Ожидание и волнение истомили «босоногую команду». Вдруг все ожило и заволновалось… Марфуша первая увидела и пронеслась не помня себя по 15 линии.

— Вышел!.. Вышел… Идет!.. — прерывистым голосом сообщала она по всей улице и, сама не зная почему, неслась, как стрела, по направлению к гаванскому полю.

Туда же бежали и мальчишки со змеями… Только некоторые поджидали «советника» и шли ему навстречу.

Он вышел из калитки серого дома. За ним вышли Степа и Гришка и двинулись с огромным змеем посреди улицы. Они с гордостью посматривали по сторонам.

«Советник» шел по деревянным мосткам.

Толпа около змея все больше и больше увеличивалась… Даже взрослые люди останавливались и с улыбкой смотрели то на великолепного зеленого с красными разводами змея, то на мальчишек, несших его, то на «советника».

— Ишь ты! Чудак «советник», право, чудак! Опять со своими мальчишками пошел. Сегодня змея запускать пошли. И охота ему забавляться! — судили и рядили взрослые.

А на гаванском поле ребятишки сгорали от нетерпеливого ожидания.

— Идет! Идет! — радостно крикнул кто-то.

Целая толпа со змеями в руках и без змеев с радостным гулом бросилась к показавшемуся из-за угла «советнику», а вслед за ним — к гигантскому змею, который торжественно несли Степа и Гришка.

— Вот так змей! Это, можно сказать, настоящий змей.

— Как ты, дяденька, долго! Уж мы тут не дождемся…

— Хвостище-то! Ну, знатный хвост!

— Смотрите, ребята, по змею-то разное зверье намалевано…

— Хвост-то поболе сажени будет…

— Эва хватил! И все три считай…

Восторги, восклицания, одобрения так и слышались со всех сторон.

Да что дети — тут и многие старики, взрослые мастеровые и фабричные с нескрываемым удовольствием и с простодушным восторгом смотрели на эту затею, с детства близкую их сердцу.

Между тем змей, окруженный плотной глазеющей толпой, был принесен на середину поля.

— Знаете, ребята, сначала запустим ваши — мелкие… Посмотрим, как они сегодня будут держаться в воздухе! — схитрил Семен Васильевич, чтобы порадовать ребят.

Мальчуганы разбежались по полю со своими самодельными змеями, стоившими стольких забот и слез: не легко было достать ниток, еле добыли бумаги.

По огромному полю, в разных направлениям взвились и завертелись, где низко, где высоко, белые змеи с мочальными хвостами…

Ясное голубое небо; зеленое поле; оживленные группы бегавших детей, одушевление и громкий раскатистый смех, — когда один змей вырвался из рук мальчика и, подхваченный ветром, понесся по направлению к домам, — все это изображало такую жизненную, полную движения и прелести картину, которой нельзя было не залюбоваться.

И Семен Васильевич любовался затаив дыхание, он радовался, что эти босоногие ребятишки, из которых многие целыми неделями корпели в душных мастерских, на заводах и фабриках, согнув свои спины над тяжелой работой, дома ютились в сырых темных подвалах, а теперь, в теплый воскресный день, пользуются здоровым, хорошим развлечением и так счастливы, веселы.

Смотря на оживленные лица детей прекрасными, глубокими, черными глазами, старик сам молодел душой, блаженно улыбался и был счастлив не менее их.

Сбросив свою неизменную шинель на траву, Семен Васильевич громко захлопал в ладоши.

Дети примчались к нему со всех сторон.

— Ну, теперь мой громадина полетит. Я сам буду запускать… А кто же будет держать?

— Я, дяденька… Нет, — я… Лучше — я. Позволь мне, дяденька, миленький!.. — просили мальчики.

— Нет, ребятишки, не удержите. Надо кого-нибудь побольше…

— Позвольте мне, Семен Васильевич!.. — Из толпы выдвинулся молодой мастеровой.

— Вот и отлично! Держи, голубчик Игнатий. Небось, знаешь нашу затею?!

— Как же, Семен Васильевич! Ведь мы с вами не впервые… — и молодой парень улыбнулся по весь рот, обнажив белые зубы.

— В твоих богатырских руках, Игнаша, удержится наш Змей Горыныч…

— Верно, дяденька, что Змей Горыныч… Ишь какой! — со смехом подхватили дети.

— Отходи, Игнатий… Да полегоньку веревку отматывай, а потом, как разбежишься, так и пускай веревку скорее, — заботливо учил Семен Васильевич, держа прямо перед собой зеленого змея.

Игнатий побежал, отпуская веревку. Змей полетел…

— Летит! Вьется! Подымается!

— Хвост, ребята, у него трещит…

— Глупый, не хвост, а трещотка…

— Ишь, вьется-то как! Небось, голубчик, домой хочется…

— Ай, упадет! Ай, упадет!

— Опять взвился…

— Ух, как высоко! Вот так забрался… Вот так поднялся… Чуть виднеется.

— Прощай, Змей Горыныч! Кланяйся там.

— Покричим ему громче.

— Прощай… Назад ворочайся… Эй, змеюшка! — кричали ребята, стоя с разинутыми ртами.

Вдруг несколько шапок с криками «ура! ура!» полетело в воздух. Кто-то перекувырнулся от восторга, другие бегали, хохотали, хлопали в ладоши.

Долго продолжалось шумное веселье на гаванском поле. Все ребятишки по очереди носились со змеем-гигантом. Много было веселья и говору… Семену Васильевичу пора было домой. Жаль было расставаться… Змей все время держался где-то далеко-далеко, чуть ли не в самых облаках…

Потянули его к земле… Как красиво он спускался: то крутился, то держался прямо — и вдруг с жужжанием и треском грохнулся на землю.

Мальчики бережно понесли его домой, окружив «советника»… Толкам не было конца.

— Я думал, дяденька, что он у меня из рук вырвется… Дюже сильный!

— А крутился-то как! Словно ястреб, право!

— Скажи, дяденька, как ты трещотку-то приделал?

Разговоров хватило не только на этот день, а долго-долго не могли забыть ребятишки «великое змеепускание».

Сам же зеленый Змей Горыныч до нового полета очень удобно пристроился в кабинете «советника» за диваном.

Прошло всего одно воскресенье, в которое «босоногая команда» простояла у открытого окна… Следующее за тем опять сулило новую радость неизбалованной детворе, опять взволновало всех мелких жителей 15-ой линии.

«Советник» надумал ехать удить рыбу на взморье со своими «босоногими мальчишками».

— Дяденька, да на чем же мы поедем? — спрашивали дети.

— Я достал хорошую лодку у знакомого, но беда в том, что не могу всех вас забрать: лодка мала, усядется не более десяти человек, а вас всех наберется до двадцати…

— Уж больно мне хочется на взморье-то! — взмолился курносый Гришка.

— Ничего не поделаешь, дружище… Я думаю, каждому из вас хочется.

— Вестимо, хочется! — хором крикнули мальчуганы.

— Мы жребий кинем… Кому выйдет счастье… А не выйдет, надо молча покориться. Остальных в другой раз возьму.

Кинули жребий. Раскрыв свой билет, Гришка загоготал и тут же у окна перекувырнулся от радости три раза. Там стояло всего одно слово «ехать».

Попал и косоглазый Андрей, который в этот день первый раз после неприятности с Марфушей, понуря голову, подошел к окну и стоял не шелохнувшись в стороне ото всех. Черные проницательные глаза «советника» все видели и знали, что творится в душе одинокого, озлобленного мальчугана.

— Здравствуй, Андрюша; вот и хорошо, что пришел.. — Бери-ка тоже билет, — ласково сказал Семен Васильевич.

Шибко застучало сердце мальчугана, когда он протянул руку к шапке. Он видел только колотушки, слышал попреки и бранные слова… Он не знал, что можно забывать дурное, любить, прощать и снова быть ласковым… Там, где он жил, за зло платили только злом. А тут вдруг вот что…

Руки его дрожали, когда он вынимал билет.

— «Ехать», — прочитали заглянувшие мальчуганы. Андрей покраснел до слез и не мог выговорить ни слова.

— Вот и отлично! Ты приходи, Андрюша, пораньше, часов в пять утра и выйдем. Я сам ужо зайду, отпрошу тебя у дяди… Для меня отпустит…

Они отплыли от берега ровно в 5 часов утра. Семен Васильевич сидел на руле, четверо мальчиков, имея по одному веслу, старательно гребли; остальные приютились тут же в лодке…