийся.
Кейда направился к временному сооружению среди пальмовых хижин. Полированное бераловое дерево поддерживало над скамьей с пухлыми подушками цвета индиго лазурную хлопчатобумажную ткань, расшитую веерообразными листьями мидара.
Полные надежд на счастливую судьбу красавицы в простых желтых и белых шелковых платьях, оттенявших теплую бронзу нагих рук и лиц, стояли, держа чеканные медные подносы, нагруженные лакомствами. Бесцельно слоняясь среди грубых хижин, мужчины и женщины в убогой небеленной одежде глазели в сторону шатра.
— Прошу, разделите со мной угощение, — и Кейда обвел рукой всех представителей острова. Дев уже спешил принять поднос с кубками у девицы, которая украсила блестящие черные кудри малиновыми цветами стриола. Он внезапно вызвал у нее смешок озорным подмигиванием, прежде чем ловко предложил поднос Кейде, подобающе опустив глаза.
— Заигрывай, если угодно, но тронешь хоть одну из них пальцем, и я его отсеку. — Кейда поднес кубок к губам, зажмуриваясь.
— Разумеется, мой господин, — ответное бормотанье Дева было насыщено ехидством.
Кейда потягивал бархатистый сок ягод сарда, хорошо утоляющий жажду, и тут вернулся запах гниющих моллюсков.
— Мой господин Чейзен Кейда, — еще один представитель островитян обратился к нему с запинкой.
Кейда пошарил в памяти, кому принадлежит желтый в пятнах оберег, который носил этот мужчина на кожаном ремешке, — зуб какого-нибудь пегого кита, взятый доблестным предком либо прибитый к берегу как знамение, над которым размышлял кто-то поскромней прорицателя или вождя.
— Исей, не так ли?
Скажи, почему ты так крепко сомкнул пальцы вокруг основания твоего кубка, отчего побелели костяшки?
— Ты явился облаченным для военных действий, мой господин. — Исей пару раз тихо кашлянул, прочистив горло. — Я подумал, как сейчас там, на западных островах? Захватчики окончательно разбиты?
Несколько других представителей отстранились, чтобы не отвечать за подобную дерзость. Кое-кто закрыл глаза, тщетно пытаясь скрыть страдание.
Думаете, меня разгневает такой вопрос? Или у меня нет собственных нежеланных воспоминаний о погибели, пронесшейся по вашим островам менее года назад?
— Меня приучили всегда путешествовать в броне, — и он пожал плечами.
Отец приучил. Дэйш Рейк, повелитель сильного и богатого владения Дэйш к северу от вас, человек, с которым надлежало обращаться почтительно, не то он бы сделал вашу жизнь невыносимой, закрыв морские пути.
Кто мог предвидеть, что его сын станет вашим вождем? Не Дэйш Рейк. Не я, это наверняка, когда я был Дэйшем Кейдой. Не Чейзен Сарил. Но никто из нас не предвидел вторжения к Чейзенам жестоких дикарей из неведомых земель за южным горизонтом.
Он медленно оглядел круг внимательных лиц.
— Что касается врагов, то мы им отомстили, уничтожив почти всех уже при первом длительном приступе. Дэйши вели своих меченосцев и корабли; к тому же им помогали воины Ритсема и Редигала. Последние разрозненные группы «растворились» в лесных чащах самых отдаленных южных и западных островов. Мы все еще преследуем их, дабы окончательно очистить каждый остров, прежде чем пойдем дальше. Но мы осторожны, да. Я не намерен платить жизнью хотя бы одного Чейзена за сотню дикарей, если смогу этого избежать. — Он помедлил и отпил из кубка, заметив, что один из представителей держал руку на шрамах от ожогов, тыльной стороной к сомкнутым глазам. Вождь заговорил жестче. — Все колдуны дикарей мертвы и не смогут вновь обрушить на нас свою нечестивую магию. У них нет кораблей, так что они никуда от нас не сбегут. Наши триремы бдительно следят за морем и сокрушат любую их долбленку, стоит ей лишь выйти в море. На немногих из островов, где дикари еще остались, скоро наступит пора засухи, так что всех их станет мучить жажда. — Он указал пальцем на временно благоденствующую зелень за шатром, прежде чем ошеломил собравшихся внезапной просьбой: — Позвольте мне и воинам Чейзена служить владению, сражаясь с этой заразой. Позвольте мне вершить вашу месть над племенем, столь низко павшим, что они прибегают к чародейству, дабы оно вело за них битвы. Наши крепкие руки и спины найдут себе лучшее применение в восстановлении ваших домов и лодок, в воссоздании огородов и посевов, в возвращении домашней птицы. Затем, когда мы предадим последнего из захватчиков заслуженной смерти, вы будете готовы возродить в свой черед и те острова.
— А ты не боишься, что само присутствие столь отвратительных дикарей навсегда осквернило все эти острова? — Свободная рука Исея нащупала рукоять кинжала на поясе плетеной кожи.
