Играть в паре с Санькой всегда было сущим наслаждением: Сашка шел за ней, почти не глядя, полностью полагаясь на ее чуть более высокое мастерство и гораздо большую уверенность в своих силах. Когда же она покидала его, устремляясь вверх, он вполне уверенно держал партию, встречая ее ласково, когда она возвращалась – словно акробатический этюд, когда Сашка в роли нижнего гимнаста подбрасывал партнершу вверх (в реале он бы проделать этого не мог: Санька, скорее всего, весила немногим меньше него).

Теперь дело оставалось за барабанщицей: сможет ли она держаться с ними вровень? За взрывом первой трети пьеса успокаивалась: игру вела скрипка, альт ее поддерживал, а ударным оставалось только отбивать ритм. Если они не сорвутся с самого начала…

Они сорвались. Барабаны не вступили, какое-то время скрипка и альт продолжали вдвоем, но было совсем не то: мелодия потеряла половину прелести, утрачивая законченность и превращаясь из мощного и радостного отрывка в нечто куцее, даже одинокое: без ударных мелодия сразу же утратила большую часть энергии, став почти примитивной.

– Ну и чего? – спросил Сашка довольно сердито, глядя на Белку.

– Я не успела дочитать, – буркнула она довольно резко и повела плечами, скидывая шаль. Под шалью обнаружились белая футболка и темно-синие шорты.

– Ну, извините!

– Там легко, потом одна вариация все время повторяется, – сказала Сандра. – Теперь дочитала?

– Теперь да, – нейтральным тоном ответила Бэла. – Прошу прощения. Давайте сначала?

– Давай… – недовольно сказал Сашка. Ему казалось, что второй раз он точно не сможет повторить вступление, не сфальшивив – кажется, первый раз ему удалось только чудом. Однако чудо повторилось: ноты пошли ровно, гладко, словно упали на уже проторенные рельсы, как эфирный поезд; фарватер был знаком. Низкие, саркастические ноты заскользили ровно и плавно, потом в него влилась новая струя – Санька, – и в нужном месте таки прервались дробью радостных ударов. Сашка чуть было не сбился: это было неожиданно. У девчонки оказалась твердая рука и та самая сумасшедшая страсть, которая отличает барабанщиков и скрипачей – но в барабанщиках она сочетается, вдобавок, с настоящим безумием. А что вы хотите от людей, которые целыми днями только и делают, что колотят по всему палками. Безумный удар, дробь… второй удар… helvete, как говорит Санька, а ведь пошло! Пошло! Хотя и странновато звучат глухие удары тамбурина там, где должен быть барабан, но уж ладно.

Они повторили первую вариацию несколько раз, потом Сандра разразилась вдохновенным пассажем, из-за которого Сашка потерял нить беседы, а Бэла так увлеклась, что упустила ритм – но начало, тем не менее, было положено.

Сашка взял особенно неловкую, сомнительную, скособоченную ноту, и так она жалко прозвучала во внезапно наступившей тишине, что все трое просто не могли не расхохотаться.

– Чудно! – сказала Сандра с удовольствием. – Совместная игра – лучшее средство для сплочения команды! Еще, конечно, помогает секс, но это трудновато, когда речь идет о большой компании… – на этом месте Сашка фыркнул, опознав давний прикол: «Чтобы пилота потом не поимел капитан, ему лучше поиметь штурмана еще на трапе».

Бэла покосилась на Сандру с такой опаской, что Сашка не мог не расхохотаться снова.

Три с половиной недели вояжа – совсем малый срок. Но уже через пару дней, как только стих ажиотаж после появления домового, а расписание дежурств на камбузе перестало вызывать жаркие споры (Сашка, вопреки воле капитана, хотел избавить Саньку от большинства обязанностей не по судовой роли: мол, пусть он лучше пожертвует частью отдыха, чем будет есть это), на корабле установилась размеренная рутина вахт, сна, приемов пищи и посиделок в кают-компании. На последних старшие члены экипажа – капитан и суперкарго – когда появлялись, а когда и нет. Они не то чтобы игнорировали более молодых и менее опытных, но дистанция возникла сама собой, и обе стороны, кажется, были ею вполне довольны. Княгиня как-то раз принесла свою арфу и присоединилась к Сашкиному с Сандрой дуэту, предложив исполнить божественно прекрасную «Арию» Баха – мол, это единственное, что она помнит хорошо и за что ручается. Бэла оказалась исключена из трио по вполне естественным причинам, Сашка чуть было не дезертировал, но в последний момент укрепился духом.

Вместе струнные звучали приятно, но Княгиня играла с таким мастерством, которого часто достигают методичные вампиры-любители на шестом-седьмом десятке лет. Двое юных меншей, особенно Сашка, не дотягивали до нее по технике, а манеры слишком уж отличались: даже музыка Княгини казалась сухой и белой.

Свободное время Балл предпочитала проводить отнюдь не за трепом с молодежью. Пару раз Сашка вынужден был зайти в капитанскую каюту – естественно, по приглашению – и оба раза заставал капитана за чтением. В первый раз он пришел за справочником Марджа – подробными лоциями системы, в которой Халифат кружился четвертой планетой. Второй раз – за письменным разрешением проведения санобработки на третьей палубе: домовой обнаружил сверчка, целого одного.

Из-за условного пассажира-паникера экипаж, включая Берг, ползал по подпалубному пространству – среди балласта, в полутьме. Сложил ли свои лапки героический сверчок в борьбе с санькиной патентованной отравой – вопрос остался открытым, а вот штурман получил по полной: два синяка и шишка на лбу. Идти к Балл, исполнявшей заодно обязанности судового лекаря, с такими пустяками он, естественно, даже не подумал.

Берг проводила корабельные будни еще интереснее шкипера: безукоризненным почерком (магическая печать недоступна!) заполняла толстенные талмуды журналов, со стальным лязганьем крутила ручки арифмометра, убористым шрифтом покрывала листы бесконечными расчетами непонятно чего…

Зато Абордаж, черный и надменный, неизменно приходил слушать людские разговоры и угоститься молоком. Однажды он даже удостоил особо пронзительную ноту своим басовитым и сочным аккомпанементом – точно в соответствии с правилами гармонии.

Васька Христофоров, не считая случая со сверчком, сидел ниже воды, тише травы. В кают-компании не появлялся (что естественно для домового), но его и вообще по помещениям не видели. Только Сандра, посмеиваясь, рассказывала о булькающих звуках, долетавших порой из-за переборок. Так что на долю Сашки выпало общение с кормчим и пилотом. То есть это Сандра активно общалась с Сашкой и с Белкой, иной раз подавая реплики за них тоже, вытягивала на совместные сыгровки и всячески тормошила.

Бэла больше отмалчивалась по углам, но первая опасливая настороженность пропала. А шарахаться штурмана она перестала сразу же после взлета. Сандра учила ее умеренным скандинавским ругательствам и, кажется, наука шла впрок.

Три с половиной недели – это очень мало. Только втянулся, только привык, только чуть узнал окружающих тебя людей, заново разобрался-разучил аккорды – и на тебе: посадка на носу.

Посадка! Каждое плавание имеет начало, и каждое успешное плавание имеет конец. Сколько неудачников осталось бесконечно дрейфовать с разбитыми кристаллами и обломанными мачтами в полутьме эфира? После того, как жизни экипажа перестали зависеть от груза сухого льда – черный плющ с избытком добывает кислород из сухого воздуха кают и трюмов в обмен на небольшую долю света, – автономность плавания стала вопросом лишь запасов воды и пищи. Возможно, некоторые из затерявшихся еще живы, – те, кто вытянули билет в один конец в бесконечной череде эфирных течений и ветров. Но не будем о грустном – их путешествие окончилось. Если немного повезет, скоро они будут на планете, safe ashore[18]. До следующего раза.

Бригантина уцепилась за неяркую желтую точку у предпоследнего чек-пойнта и уверенно побежала к последней: тусклой от расстояния желтой звезде, баюкающей теплый и мягкий, такой необычный и обыкновенный мир. Очередной мир людей.