— Рашель, — вдруг произнес он, вставая.

Алекс встала за ним следом.

— Рашель Дэвис? Его бывшая жена? Вы знаете, где она?

Вопрос не удивил его, а скорее разозлил.

— Он рассказал вам о Рашели?

— И о Джереми. Мне кажется, он боится даже узнать, все ли с ними в порядке. Он считает, что это может привести к их гибели. Вы знаете, где они?

— Да, — начал Липаски, но оборвал себя. Было видно, как он лихорадочно соображает. — Я поставил себе задачу знать об этом. Но Габриэль не знает, где они живут. И сомневаюсь, что он хочет это знать. Рашель…

— Что?

Липаски даже не посмотрел в ее сторону.

— Он звонит мне каждый день. Рассказывает, где он, что делает, о чем думает. Он больше ни с кем не разговаривает. — Липаски потер ладонью лицо. — Он получал письма. В течение нескольких лет. Сначала они приходили на мой адрес, для передачи ему. Потом их стали отправлять ему лично, где бы он ни находился.

— Что в них? — уперлась локтями в стол Алекс. — У вас есть образцы?

— Если бы и были, вам бы я все равно не показал. Некто просто помешался на деле Броварда. Присылал вырезки из газет. Дерьмо всякое.

— Дерьмо, которое могло вывести его за грань?

Липаски промолчал, погруженный в раздумья.

— Он же никому не давал своего адреса, кроме вас? — неуверенно спросила Алекс. — Не оставлял карточку на почте с указанием, куда пересылать корреспонденцию? Нет?

— Кроме меня — никому, — уверенно заявил Липаски.

— Вы рассказывали кому-нибудь о том, что он сообщал вам?

Он отрицательно покачал головой.

— В таком случае вы не можете нести ответственность за эти письма. Вы тут ни при чем.

Он встретился с ней взглядом, и Алекс поразили глубокая горечь и злость, застывшие в его серых глазах.

— Нет, при чем. Свои адреса он сообщал мне по телефону. Кто-то прослушивает мой номер.

Липаски сосредоточенно крутил диск. Люди вокруг звонили по телефонам, беседовали, перекрикивались через комнату, не обращая на них никакого внимания.

В трубке щелкнуло, послышались длинные гудки. Один, другой, третий… После десятого Липаски положил трубку.

— Нет дома, — произнес он, покачав головой.

— Или уже нет в живых, — негромко заметила Алекс. Он бросил на нее резкий взгляд, не желая признавать, что она права. — Единственный способ узнать — отправить меня обратно.

— Нет, — категорически заявил Липаски. — За вами и так уже идет слежка. Он рассказал мне про вас, и если раньше они не знали о вашем существовании, то теперь знают. Вы вернетесь домой, начнете опять совать нос всюду, а потом мне придется идентифицировать вашу личность на тротуаре?

— В таком случае — что же нам делать? — Алекс просто необходимо было вернуться. Она оставила четыре с лишним тысячи долларов в жестянке для муки.

— Ждать. Останетесь сегодня ночевать у меня, утром я с ним поговорю. Если он не позвонит, мы будем знать, что что-то случилось. Если позвонит, я вытащу его оттуда. Но сначала придется обезопасить мои телефоны. — Куда делся измученный, больной Липаски, который сидел в комнате для допросов?!! Теперь перед Алекс стоял сильный, энергичный, агрессивный мужчина. Она вспомнила свое чувство, когда Дэвис заставил впустить его в квартиру. Насильственное вторжение.

Реакция Липаски оказалась схожей. Он разозлился.

— Вы женаты, детектив? — спросила Алекс.

Серые глаза насторожились.

— Нет.

— Отлично. — Алекс усмехнулась, увидев, как он еще больше напрягся. — Нет жены, которая потребует объяснений. Не волнуйтесь, Липаски. Я буду мирным гостем.

— Вы мне не гостья.

— А кто, пленница?

Он не стал утруждать себя ответом, усадил ее в кресло и направился к кабинету капитана. Шторки были закрыты. Если оттуда и доносились какие-то крики, она все равно не могла бы их расслышать за общим шумом.

Невысокий молодой человек в помятом пиджаке принес чашку кофе и поставил на стол. Алекс кивнула, отпила глоток и чуть не подавилась. Кофе был явно вчерашний, к тому же пережаренный до горечи.

— Это не вам, леди, это Липаски, — заметил молодой человек.

Алекс улыбнулась и отставила чашку.

— Я с удовольствием ему передам, — искренне проговорила она.

Липаски вернулся как ураган, сметая всех, кто попадался ему на пути. Она подала ему кофе. Детектив осушил чашку одним глотком.

— Уходим отсюда, — бросил он.

Алекс едва успела подхватить свою сумку, как он буквально выдернул ее из кресла. Задержавшись на секунду у большой доски с настенным календарем, он достал ручку и размашисто обвел ближайшие три дня жирной чертой, надписав сверху большую букву "В". Выходной.

— Пока капитан не сообразит, что меня пора увольнять.

Алекс отдала свою карточку гостя на проходной и бросилась догонять Липаски, который и не думал ее ждать. Всю дорогу до гаража ей пришлось пробежать. У него была вполне приличная машина небесно-голубого цвета со всеми полагающимися прибамбасами. Устроившись на пассажирском сиденье, Алекс с облегчением выдохнула. Липаски резко сдал назад, едва не зацепив два полицейских "линкольна".

— Почему вы солгали мне? — заговорила Алекс. Они еще проезжали подземный туннель, в машине было темно, и она не могла видеть выражение его лица. — Насчет Дэвиса.

— Не понимаю, о чем вы.

— Вы что, стесняетесь?

— Заткнитесь. — Они выскочили из темноты туннеля в угрюмые чикагские сумерки. — Вы слишком много говорите, Алекс. Плохая привычка для репортера.

— Он рассказывал мне про вас, — солгала Алекс и увидела, как исказилось его лицо. Словно она воткнула в него нож. — Про вас с ним.

Его пальцы стиснули баранку. Расслабились. Напряглись. Расслабились.

— Давайте я вам кое-что объясню про нас с Габриэлем, — устало заговорил Липаски. — Это было уже после Броварда, незадолго до публикации дневников. Габриэль понимал, что что-то должно произойти, вопрос только времени. Это поедало его заживо, иссушало изнутри. Он начал чудить. Посещать определенные места, совершать некие ритуалы, фантазировать. Он бродил у детских площадок, у школ. Он испугался.

Он приходил ко мне каждый день и об этом рассказывал. Полностью, без утайки. Это было для него вроде исповеди, способ избавиться от напряжения, не совершая никаких поступков. А потом он вдруг перестал приходить.

Алекс рискнула бросить на него беглый взгляд. Он даже потемнел от этих воспоминаний.

— Я отправился на поиски. И нашел его лежащим на полу в ванной. Он приковал себя наручниками к трубе, оставив лишь возможность добраться до унитаза. Видимо, он собирался умереть там, как больное животное. Я отстегнул наручники, он сел и уставился на меня. Молча. Господи, как он меня напугал! Я забрал его к себе. Он жил у меня до тех пор, пока Лэндрум не выпустил свою чертову книжку.

Она слишком долго смотрела на него. Липаски почувствовал взгляд, повернул голову, и она увидела в его глазах боль. И ненависть.

— Он старается, Алекс. С таким упорством, как у него, мне никогда не приходилось сталкиваться. Я хотел положить его в больницу, но его бы не взяли, он ведь ничего не совершил, а у них полно тех, кто уже что-нибудь натворил. Он совсем один. Я — единственный, кто верит ему и на кого он может положиться. На меня и на вас. — Серые глаза пристально изучали ее. — Не подведите его, Алекс. Не надо.

Алекс отвернулась, глядя на мелькающие за окном дома. Она не могла обещать этого. Габриэль Дэвис был нужен ей для того, чтобы самой отползти от края. И если он упадет — что ж, такова жизнь. Ей был нужен газетный материал.

А теперь — и материал про Липаски. Тоже.