Послышался крик. Чей-то негромкий, но пронзительный крик. Начальник гвардии оторвал взгляд от Серафина и устремил глаза к центру площади. Запах серы становился таким тошнотворным, что Серафина потянуло на рвоту. Краем глаза он заметил, что конвоиры зажали нос. Плотная повязка на лице немного спасала положение.

Один из гвардистов вдруг остановился и резко пригнулся к земле. За ним — второй.

«Стой!» — Серафин, услышав приказ, остановился и, поколебавшись, обернулся.

Двое из конвойных гвардистов, сгорбившись и надрывно кашляя, поливали рвотой свои до блеска начищенные ботфорты. Третий закрывал рукой рот. Только четвертый, тот, что приказал ему остановиться, все еще направлял на него дуло ружья.

Серафин увидел, как позади гвардистов задвигались, засновали туда-сюда торговцы. Одни толклись на месте, как потерянные; другие бежали, как угорелые, по лужам блевотины. Серафин оглянулся на дверь во Дворец дожей. Возле нее караульные тоже корчились от приступов рвоты. Только начальник Гвардии не терял головы. Одной рукой он зажимал нос, судорожно всасывая воздух ртом и выкрикивая приказы, которых никто не слушал.

«Нет худа без добра», думал Серафин. Ему тоже было несладко, но плотная тряпка, закрывавшая рот и нос, предохраняла от ядовитых серных испарений.

Пока он соображал, как лучше воспользоваться, казалось бы, благоприятной ситуацией, которую он все время ждал, вдруг раздался оглушительный грохот. Земля заколебалась под ногами. Грохот становился все сильнее, словно гремели мощные раскаты грома.

Внезапно загорелся один из прилавков посередине площади. Торговцы в панике заметались вокруг огня, заплясали в каком-то диком танце. Вспыхнул и второй дощатый прилавок, затем — третий. Во мгновение ока пламя перекинулось на соседние торговые места и даже на отдельно лежащие груды товаров, — казалось, что все воспламеняется сами собой. Ибо не было ни малейшего ветерка, который бы раздувал огонь. Воздух был тих и спокоен, ни один волосок не шевелился на голове Серафина, но огонь, тем не менее, неистово рвался вперед.

Начальник Гвардии взглянул на темневшее вдали море, — не подкрались ли вражеские корабли с пушками или огнеметами? Никаких следов. Серафин посмотрел на небо. Но и там только темь и ни одной солнечной лодки из фараоновой Империи.

Два торговых ряда пылали ярким пламенем, грозный костер озарял фасады дворцов и собор Сан-Марко. Толпы громко оравших торговцев, и не помышлявших о спасении своего добра, в панике устремлялись к краям площади.

Серафин глубоко вдохнул воздух — сера! Как мерзко пахнет серой! — и рванул вперед. Он успел отскочить на десять шагов, прежде чем его бегство заметил один из конвоиров. Тот самый, которого первым скрутил приступ рвоты; он как раз отирал свободной рукой губы. Подняв другую руку с ружьем, гвардист взревел и угрожающе потряс прикладом вслед убегающему Серафину. Другие, опомнившись, увидели, что прозевали пленника. Кто-то из них прицелился и выстрелил. Пуля просвистела над ухом Серафина. Прежде, чем гвардист успел еще раз выстрелить, он опять безудержно закашлялся. Второй конвоир тоже выстрелил, но пуля прошла далеко мимо цели и угодила в каменную мостовую, выбив искру — каплю пламени перед мятущейся стеной огня.

Серафин несся во всю прыть, хотя повязка мешала дышать. Но тряпку с лица он не срывал. Вскоре достиг собора Сан-Марко и только там решил оглянуться. Его никто не преследовал. Конвоиры еще не могли прийти в себя, кое-кто опирался на ружье, как на костыль. Одни торговцы, выскочив из огня, сидели поодаль на земле, закрыв лицо руками. Другие прятались за колоннами аркады и обалдело глядели на адское пламя, пожиравшее их имущество.

Но вот опять загрохотал гром, да так сильно, что все заткнули уши руками. Серафин спрятался за большой цветочной кадкой, одной из тех, что окружают собор Сан-Марко. Конечно, было бы разумнее перебежать в переулок и там скрыться. Но теперь отсюда не уйти. И пришлось сидеть и смотреть, что будет дальше.

В первый момент показалось, что горящие прилавки сдвинулись, образовав один гигантский костер. Лишь через пару минут Серафин понял весь ужас и масштаб разразившейся катастрофы.

Между двумя горящими торговыми рядами, точно по проходу между ними, раздвинулась земля и открылась огнедышащая щель длиною в сто-сто двадцать шагов. Она была достаточно широка, чтобы в нее провалились горящие деревянные прилавки.

Серафин замер, он не мог ни охнуть, ни вздохнуть, ни подумать о чем-то другом, даже о себе. Гвардисты, столпившись у двери Дворца дожей, то бестолково кричали, как стадо встревоженных гусей, то яростно орали, потрясая оружием, а их начальник отчаянно пытался успокоить своих подчиненных.

Серафин, сжавшись в комок, с превеликой осторожностью выглядывал из-за цветочной кадки.

Из расщелины вырывался бушующий огонь. Сначала огненные языки выбивались наружу по всей ее длине, но постепенно сконцентрировались в середине, слившись в ослепительно яркий и мощный столб пламени.

Из пламени в воздух поднялась фигура. Она, стоя, парила над огнем, а ее голова была окружена сиянием, на первый взгляд похожим на нимб. Всем своим обликом фигура напоминала Иисуса Христа, как его изображают в церковных алтарях, в частности, при вознесении после смерти, со скрещенными на груди руками. Но Серафин разглядел, что у этой фигуры было лицо уродливого младенца, мясистое и одутловатое. Святой нимб оказался всего лишь круглым диском пилы с зубцами величиной с человеческий палец. На груди были скрещены не руки, а две огромные куриные лапы, когтистые и чешуйчатые. Ног у этого нелепого существа не имелось, а нижняя часть туловища, туго спеленутая мокрой черной лентой, переходила в длинный остроконечный хвост, похожий на змею. Хвост беспрестанно подрагивал, будто лента мешала ему развернуться и бичом просвистеть над головами людей. Между круглыми, как розовые черви, веками блестели черные, как уголь, глаза. Из толстых вывороченных губ выпирали клыкастые зубы.

— Огненный Ад вас приветствует, — раздался голос существа, явившегося из-под земли. Голос был писклявым, как детский, но более громким и пронзительным и был слышен всюду на площади.

Гвардисты взяли его на мушку, но пришелец только расхохотался. Теперь он парил на двухметровой высоте над огнедышащей щелью, купаясь в языках пламени, которые лизали обвивавшую его черную ленту, но поджечь ее не могли.

— Граждане этого города, — взывал Посланец Ада так громко, что его голос перекрывал шум и треск пожара. — Мои Мастера направили меня к вам с предложением. — Зеленая слюна била у него изо рта, стекала по подбородку на выпирающий зоб и капала вниз, но на лету испарялась над жарким огнем.

— Мы желаем, — продолжал он с хитрой усмешкой, — отныне быть вашими друзьями.

Земля содрогнулась.

Стая русалок тихо плавала в воде, в нескольких метрах от поверхности, когда налетевшая гигантская волна закружила их, и раздался оглушительный грохот, словно сам Господь Бог в гневе ударил кулаком по морю. Мерле увидела над собой гондолы, столкнувшиеся друг с другом или раскиданные по сторонам, подобно бумажным корабликам — одни перевернутые, другие разбитые в щепки. Какая-то невидимая сила оторвала Мерле от русалок, державших ее на руках, и толкнула в глубь. Она тут же снова всплыла, но попала прямо в круговерть обломков и тонущих гондол. Вытаращив глаза и оцепенев от ужаса, она смотрела на острый лодочный киль, падавший на нее сверху, как огромное черное топорище; хотела крикнуть…

Шлем из твердой воды смягчил удар. Мерле не пострадала, хотя толчок отозвался болью в спине. Море кипело, будто на нем кружился смерч. Но вот одна из русалок вновь обхватила Мерле за талию, и они вместе, быстро и ловко маневрируя среди останков развороченных гондол, поплыли к столбам лодочного причала, находившегося всего в нескольких метрах. Русалка тревожно озиралась, ей стоило немалого труда выбраться из водоворота и толкнуть Мерле к причалу. Прежде, чем Мерле успела опомниться, она уже оказалась у цели, а Королева Флюирия кричала ей в мыслях: «Держись, хватайся крепче!» Мерле вытянула руки, ухватилась за гладкий столб, но не удержалась и соскользнула вниз. Нащупав ногой опору, стала быстро карабкаться по столбу вверх и вылезла на причал.