Слишком уж построена вся человеческая психика на стремление противоречить чему- или кому-либо. Попробуйте-ка прямо, без обиняков, внушить человеку, что в его интересах быстренько согласиться с вами, и он непременно попытается увильнуть от положительного ответа на ваше, может, вполне честное и разумное предложение. Если же в аналогичной ситуации вас, да и его тоже, больше устроило бы "нет", то ему смертельно захочется ответить "да". Конечно, на действительный характер ответа почти всегда налагают ограничение объективные факторы - разум на то и разум, чтобы, при необходимости, с успехом подавлять наши естественные желания, - но, объясните-ка пожалуйста, на кой ляд мне, в моем-то положении, подавлять желания, и чем сильнее убеждался я в абсолютной бесполезности какого-бы то ни было анализа давно и бесповоротно сгинувших событий, тем настойчивее теребил я свою бедную память, бередил уже зарубцевавшиеся душевные раны, и они, эти раны, начинали кровоточить, хотя, казалось, какой может быть в омертвевшем рубце кровоток? Спасаясь от безумия, весь в ожидании новых налетов вражеской авиации на растерзанный город, бежал я в пленительное далеко и там, на широких голубых просторах прекрасной страны неисполненных надежд, украдкой расправлял мои невидимо поникшие плечи. И пусть наверху полыхает атомное пламя и живые завидуют мертвым, все равно - я молод, полон сил и страстей, грудь украшает недавно врученный мне под расписку депутатский значок, я назначен председателем рабочей комиссии в горсовете, руковожу отделом в Центре социодинамики, хожу в перспективных, в общем - налицо все основания для того, чтобы купаться в счастье. Вот только личная жизнь пока неустроена, руки как-то не дошли в "сплошной лихорадке буден", и пора с этим кончать! И я, неглупый молодой человек и перспективный чиновник, решаю преодолеть все преграды на пути к тому, что принято называть личным счастьем. С давних пор мне нравилась одна девчушка - не очень близкая подруга одного моего товарища, Ну, нравилась она мне не так чтобы очень, середка на половинку. Но мне было немножечко ее жаль, у нее нелепо погиб брат, хороший и добрый парень, с которым я был знаком еще в школьные годы. Утонул в море. А она... Она казалась мне приветливой, добросердечной, мечтательной, даже чуточку робкой, и особенно мне нравилось, что разговаривая с ней не приходилось напяливать на лицо фарисейскую маску дежурной улыбки, улыбаться можно было искренне - так она к себе располагала. И вот, как раз тогда, когда на работе у меня все складывалось как по писаному, и я начал подумывать о том, как бы мне получше устроить свою личную жизнь, закралась-таки в голову мыслишка, а почему бы нам... или мне... нет, все-таки нам, ей и мне, не обменяться кольцами? А потом и свадьбу сыграть, ведь она-же, наверняка, замечательный человек, один на сто тысяч! Но по крайней мере одно препятствие я уже тогда счел весьма серьезным. Уж очень мало было у меня возможностей для общения с ней. Проходили дни, недели, месяцы; она, неожиданно для меня, укатила в Москву на какую-то свою стажировку, а мыслишка, тем временем, крепчала и превращалась в навязчивую мысль. Я и не заметил, как влюбился в нее, такую далекую и неприступную. Эта влюбленность стала постепенно определять и смысл моих поступков, и мое отношение к действительности. Нечто подобное я испытал когда мне было девятнадцать, но тогда я был ребенком, или почти ребенком, неспособным, как мне кажется, на подлинно глубокое чувство. А ныне я взрослый, умудренный кое-каким опытом человек, готов променять все блага жизни на одно ее дружеское прикосновение. Но она была слишком далеко от меня, и у меня невольно опускались руки. Легко сказать - променяю блага. Да разве в благах... Разве могу я позволить себе бросить все к черту и уехать к ней, притом без всякой гарантии на успех? Как, все предать? Оставалось в бешенстве скрежетать зубами. Но, увы, летели недели и месяцы, а меня все сильнее охватывало пренеприятнейшее чувство - чувство дикой ревности к какому-то незнакомцу. Ну, конечно, у нее кто-то есть, она, наверняка, давно завела себе кого-то, уверял я себя. Само словосочетание "создать семью" показалось мне постыдным. Неужели я такой болван, бес мне в ребро, что хочу обделать это дельце будто по заказу? Пора бы понять, что такие дела по заказу не делаются. Надо как-то отыскать ключи от ее сердца, в этом, и только в этом, а вовсе не в моих настоящих и будущих регалиях мой единственный шанс. Пока что она незамужняя, и это уже неплохо. Значит, надо как следует постараться и предстать перед ней в более выгодном свете, чем возможные конкуренты. Сетовать на судьбу бесполезно, факты надо принимать такими, какими они есть. А что касается расстояния... Неужели на мое решение повлияет ничтожное расстояние в полторы тысячи километров между цивилизованными городами, связанными железнодорожным и воздушным сообщением? Какой-же тогда я мужчина? Нет, нет - любой человек, если он человек чести, должен нести свой крест, и я постараюсь достойно пронести свой.
Но недели сменяли друг друга. Вероятность того, что девчонка, такая тоненькая и стройная, выскочит замуж за первого попавшегося хитреца, возрастала (я был уверен в этом) с каждым месяцем. Необходимо было действовать.
Наступила первая зима моей любви. Красота жизни приняла облик запорошенных снежинками улиц, я уже не мог спокойно отсиживаться в тылу, и, выписав себе под каким-то правдоподобным предлогом командировку, слетал на недельку в Москву. Промаявшись несколько дней между морозной улицей Горького и гостиничным номером, я наконец решился набрать на телефонном диске ставшие дорогими цифры. Но до того, еще утром, я не поленился пойти в кассы кинотеатра "Мир" и втридорога купить с рук пару билетов на вечерний сеанс, - давали "Амаркорд" Феллини, - и вместе с ними запрятать глубоко в карман пиджака и смелую надежду. А что если разговор между нами сложится, и я настолько осмелею, что возьму да и приглашу ее в кино, она же возьмет да и примет мое неожиданное приглашение? А затем провожу ее до дому? Если так случится, то я, ей-богу, сочту исчерпанной программу моего визита в столицу, и утром во Внуково поедет счастливый, уверенный в себе человек, дабы проблаженствовать пару часов в тесном самолетном кресле в раздумьях о том, каким же должен стать его последующий шаг.
Истомившись от ожидания, я начал позванивать к ней с пяти часов вечера, надеясь застать ее сразу по возвращении из института. В шесть тридцать (подозреваю, что она даже не успела снять с себя пальто) мне ответил женский голос. Еле поборов противную дрожь в пальцах (трубка чуть не выпала у меня из рук, я и не подозревал, что, разговаривая по телефону, можно так нервничать), я поздоровался и назвал себя.
К моей радости она сразу меня признала и, кажется, даже обрадовалась. Стало полегче. Ну а дальше разговор потек как-то само собой, и когда я решился и пригласил ее на "Амаркорд", она очень естественным тоном, легко и свободно, приняла мое приглашение. Товарищ сказал товарищу "да", не более того, но и это я счел большим достижением.
Мы встретились у входа в кинотеатр за четверть часа до начала сеанса. Там толпилось множество людей и я, к сожалению, упустил момент ее появления. Когда же я наконец ее увидел, она стояла у входа растерянно оглядываясь по сторонам, и клянусь - никто еще не выдумывал снегурочку милее, чем она. Девочка очень мило подставила мне щечку для поцелуя (мне стало жарко несмотря на десятиградусный мороз) и мы пошли занимать свои места. От нее исходил слабый запах хороших духов и, когда мы проходили между рядами кресел, я был ужасно счастлив и горд, и мне казалось, что на нас смотрит весь зал и восхищается моей спутницей...
И тут я внезапно очнулся. Меня разбудил все тот же гром - крылатые ракеты подхватили эстафету у тяжелых бомбардировщиков и стали наносить по израненному телу города новые удары. К стыду своему должен сознаться, что я даже обрадовался этим посланцам смерти - мертвый город вряд ли стали подвергать столь ожесточенным бомбардировкам. Значит в Тбилиси еще теплится жизнь и, как знать, может ему суждено восстать из руин. И когда гроза прошла, я вновь погрузился в забытье, но уже гораздо более умиротворенный, чем прежде. Мне было не до размышлений, не до оценки действительного положения дел, не до смысла всего происходящего. Я просто вспоминал.
