Разумеется, это надо было подготовить. Очень большую роль в такой подготовке сыграл тогдашний министр иностранных дел Франции Барту. В первые годы после Октябрьской революции он являлся одним из самых ярых врагов Советской России и по существу именно он взорвал Генуэзскую конференцию 1922 года. Однако, будучи искренним (хотя и консервативным) патриотом своей родины, Барту позже понял, что с приходом гитлеризма к власти в Германии безопасность Франции в сильнейшей степени зависит от сотрудничества с СССР. Он с жаром отдался осуществлению этой задачи, и в частности пропагандировал идею привлечения Советской страны в Лигу наций. Барту встретил тут немало препятствий, но сумел их в конечном счете преодолеть. В Англии его соратником в это время был Ванситарт. Оба они добились того, что в сентябре 1934 года 30 держав — членов Лиги наций обратились к Советскому правительству с предложением войти в ее состав. М. М. Литвинов по поручению Советского правительства весьма искусно провел все предварительные переговоры и оформление самого вступления СССР в Лигу. Когда это случилось, Ванситарт в разговоре со мной сказал:
— Ну вот, теперь мы стали с вами членами одного и того же клуба; надеюсь, что отныне наши отношения будут таковы, каковы должны быть отношения между членами одного и того же клуба.
Как бы некоторым подтверждением этих слов Ванси — тарта явился прием, оказанный мне как советскому послу на очередном банкете лорд-мэра Сити 9 ноября 1934 г. На этот раз в библиотеке не было того кричащего молчания, которым я был встречен за два года перед тем. На этот раз нотабли государства мне аплодировали. Аплодировали умеренно, без энтузиазма и горячности, но во всяком случае достаточно шумно, чтобы можно было заключить о значительном повороте в настроениях правящей верхушки по отношению к СССР.
Третьим по времени фактом, говорившем о наступлении оттепели, явился визит Идена в Москву, состоявшийся в марте 1935 года. В подготовке и проведении этой дипломатической акции очень большую роль сыграл все тот же Ванситарт.
Иден тогда только что начал выдвигаться Выходец из среднепомещичьих кругов, культурный и образованный, он обладал большой дозой здравого смысла и верного политического инстинкта. С приходом Гитлера к власти он стал склоняться к мнению, что спасти Британскую империю может только «возрождение Антанты», и поэтому примкнул к той группировке в консервативной партии, которая отстаивала сближение Англии и СССР. Он обосновывал свою позицию даже серьезными историческими соображениями. Помню, в 1943 году, уже во время войны, когда я покидал Лондон, чтобы занять пост замнаркома иностранных дел в Москве, Иден на прощальном завтраке, устроенном для меня, произнес большую речь, в которой говорил.
— На протяжении последних полутора веков Англия и Россия всегда оказывались в одном лагере, когда в Европе возникал какой-либо серьезный кризис. Так было в эпоху Наполеона, так было в годы первой мировой войны, так происходит и сейчас, в дни второй мировой войны. Чем это объясняется? Это объясняется тем, что Англия и Россия — два больших, могущественных государства на противоположных концах Европы, которые не могут мириться с созданием в Европе безусловной гегемонии какой-либо третьей державы Такая слишком могущественная третья держава становится опасной как для Англии, так и для России — в результате обе они объединяются для борьбы с нею и в конце концов добиваются ее падения. Беда только в том, что по миновании кризиса Англия и Россия до сих пор расходились в разные стороны и даже начинали ссориться друг с другом. Это открывало возможность для появления нового претендента на общеевропейское или даже мировое господство. Величайшей задачей современной дипломатии — английской и советской — является предупредить повторение того же самого после окончания нынешней войны.
К сожалению, Иден не сумел удержаться на этой позиции в послевоенный период и постепенно включился в число рыцарей «холодной войны», провозглашенной лидерами американского и поддержанной лидерами британского империализма.
Однако тогда, в 30-х годах, Иден энергично отстаивал политику сближения с СССР и на этом в сущности сделал себе карьеру. Когда в конце 1932 года я приехал в Лондон, Иден был парламентским товарищем министра иностранных дел в палате общин и, так как Саймон тоже был членом палаты общин и выступал там по всем более важным внешнеполитическим вопросам, то Идену приходилось играть второстепенную роль. Но в дальнейшем возвышение Идена пошло быстрыми шагами вперед. Это объяснялось отчасти его связями в консервативной верхушке, но еще большее значение имела та борьба между двумя группировками в британских правящих кругах, о которой я говорил выше. Сторонники «возрождения Антанты» видели в Идене подходящего для них человека и стали его выдвигать. В 1934 году Иден был назначен лордом хранителем печати (чисто декоративный пост), то есть фактически министром без портфеля в кабинете Болдуина. Ему было дано специальное поручение — обслуживать Лигу наций. В результате на известный срок в Англии оказалось два министра иностранных дел — «старший» в лице Саймона и «младший» в лице Идена. Они представляли две различные и в ряде вопросов даже противоположные линии внешней политики Англии. Отношения между ними были натянутые. Ванситарт, который тоже не ладил с Саймоном, поддерживал Идена. В результате в британском ведомстве иностранных дел все время шла внутренняя борьба, которая лишь отражала борьбу, происходившую по вопросам внешней политики среди правящих кругов страны вообще.
В начале 1935 года должен был состояться визит Саймона и Идена в Берлин для переговоров с Гитлером. Все было согласовано, и британские министры уже готовились к отъезду, как вдруг в феврале Гитлер открыто разорвал военные статьи Версальского договора и заявил, что отныне Германия будет вооружаться, не стесняемая никакими ограничениями. Этот новый «прыжок» нацистского «фюрера» вызвал сильнейшее волнение в Англии и Франции. Визит британских министров в Берлин повис в воздухе. В английских правящих кругах началась острая борьба между сторонниками Антанты и сторонниками «умиротворения» агрессоров. Сторонники Антанты доказывали, что в создавшейся обстановке поездка британских министров в Берлин явится величайшим унижением для Англии и только еще больше разожжет аппетит Гитлера Сторонники «умиротворения» отвечали, что чем реальнее опасность агрессии, тем более необходимо использование всех, даже самых незначительных мер и средств для целей сохранения мира. В конечном счете пришли к компромиссу: Саймон и Иден едут в Берлин, а оттуда Иден продолжает путь в Москву для переговоров с Советским правительством.
Так состоялся визит Идена в СССР.
Сейчас, в наши дни Москва стала пунктом притяжения для глав государств и министров разных наций и концов земли. Мы к этому привыкли и считаем это чем-то само собой разумеющимся. Тогда положение было совсем иное. В течение 18 лет после Октября Москва была «табу» для лидеров капиталистического мира. Москва была под политическим бойкотом — не формально, а фактически. Никто из министров крупных держав Запада не считал возможным ступить ногой на московскую почву. И вдруг, в марте 1935 года, в Москве появился Иден, член правительства тогда еще весьма могущественной Великобритании! Это было событием большого политического значения и вызвало многочисленные комментарии в мировой печати.
По решению Советского правительства я сопровождал Идена в его поездке от Берлина до Москвы. Я присутствовал на всех беседах, которые Иден имел с руководителями СССР, иногда выступая в качестве переводчика. В частности, я был при встрече между И. В Сталиным и Иденом, сопровождал Идена при осмотре им достопримечательностей советской столицы. Помню, Идена особенно интересовали имеющиеся у нас коллекции французской живописи (Гоген, Сезанн, Ренуар и др), осмотр которых он внес в свою московскую программу еще в Лондоне. Иден проехал также по первой линии московского метро.
Происходившие в течение трех дней переговоры обнаружили большое совпадение взглядов обеих сторон по международным вопросам. М. М Литвинов поручил мне составить проект коммюнике, которое должно было быть опубликовано в самом конце визита. Я сделал это. Иден выделил, со своей стороны, для выработки коммюнике приехавшего с ним чиновника британского министерства иностранных дел по делам Лиги наций В. Стренга, работавшего раньше советником британского посольства в Москве Мы встретились в здании британского посольства на Софийской набережной и очень быстро пришли к соглашению: Стренг сделал в предложенном нами тексте лишь незначительные изменения редакционного характера. Потом подготовленное таким путем коммюнике было окончательно утверждено обеими сторонами и 1 апреля 1935 г. появилось в печати. Наиболее важная часть коммюнике гласила:
